Яков Цивьян - Мастерская хирурга
Когда я впервые познакомился с маленькой девочкой Таней, я уже занимался лечением сколиотической болезни и приобрел кое-какой опыт. Мною был излечен целый ряд юношей и девушек, страдающих довольно тяжелыми формами сколиоза, и мне представлялось, что я могу многое. Но с ребятишками, подобными Тане, в то далекое время я не сталкивался.
Девочка была принята в клинику. Я тщательно обследовал ее. У Тани был обнаружен правосторонний грудной сколиоз четвертой степени с задним реберным горбом и противоискривлением в поясничном отделе без каких-либо отклонений в развитии позвоночника, то есть та форма болезни, которая у нас зовется идиопатическим сколиозом — сколиозом от неизвестной причины.
Изменения в позвоночнике Тани имели характер, не свойственный маленьким ребятишкам. Позвонки приобрели клиновидную форму, их тела развернулись в выпуклую сторону искривленного позвоночника, стали неравномерными межпозвонковые диски. Деформация позвоночника при попытках исправить ее — под воздействием корригирующих усилий — не исчезала, она приобрела жесткость — ригидность.
Таня была оставлена в клинике для лечения. Я понимал уже тогда, что хотя искривление позвоночника у Тани аналогично искривлению, с которыми мы сталкиваемся у более взрослых пациентов — подростков, юношей и девушек с завершившимся циклом развития тяжелой формы сколиотической болезни, лечить ее так, как мы лечили этих пациентов, нельзя. Нельзя потому, что операции, которые производятся более взрослым больным сколиозом, совершенно неприемлемы для маленьких детей.
Я располагал наблюдениями, что если такие операции делались в возрасте до 11–12 лет, то у оперированных возникали в последующем еще более грубые искривления туловища, чем искривления, вызванные прогрессирующей болезнью.
Мне представилось, что основной задачей в лечении Тани должна быть остановка или, во всяком случае, задержка прогрессирования болезни на несколько лет, пока Таня не достигнет возраста, в котором можно будет ее лечить проверенными и испытанными методами. Девочку уложили в постель. Ей проводился массаж туловища и была назначена лечебная гимнастика. Тельце Тани подвергалось нежному постепенному и легкому растяжению по длине позвоночника, а на ночь девочка укладывалась в заднюю гипсовую кроватку, придававшую туловищу положение с некоторым уменьшением имевшегося искривления. Девочка получала витамины, полноценное белковое питание и все другие необходимые медикаменты и процедуры.
Около года Танечка провела в клинике. Удалось немного уменьшить искривление грудного отдела позвоночника, сделать позвоночник менее жестким, более податливым. Был изготовлен специальный корсет для растяжения, а следовательно, и выпрямления искривленного позвоночника, в который Таня и была «одета».
Я отпустил Таню вместе с ее мамой домой, удовлетворенный результатом лечения. Мне казалось, что оно принесло определенную пользу моей маленькой пациентке, что, может быть, и удастся решить поставленную задачу.
Прошло несколько месяцев. Тревожным телефонным звонком Танечкина мама известила меня о своем настоятельном желании снова привезти девочку в клинику. Я понял, что с Таней не все благополучно. И действительно, при обследовании в клинике было выявлено усугубление болезни, прогрессирование искривления позвоночника. Опять было начато интенсивное лечение. Были применены все возможные в те времена методы: опять гипсовые кроватки — и корригирующие, и фиксирующие, и лечебная гимнастика, и массаж, и физиопроцедуры, и электрогимнастика мышц, и витамины, и вытяжение прерывистое и постоянное. Еще более года Таня провела в клинике. Она окрепла, подросла, фигурка ее стала более правильной и ровной. На рентгеновских снимках было отмечено некоторое уменьшение дуги искривления позвоночника. Казалось, что болезнь сдала свои позиции. Был изготовлен специальный корсет, в котором позвоночник Тани находился в постоянном растяжении за счет растягивающих штанг, один конец которых упирался в область таза девочки, а второй— в подбородочную и затылочную области. В таком корсете моя юная пациентка и была выписана домой. Таниной маме были даны подробнейшие инструкции о том, как ухаживать за девочкой. Да она и сама хорошо усвоила все это за время пребывания в клинике с больной дочерью.
Опять я расстался с Таней в надежде на то, что проведенное лечение сослужит хорошую службу.
Надежды мои не оправдались. К концу года с момента выписки у Тани появились признаки неблагополучия в области нижней челюсти. У нее изменился прикус зубов вследствие постоянного давления на подбородок растягивающих штанг. Я вынужден был прекратить лечение растягивающим аппаратом и вновь поместить Таню в клинику. И опять началось лечение в виде массажа, гимнастики, растяжения и вытяжения позвоночника, физиолечения, лечения лекарствами и всеми другими доступными способами и средствами. К этому добавилась необходимость лечить нарушение прикуса зубов.
В горизонтальном положении состояние девочки было терпимым — искривление в значительной степени уменьшалось, что создавало иллюзию улучшения — почти выздоровления, но, к сожалению, только иллюзию! Стоило Тане встать на ноги, как моментально Танино тельце представлялось искалеченным и обезображенным.
Два года санаторного лечения тоже не привели к какому-либо ощутимому результату. Болезнь прогрессировала. Искривленные надплечья, косо стоящий таз, горб в виде «котомки за плечами», непомерно длинные руки с ладонями, опускающимися ниже колен, — так выглядела Таня к семилетнему возрасту. Ждать нужно было еще по крайней мере около четырех лет, чтоб можно было применить апробированные оперативные способы лечения болезни. Целых четыре года! А искривленный позвоночник имел дугу с углом в девяносто градусов.
Девяносто градусов! Прямой угол!
А ведь в позвоночном канале расположен спинной мозг. И на него давит искривленный позвоночник. А постоянное давление на нежную ткань спинного мозга приводит к ее истончению — атрофии. А атрофия спинного мозга — это нарушение его проводимости, а нарушение проводимости ткани спинного мозга — это паралич.
Все это могло стать реальным ближайшим будущим Тани.
Когда Тане исполнилось одиннадцать лет, я сделал первую операцию на ее позвоночнике. В последующем Таня перенесла еще три больших операции на позвоночнике и грудной клетке. Ее внешний вид в одежде приобрел приемлемые формы, а без одежды Таня выглядела ужасно.
Даже мне, повседневно сталкивающемуся с искалеченными человеческими телами и судьбами, трудно было спокойно смотреть на Таню.
В последующем я неоднократно встречался с Таней. Она закончила школу. Поступила в педагогический институт. Жила с мамой. А потом вдруг Таня исчезла с моего горизонта. До меня дошли сведения, что Танина мама умерла, и Таня живет одна.
Прошло около трех лет. Однажды, часов в двенадцать дня, у меня в кабинете раздался телефонный звонок. Незнакомый мужской голос попросил разрешения подняться в клинику. Вскоре у меня в кабинете появился большой, полный, цветущий, чернобородый молодой мужчина и маленькая, очень худая и бледная, я бы сказал истощенная, женщина с ребенком на руках. С трудом я узнал в этой измученной женщине с виноватой улыбкой на лице маленькую девочку Таню. Таня представила мне своего мужа и ребенка, рассказала немного о себе, о своей жизни. Из ее рассказа я понял, что она далеко не счастлива и с жизнью ее мирит только поэзия, в которой она пытается найти себя.
Эта встреча оставила в моей душе тяжкие воспоминания. Мысленно я часто возвращался к Тане — маленькой девочке, принесенной мамой ко мне в клинику много лет тому назад, и к этой безусловно несчастной женщине, пришедшей с вызвавшим антипатию мужем. Неоднократно моя память восстанавливала этапы жизни той девочки — этапы развития ее болезни, постепенное превращение ребенка в душевного и физического калеку!
Конечно, вскоре Таня осталась одна с маленьким ребенком на руках.
Таня стала достаточно известной поэтессой, и действительно поэзия заменила ей многое в жизни.
Судьба девочки Тани прочно завладела моими мыслями. Я задался целью попытаться найти способы лечения маленьких детей, у которых очень рано возникают тяжкие формы сколиоза. Естественно, что прежде всего я обратился к литературе. Перечитал массу статей и книг отечественных и зарубежных авторов и ученых, посвященных сколиотической болезни и ее лечению. Много думал, искал, сопоставлял прочитанное. Осмыслив все доступное, я пришел к мысли о необходимости вести поиск в двух направлениях.
Я как-то упоминал, что среди множества теорий возникновения идиопатического сколиоза наиболее живучими и убедительными явились так называемые мышечная и остеогенная теории.
