Ольга Власова - Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы
«Естественное познание начинается с опыта и остается в опыте»[164] – такими словами открывается первая книга «Идей». Область естественного познания, по Гуссерлю, – «мир», реальное бытие. И мир при этом – «полная совокупность предметов возможного опыта и опытного познания, предметов, познаваемых на основании актуального опыта при правильном теоретическом мышлении»[165]. В этом случае, психопатология как наука о живых существах с их психофизической природой (а именно так философ характеризует психологию) – это естественная наука о мире.
Логические приемы, обеспечивающие единство естественных наук, по мнению Гуссерля, имеют единообразный характер и противостоят методическим приемам философии как нового единства. «Естественному мышлению в жизни и науке, – говорил он в лекциях 1907 г. – нет дела до трудностей, связанных с возможностью познания; философское же мышление определяется тем, какую позицию оно занимает по отношению к проблемам возможного познания»[166]. Какое же мышление в трактовке Гуссерля может лежать в основании философской психиатрии? Обратимся к его собственным положениям.
Естественному мышлению, на его взгляд, свойственно безразличие к критике познания. В этом случае исследователь обращен на вещи, данные хотя и различным бытийным способом в зависимости от источника и ступени познания, как нечто само собой разумеющееся. Таким же само собой разумеющимся для естественной установки мышления является и возможность познания. Философское же мышление всегда учитывает, что познание есть лишь переживание: «Откуда знаю я, познающий, и как могу я достоверным образом знать о существовании не только моих переживаний, этих актов познания, но также и о существовании того, что ими познается, что вообще существует нечто, что в качестве объекта познания могло бы быть поставлено напротив?»[167]. Поэтому, заключает Гуссерль, естественные науки о бытии не являются таковыми на самом деле, и нам требуется «наука о сущем в абсолютном смысле». Она основывается на критике научных дисциплин, естественного познания в различных науках, и задается целью прояснить «существо познания» и «предметность познания». Это и есть феноменология.
Критика естествознания и общая ситуация противопоставления естественных и гуманитарных наук, характерная для конца XIX – начала XX в., и привлекли внимание психиатров к феноменологии. К тому же, одной из начальных точек развития философской психиатрии в лице феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа как раз явилось осмысление оснований психиатрии, сам факт сомнения и критики, недопустимый для естественно-научной дисциплины.
В свете обозначенной критики большое значение для философской психиатрии имело положение о допустимости перехода между естествознанием и философией в лице феноменологии. Естественные науки, по Гуссерлю, – это науки о фактах, в отличие от феноменологии как науки о сущностях[168]. Но при этом опытное постижение может быть преобразовано в сущностное усмотрение – это возможность, которую он с готовностью допускает. Эта возможность и запустила развитие сначала феноменологической психиатрии, а затем экзистенциального анализа, поэтому в свете описываемого нами процесса она чрезвычайно важна.
Призыв философа обратиться «к самим вещам» был истолкован представителями феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа достаточно своеобразно. «Самими вещами» стали для них не только идеальные сущности патологических феноменов, трансцендентальная область пространственно-временной ткани патологии, но и «сами» патологические феномены, сама реальность патологии в ее конкретных проявлениях, в переживаниях конкретного индивида, в вариациях клинических случаев. Против такого эмпирического истолкования своего призыва, как мы помним, предостерегал и сам родоначальник феноменологии. «Принципиальная ошибка эмпирической аргументации, – писал он – заключается в следующем: основное требование возврата „к самим вещам“ отождествляется или смешивается с требованием основывать познание на опыте»[169]. Такое своеобразное толкование, как мы выясним далее, было характерно не только для его последователей-психиатров.
Первую крупную работу Гуссерля – «Логические исследования» – психиатры сразу же приняли, особенно значимым стало первое издание второго тома. Феноменологическая психиатрия, а затем и экзистенциальный анализ по времени своего формирования должны были бы «вырасти» из «Идей I». Тем не менее один из центральных моментов феноменологической психиатрии– трактовку феноменологии как дескриптивной психологии – можно найти именно в «Логических исследованиях»[170], сами психиатры-феноменологи нередко указывают на это. Характер влияния «Логических исследований» на развитие экзистенциально-феноменологической психиатрии в целом сопоставим с ролью этой работы для творчества самого Гуссерля. «Логические исследования» обеспечили методологическую возможность феноменологической психиатрии: описав метод дескриптивной феноменологии и представив «онтологическую реабилитацию» для возможного исследования патологических феноменов, философ окончательно укрепил намерения психиатров.
В первом издании второго тома Гуссерль сам несколько раз указывает пути использования его дескриптивной феноменологии для психологии; психиатрам остается только продолжить – и для психопатологии. Говоря о чистой феноменологии, он отмечает: «С одной стороны, она служит для подготовки психологии как эмпирической науки. Она анализирует и описывает (особенно как феноменология мышления и познания) переживания представлений, суждений, познаний, которые должны найти в психологии прояснение относительно своего генезиса и эмпирически закономерных связей»[171]. А уже психология дескриптивно исследует переживания, содержания сознания, их сущностные виды, комплексные формы, а также проясняет их генетически, вскрывая законы их формирования и трансформации. Сходную с этой задачу поставит перед своей феноменологией Ясперс и сделает ее уже предварительным этапом психопатологического исследования.
Отвлекаясь от основной линии и отмечая еще одно из влияний, можно сказать, что значимым для психиатрии оказывается также и центральный для второго тома «Логических исследований» тезис о мышлении и познании как опыте, как переживании сознания, который способствовал пересмотру господствовавшей тогда в психиатрии ассоционистской теории мышления. «Речь идет при этом… об исследованиях того наиболее общего типа, которые принадлежат широкой сфере объективной теории познания и к тому, что с ней взаимосвязано, – чистой (в первом издании – „чисто дескриптивной“ – О. В.) феноменологии мышления и познания как переживаний»[172]. Это положение о мышлении как о переживании представления и его развитие имело значение не только для психиатрической теории (что мы только что отметили), но и для практики психиатрии. Ментальная продукция больного теперь могла трактоваться не как свидетельство его когнитивной деградации, а как индикатор жизни сознания и наблюдающихся в нем трансформаций.
Но вернемся к феноменологии в ее описательной трактовке. Г Е. Берриоз отмечает, что «феноменологический метод сулил эпистемологическую выгоду, которая во многом больше той, которую могут предложить или предполагают обычные стратегии наблюдения клинической психопатологии»[173].
Для того чтобы определить, является ли описание феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа феноменологическим, необходимо выделить те критерии, которые отличают его от обычного, в частности, клинического, описания. Берриоз отмечает четыре таких особенности феноменологического описания: 1) оно не предполагает систематического сбора информации о мире или функции основания для эмпирических допущений, значимых для науки, феноменологическая философия науки обречена на провал; 2) используется лишь в отношении к субъективным фактам, при этом объективные данные оно совершенно не учитывает; 3) схватывание переживаемых сущностей связано с определенными способностями человека, например, интуицией и эмпатией, обычные стратегии наблюдения с помощью органов чувств исключаются; 4) схватывают не изменяющиеся сущности. Как мы видим, психиатрия не может полностью соблюсти все эти критерии феноменологического описания.
Впоследствии Гуссерль отходит от чисто описательной трактовки феноменологии и во втором издании «Логических исследований», а также в «Идеях I» всячески стремится разграничить предметные области феноменологии и психологии. Интересным для нас здесь является вопрос о том, к чему больше склоняются в этом случае феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. Проводя различия, Гуссерль подчеркивает, что, в отличие от феноменологии, психология является опытной наукой, придавая при этом самому термину «опыт» два значения: 1) психология есть наука о фактах; 2) психология есть наука о реальностях, и исследуемые ею феномены являются реальными происшествиями, которые составляют вместе с реальными субъектами единый пространственно-временной мир[174]. В противоположность этому трансцендентальная феноменология описывается им как наука о сущностях, как априорная наука. Между психологией (или для нас – психопатологией) и трансцендентальной феноменологией стоит введенная Гуссерлем методологическая процедура – феноменологическая редукция. Это еще один концепт, который своеобразно был воспринят психиатрией, и в этой своеобразной трактовке оказался одним из самых значимых для феноменологической психиатрии и экзистенциального анализа.
