Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Святые отцы единодушно подчеркивают противоестественный и неразумный характер такого употребления раздражительной силы, которое соответствует настоящему извращению этой способности, уклонившейся от своего естественного и нормального предназначения и направившейся к противоположной цели. Именно такими понятиями изъясняется авва Евагрий, когда советует: «Не извращай употребление раздражительной силы до того, чтобы против естества раздражаться на брата своего»[507]. «Природа вложила в нас движения гнева, чтобы мы им пользовались против адского змия, нашего врага, а мы употребляем его против наших братьев», — с горечью замечает преподобный Иоанн Лествичник[508]. Авва Исаия говорит: «Гнев, согласный с природой… для нас превратился в гнев против ближнего по любым неразумным и пустым поводам. Ненависть, согласная с природой… у нас противоестественно извратилась, она заставляет нас ненавидеть и презирать ближнего»[509]. Преподобный Исихий Иерусалимский тоже говорит о «гневе, противоестественно направленном на людей»[510]. Святой Никита Стифат, заметив, что «если человек вооружается гневом только против древнего змия, то он действует в соответствии с природой»[511], говорит также о противоестественном характере новой устремленности, сформировавшейся под воздействием греха, и, в равной степени, о ее неразумном характере: «Если [человек] вооружается гневом против себе подобных… то он действует неразумно (οὐλογικῶς), при этом он живет вопреки здравому смыслу (ἀλόγως)»[512], то есть бессмысленно, безумно.
Еще более безумным является применение раздражительной силы против Бога. Эта способность была вложена в природу человека, чтобы он мог бороться против всего, что стремится отдалить его от Бога. В силу греховности он доходит до того, что применяет ее противоположным образом, используя против всего, что может приблизить его к Богу, порой устремляя даже против самого Бога. Так, преподобный Варсонофий замечает: «Вместо ненависти, согласной с Богом, той, которая ненавидит зло, [диавол] не вложил ли в нас ненависть извращенную, которая ненавидит благо и Самого Бога?»[513]
Здесь можно отметить, что тот же принцип икономии, на который мы указывали, говоря о вожделевательной способности человека, действует и в его способности к агрессии: в человеке присутствует только одна раздражительная сила, которая может быть использована двояко, точнее, в двух противоположных и несовместимых друг с другом направлениях. Вот что пишет об этом святитель Григорий Нисский: «Человеческая природа в любом случае выбирает между двумя противоположными сторонами»[514]. Авва Евагрий тоже утверждает, что «природа раздражительной составляющей… — биться за наслаждение, каким бы оно ни было»[515]. Но, как мы показали, одно из этих направлений соответствует естественному предназначению, является нормальным и здоровым, а другое отвращает раздражительную способность от нормальной цели, заставляет действовать против природы и формирует ее болезнь.
В действительности направленность агрессивной способности связана с направлением; которое человек дает двум другим основным силам своей души: разуму и желанию. Им агрессивность помогает достигать их целей. Это хорошо показывает преподобный Никита Стифат: «Способность к агрессии; — пишет он, — служит посредником между желанием и разумом души. Она в каждом — как орудие в его движении против природы или согласно с природой. Когда желание и разум устремляются естественным образом к Божественному, тогда агрессивная сила — праведное орудие в каждом человеке, обращенное только против змия, который нашептывает им и предлагает вкусить плотских удовольствий и насладиться человеческой славой. Но когда они обращаются против естественного движения, когда извращают свою силу, когда от созерцания вещей Божественных переходят к вещам человеческим, тогда раздражительная сила становится орудием неправедным, служащим греху. Тогда через нее желание и разум сражаются с теми и нападают на тех, кто стремится ниспровергнуть их побуждения и похоти»[516].
Мы увидим, что у падшего человека больная раздражительная сила воплощается в первую очередь именно в страсти гнева (в широком, святоотеческом понимании этого слова). Тогда мы и разберем ее многочисленные патологические последствия.
4. ПАТОЛОГИЯ СВОБОДЫ
Человек был сотворен свободным, то есть располагающим независимой волей, обладающим властью самому принимать решения относительно себя и не подчиняться никакой необходимости[517]. Свобода (ἐλευθερία) — одно из свойств Божественной природы, и, творя человека по Своему образу. Бог вложил в него это свойство[518]. Святитель Григорий Нисский отмечает: «Если бы человеческая жизнь управлялась некой необходимостью, то образ был бы ложным, потому что он был бы искажен отличием от своего образца. Как можно было бы называть образом самодержавной природы то, что находилось бы под игом, в рабстве у необходимости?»[519]
Сообщая человеческой природе свободу, Бог пожелал, чтобы эта природа была причастна Его собственному совершенству[520]. «Именно свободой, — пишет святитель Григорий Нисский, — человек богоподобен, ибо независимость и самостоятельность свойственны Божественному блаженству»[521]. Он утверждает даже, что «именно свободой человек равен Богу (ἰσόθεος)»[522]. Последние утверждения указывают, что человек является образом Божиим преимущественно благодаря своей свободе. Они не противоречат традиционному пониманию, согласно которому человек подобен Богу духом: свобода на самом деле является одной из способностей самого духа. Воля (θέλησις), по замечанию преподобного Максима Исповедника, — «это воля духовной души»[523]; свободное движение характеризует природу жизни духовной природы[524]. И святитель Григорий Нисский пишет в том же смысле, что свобода выбора — это «произволение (προαίρεσις), нечто избавленное от подчинения и самовластное, состоящее в свободе мысли»[525].
Творя человека свободным. Бог желал, чтобы благо, приобретенное человеком, который соединится с Ним через осуществление подобия, было поистине его благом. Бог, по учению святителя Григорий Назианзина, «оказал человеку честь, сообщив ему свободу, чтобы благо принадлежало как собственность тому, кто его выбирает, не менее, чем Тому, Кто вложил начала блага в природу»[526]. На распространенное возражение о том, что Бог не должен был творить людей свободными, чтобы они не могли согрешить, святитель Ириней Лионский отвечает: «Если предположить это… то общение с Богом не имело бы ценности и не было бы ничего желанного во благе, которое приобреталось бы ими без движений, попечений и усердия с их стороны и появлялось бы обязательно и без усилий». Обладая «благом непременно, а не по свободному выбору… они даже не понимали бы совершенства блага и не могли бы им наслаждаться»[527]. Преподобный Макарий Египетский отмечает: «Если не признаешь
