Андрей Ломачинский - ДНК Негодной Крови
В голове у Джессики закрутилось, она почувствовала себя весьма странно — нет это был не совсем сон, а нечто непонятное. И тело моментально стало как желе — ни рукой, ни ногой не пошевелить, ни слова вымолвить. Странное состояние. Вроде и никаких галлюцинаций не пришло, а пришло крайнее безразличие в некой реальности на четверть состоящей из нашего обычного мира и на три четверти из небытия. А затем она почувствовала нечто. Нет это не боль. Это какое-то непонятное распирающее чувство. Даже сразу не поймешь где. Вроде как в кресле у дантиста, когда тот, не пожалев новокаина, тянет гнилой зуб. Какой-то бумажный треск, тупое давление, скрежет… Только теперь почему-то между ног. И вроде на грудях. А потом во рту. Наверное это всеже галлюцинация… Вот опять что-то навалилось, аж дышать тяжело. Нет во рту определенно какой-то вкус. Соленое, точно кровь, как зуб выдрали. А теперь опять давление между ног. Всё, вроде кончилось. Темнота наступила. Может свет выключили? С этой мыслью Джессика провалилась в глухое медикаментозное забытьё.
Однако долго поспать ей не удалось. Скоро она пробудилась с непонятным острым чувством стыда, возникнувшем словно ниоткуда. Страшно не хотелось встречаться с доктором Лейденом, вроде она виновата в чём-то. Тело всё еще было вялым и скованным, но оставаться в смотровой почему-то выше её сил. Она стянула с кровати одеяло и, хватаясь за стены, прошла в холл приемной. Там, свернувшись калачиком на кресле в углу, она и встретила утро. К рассвету восстановился мышечный тонус, вернулись силы, а тревожность и чувство безысходности и вправду улетучились. Душевный кризис миновал, снова хотелось жить и бороться, радуясь этой самой жизни на зло всем её козням. А еще больше захотелось в туалет по маленькому. В поисках заветной картинки с фигуркой в юбочке Джессика рассеяно пошарила взглядом по стенам. Ага, вон туда. Пузырь распирало, и она почти бегом помчалась в уборную.
Снимая трусы, она заметила, что они как-то странно завернуты. А еще мокроватые и в разводах. Что мамашин бойфренд её изнасиловать не успел, она точно помнила. Помнила и то, как спустилась с дороги сюда. Дальнейшее вспоминалось с трудом. Делая неимоверное усилие, напрягая свой мозг словно перетруженную мышцу, всплыли странные образы ночи. Да нет же, всё это слишком непохоже на реальность… И кто!? Доктор Лейден! Уж скорей Президент Соединенных Штатов. Ну не мог этот человек с ней так подло поступить. Зачем ему такое? Бред всё это… Бред от этого дурацкого лекарства. Она поднесла трусики к лицу. Разбитый нос всё еще плохо воспринимал запахи, но феромоны пробились даже сквозь набухшую слизистую — острый запах неподмывшейся женщины смешанный с запахом начавшей закисать спермы. Морщась от брезгливости, Джессика рукой нырнула в собственную промежность. Волосы на больших губах склеившиеся, приходится раздирать. Она ввела палец в свое нутро, а потом поднесла его к самым глазам. В нос прокрался все тот же запах. Она снова поморщилась, теперь от боли — мимика после мордобоя болезненная, разбитый нос давал о себе знать. Но всё же слишком много там слизи. Она встала с унитаза и вытянулась на цыпочках перед зеркалом. Засос на паховой складке. Пришлось забросить одну ногу на умывальник и вывернутся, насколько позволяла пластичность ее молодого тела. На одной половой губе небольшой кровоподтёк, укус, что-ли… Да и губы набухшие и излишне полнокровные — может кто черезчур поигрался с этим местом. Медсёстры-лесбиянки отпадали. Нет, тут ошибка практически не возможна. Разве не помнит она свои школьные грешки, после которых боялась пробежать в душ, чтобы не вызвать лишних подозрений у матери? А на утро все было так же как и сейчас, разве что без засосов на письке. И запахи, и вид, и слизь, и ощущения абсолютно теже. Значит все же ее трахнули… И трахнули против ее воли, пользуясь совершенно беспомощным состоянием и мерзкой ситуацией. Называется это подлючим изнасилованием. Ведь помочь грозились! Чисто гуманный порыв, фак его. На душе опять стало гадко, мир снова окрасился в тошные тона.
Вначале Джессика захотела спустить свои трусики в унитаз, но потом передумала — засориться может. Она просто швырнула их в бак для использованных бумажных полотенец. Даже их вид был омерзителен. Джессика выдернула пару десятков полотенец, и стараясь не касаться краев бака, зарыла ими свои трусы. Затем натянула джинсы на голою попку, тщательно вымыла руки и вышла из туалета. Ей все еще не верилось, что это совершил доктор Лейден. Наверное это сделал какой-нибудь негодяй, когда тот ушёл. Рентгенолог, например. Вот же омерзительный тип — двухметровая бородатая горила. Точно он! Словно прочитав ее мысли, в корридоре появились рентгенолог и доктор Лейден. Рентгенолог приветливо улыбнулся Джессике:
— Привет, Джесс! Чёт ты всё еще хмурная. Да не переживай ты так — набитая морда ведь по большому счёту пустяки. Девка ты красивая, и жизнь твоя еще десять раз устроится.
А дальше он сказал, что ей следует забрать свой снимок — если она соберётся подавать в суд на сожителя своей матери, то он готов дать ей глупое, но хорошее описание с заключением в её пользу по типу: «снимок черепа с излишне вуалевидными тенями, свидетельствующими об отёках мякгих тканей и слизистой в результате перенесённых серьёзных побоев» — ни один адвокат «серьёзные» побои от «несерьёзных» не отличит!. В глазах ни стыда, ни стеснения. Горила, горилой, а что-то на насильника не похоже. Более странным оказалось поведение доктора Лейдена. Он быстро куда-то отослал рентгенолога, а потом внимательно уставился на Джессику. Словно почувствовал перемену в ней. Задал несколько вопросов. Джессика залилась краской и стала врать что-то невпопад. Тогда доктор Лейден неожиданно изрёк:
— У тебя что, были сексуальные сноведения или галлюцинации?
Да сдохла бы эта догадка. Никогда и никому бы не рассказала Джессика о своих подозрениях, если бы не этот вопрос. Похотливый насильник выдал себя с потрохами. Джессика не выдержала и злобно спросила доктора Лейдена напрямую:
— Это вы изнасиловали меня!? Неужели вся ваша доброта была всего лишь ловушка?!
— Ты бредишь — это был всего лишь твой сон! Неблагодарная тварь, катись отсюда! И запомни — тебя все на смех поднимут, если хоть слово пикнешь.
Джессика впала в ступор. Ярость и отчаяние буквально парализовали ее. В голове, словно в зависнувшем компьютере, истерично и бестолково крутились дурацкие обрывки фраз: «О, миленький боженька! О, факин дьявол!» А в подсознании, где-то сразу за захлестнувшими ее чувствами, червячком работал детектив по имени здравый смысл — ведь на всякого мудреца довольно простоты, и доктор медицины порой оказывается ничуть не умней простушки-девчушки с незаконченным средним. Задай он любой другой вопрос, обойди стороной тему бреда, нарисуй на своей морде полное непонимание и не спрыгни сразу на агрессивные нотки, то Джессика, пожалуй, опять засомневалась бы. А так этот умник элементарно спалился перед ее глазами — сам себя вложил своими резко вспыхнувшими эмоциями. Да и вопрос про сексуальные сновиденя полностью прокольный — считай не наводка, а чистое признание. Чтобы такое понять не надо в полицейских академиях искусство допроса постигать. Проблемка одна остается — признание это ведомо только самой Джессике. Но, ничего, посмотрим, друг, как ты у меня запрыгаешь. Факин коммюнити-лидер, борец за справедливость и добряк-миллионер. Будет и на тебя, сволочь, управа!
Ни слова не говоря, Джессика демонстративно повернулась к доктору спиной и пошла к регистрационному окошку. У окошка на стене был прикручен специальный ящичек, в котором лежали зип-бэги — герметичные пластиковые мешки с застёжкой наподобие простенькой молнии, в них обычно упаковывают содержимое карманов поступающих больных. Джессика с шумом выхватила один мешок, резко развернулась, злобно посморев на доктора, и пошла обратно в женский туалет. Проходя мимо доктора она заметила, что у него побледнело лицо и мелко дрожат руки.
В туалете она бесцеремонно залезла в тот же бак с грязными полотенцами и выкопала свои испачканные трусы. Теперь для нее эти трусики стали бесценными, она бережно положила их в зип-бэг и плотно застегнула его. Затем завернула пакет в чистое полотенце, показывать такой натюрморт доктору, который всё еще мог торчать в коридоре, она не собиралась. Надо бы выйти с пустыми руками. Втянув в себя живот, Джессика засунула сверток в джинсы и посмотрелась в зеркало. Чертов обтягивающий «Левайс»! Края ее дранных низкобедренных джинсов, последнего писка моды тинэйджеров, едва прикрывали лобок. Под такими даже маленький сверток выпирал, словно большое мужское достоинство, весьма подозрительно смотрящееся под девичьим голеньким животиком. И еще эта дурацкая короткая кофточка «пупок наружу». Была б хоть обычная футболка навыпуск, всё ж не так заметно было бы…
