Федор Углов - Будни хирурга. Человек среди людей
— Но при чем же тут я? Его надо к невропатологу!
— Фёдор Григорьевич, — вдруг серьёзно заговорила она. — Посмотрите его. Вы же оперируете на сердце, на сосудах. И знаю, что вы собираетесь оперировать на сосудах мозга. Может быть, эта операция и спасёт Юрия. А без операции он погибнет. Он и так уже без сознания. Рука и нога почти не действуют. Понемногу мне стало яснее.
— Хорошо, — говорю. — Покажите мне вашего второго Юрия! На одного я уже насмотрелся. Давайте буду смотреть другого!
Таня улыбнулась.
— Нет, Фёдор Григорьевич, это совсем другой. Ни чуточки не похож на моего… На бывшего моего, — поправилась она. — Этот человек — полная противоположность Юрию, которого вы знаете. Он лежит у профессора Булатова. Пантелеймон Константинович просит вас посмотреть его.
Из дальнейших разговоров с Таней, из рассказанного Пантелеймоном Константиновичем, который оказался старинным другом отца Юрия, тоже врача, а также из подробного рассказа Гали — жены Юрия я узнал его печальную историю.
Затем я попросил показать мне Юрия, и вместе с Пантелеймоном Константиновичем мы вошли в палату.
Там лицом к стене лежал человек с темно-русыми волосами. Когда он повернулся к нам, я увидел совсем молодое бледное лицо, черты которого исказила болезнь. Нижняя губа слегка отвисла, нижнее веко опущено. Речь невнятная, правая рука и нога неподвижны.
Это был Юрий Рылев, ранее красивый человек, высокого роста, с правильными чертами лица, — молодой преуспевающий учёный, недавно защитивший докторскую диссертацию.
Ещё в средней школе товарищи и учителя заметили его способность быстро решать сложные задачи. Впрочем, и по другим предметам он учился отлично и закончил школу с золотой медалью. Юрий успешно выдержал приёмный экзамен и, несмотря на очень большой конкурс, был принят на физический факультет университета. С первых курсов учился на пятерки, одновременно посещал научный кружок. За время пребывания в институте написал две научные работы и выступил с докладом на заседании научного студенческого общества. Способного студента оставили в аспирантуре. А через три года он уже защитил кандидатскую диссертацию и был оставлен на кафедре ассистентом.
Отец Юрия, профессор, был крупным учёным-медиком. Семья жила в достатке, но он поддерживал в ней атмосферу деловитости и бережного отношения к деньгам. Денег отец давал сыну столько, сколько ему было надо, но каждый раз требовал подробный отчёт о расходах. Отец говорил, что деньги достаются тяжёлым трудом и к ним надо относиться с уважением. «Ты же, — говорил он Юрию, — своих денег ещё не имеешь. А к чужим деньгам порядочный человек относится особенно строго». Когда Юрию нужно было купить одежду или особенно книги, отец давал безотказно столько денег, сколько требовалось. Но заранее заявил сыну, что на табак и вино он не даст ему ни копейки. Сам профессор не курил и не пил, с сожалением смотрел на курящих и особенно на пьющих и часто беседовал с Юрием на эту тему.
Мальчик умом понимал, что отец был прав, и долго не поддавался уговорам своих друзей.
Между тем у курящих ребят есть какая-то страсть обязательно научить этой привычке своих сверстников. Я помню, в деревне товарищи часто уговаривали меня взять папиросу в рот: «Да ты хоть попробуй, ну возьми просто в рот и пусти дым». Я брал у них папиросу, вставляя в рот зажженным концом, и начинал дуть. Дым выходил из мундштука наружу. «Ты затянись», — уговаривали ребята. «Нет, глотать дым не буду». Даже когда стал постарше, стал в таких случаях отговариваться: «Не хочу портить ваших папирос». — «А ты испорти, мы не возражаем». — «Ну хорошо, давайте испорчу».
Я брал папиросу, рвал её на мелкие части и бросал. Затем, обращаясь к товарищу, говорил: «Ну давайте ещё одну папиросу испорчу!» Ребята отставали. Ненадолго. Затем снова уговаривали меня. Но я все же выдержал и не закурил.
Юрий же в конце концов поддался на уговоры и начал курить. Скоро пристрастился к этому и стал курить много, чем сильно огорчал своего отца.
У них в семье уважалась трудовая дисциплина. С раннего возраста Юрий был приучен прибирать за собой и помогать взрослым во всех домашних делах.
Отец и мать любили повторять, что всякий труд благороден и никакой работы стыдиться не надо. Поэтому мальчик помогал матери мыть посуду, готовить пищу, стирать бельё, мыть пол… Делал он это всё легко, быстро и, выполнив поручения отца и матери, бежал к себе готовить уроки. С охотой читал. Пушкин был его любимым поэтом и писателем, он с ним не расставался.
Отец его, когда Юрий был ещё совсем мальчиком, помогал ему в выборе книг, рассказывал о жизни писателей, о судьбе и истории особенно выдающихся книг и произведений. Так, Юрий ещё в школьные годы прочитал произведения Ломоносова, Державина, Жуковского, Крылова, Белинского, Добролюбова, Герцена. Затем перечитал всю классическую литературу: Толстого, Достоевского, Тургенева, Гончарова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Чернышевского. Знал он и наших лучших современных писателей, особенно тех, которые писали о жизни своего поколения, создавали в своих книгах широкую и верную картину современной жизни.
Многие стихи Пушкина, Лермонтова и Есенина Юрий знал наизусть и любил их декламировать в кругу друзей.
Подлость, обман и ложь Юрий презирал с детства, и часто в школе на него обижались ребята, когда он честно сознавался в том, что они вместе с ним натворили. На первой странице записной книжки он написал фразу, неизвестно откуда взятую или пришедшую ему на ум: «Благородство окрыляет, подлость ползёт и жалит».
Отец его любил медицину, считая, что это самая благородная и самая нужная для людей профессия. Хотел и сына приобщить к ней, но тот с раннего детства увлекался математикой. И хотя Юрию очень не хотелось огорчать отца, он вежливо, но твёрдо настоял на своём. Профессор смирился с решением Юрия и стал ему оказывать всяческое содействие.
Юрий много и упорно работал, мало отдыхал, почти никогда не использовал свой отпуск, а отдохнет недельку и опять сидит в библиотеке. А то вернётся в лабораторию и не выходит оттуда по нескольку дней.
Но однажды ему предложили путевку на Южный берег Крыма. И он поехал отдыхать. Этот отпуск остался у него в памяти на всю жизнь как нечто самое светлое и приятное. Тут же, на юге, он встретился с Галей Петруниной, бывшей в то время студенткой университета. Они всё время были вместе, ходили на экскурсии, взбирались на гору Ай-Петри смотреть восход солнца. А когда настало время прощаться, он продал свой билет и купил другой — до того города, где жила Галя. Придя к её родителям, попросил у них руки дочери.
Родителям Юрия Галя понравилась — скромная, умная, деловая, хорошая хозяйка. Она искренне полюбила Юрия и эту любовь перенесла и на его родителей: стала им ласковой и послушной дочерью.
Через год у Юрия и Гали родился сын, а ещё через год — дочь. Галя взяла академический отпуск, а когда дети немного подросли, стала заканчивать учёбу. Жизнь всей этой большой дружной семьи протекала счастливо и безоблачно. Юрий продолжал научные изыскания. В тридцать три года он сделал важное открытие в своей области, за что ему была присуждена степень доктора наук. Он работал помощником заведующего кафедрой, хотя не только сверстники, но даже работники значительно старше его оставались на должности ассистента.
Кому-то из них не нравилось столь быстрое продвижение коллеги. Что делать? Самое лучшее в этом случае, конечно, и самому побыстрее добиться успехов, но этот путь труден, не каждому по плечу; и завистник избирает второй путь. И вот в дирекцию института поступает анонимное заявление, в котором Юрий обвиняется в аморальном поведении. Директор назначил комиссию. «Тут же явная клевета!» — сказал один из членов комиссии, едва дочитав письмо. «Не спешите, — возразил директор. — В письме никто не оспаривает научных достижений Рылева. Речь идёт о моральном облике учёного. Надо проверить факты».
Комиссия установила, что факты не подтвердились. Тем не менее Юрия вызвал директор и сказал:
— Я пригласил вас, чтобы предупредить о необходимости строго держать себя. Вы на виду, на вас смотрят студенты.
— Но ведь факты не подтвердились, — сказал Юрий.
— Верно, факты не подтвердились, но дыма без огня не бывает. Раз пишут, значит, вы даёте повод. Я вас обязан предупредить.
Юрия предупредили, а того, кто написал явную клевету, не предупредили. Безнаказанность подогрела его, и вскоре появилось новое письмо. И была назначена новая комиссия, новые разборы. Между тем Юрий находил в себе силы работать. Сообщил об интересных опытах своих исследований. Утверждая свои принципы в науке, он опровергал других, теснил их авторитеты — наверное, и того, кто писал на него анонимные письма.
Вечером — звонок в квартиру Рылевых:
