Советник царя (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич
Иоанн Васильевич насупился:
-Сергий, ты что речешь, кто тут царь? Тебе сказано книгу предоставь! А митрополит мне не указ.
В ответ я только склонил голову и сказал:
-Как великий государь прикажет.
Гнев у него прошел, и он уже спокойно продолжил:
-А в школу я приеду, как раз к освящению, посмотрю, говорили мне, что не было такого еще у нас, как ты все обустроил.
-Иоанн Васильевич, много размышлял я и подумал, вот много мы мастеров из стран западных к себе берем, архитекторов тоже, врачей. Так, может надо нам по примеру стран этих университет Московский учредить. Надо, чтобы там несколько отделений или факультетов было. Первое обязательно богословское отделение надо в нем иметь. Много ересей в Московское царство приходит, и схизматиков все больше. Их священники в университетах учатся, и спорить о вере могут диспуты вести. Наши, же хоть в вере истинной православной обретаются, языком своим в полной мере не владеют, и не могут на равных с теми говорить, от этого умаление вере православной происходит. Вот в университете и должны учиться, все, кто выше попа приходского хочет подняться, дабы веру нашу нести. А наставников для них выбрать из числа тех епископов и монахов, кто уже давно в монастырях школы духовные ведет. И чтобы лично митрополит над этим факультетом надзирал. Потом врачебный или медицинский факультет нужен, чтобы врача лекари во всех городах царства твоего были, и людишек всех сословий лечить могли. Строим мы много, а мастеров своих почти нет, а ежели и есть, то они учились в Литве или у ляхов. Строители свои нужны, мастера по литью, алхимии. Для начала, конечно, надо будет с немцев учителей приглашать, деньгами большими, но годы быстро идут, и свои умы у нас появятся.
-Складно ты Щепотнев говоришь, как всегда, да вот не дают нам учителей то этих, не пропускал до сей поры их никто сюда, больше пьяниц всяких приезжает, да за деньгами охотников.
-Так государь и надо сделать Тихо Браге ректором, то бишь, главой университета. Имя его известное, под него можно будет не одного ученого к нам призвать. А ему наверняка лестно будет первым ректором университета в твоем царстве быть. Нарвский порт теперь твой, так теперь не надо разрешения спрашивать, кого к нам приглашать.
-Хорошо Сергий Аникитович, готовь мне челобитную, в ней все подробно обскажи, что и как быть должно. Потом Дума пусть слово свое скажет, пусть в деньгах все посчитают, вот тогда я и сам буду думать, как с таким замыслом твоим поступить.
Но у меня сегодня был еще один сюрприз для Иоанна Васильевича:
-Государь позволь тебе еще изделие мастеров моих преподнесть, - и с этими словами я вытащил из своей сумки, сверток, и пошел к стене палаты, где уже давно приметил небольшой крючок. На него я повесил первые настенные комнатные часы в этом мире. На циферблате, в виде большого цветка, римскими цифрами были написано время, и имелось две стрелки. Я подтянул вверх гирьку и толкнул маятник.
В наступившей в палате тишине их тикание было слышно очень хорошо.
Иоанн Васильевич подошел и встал прямо сзади меня, дыша в плечо.
-Сергий Аникитович, только опять не говори, что это твоих мастеров придумка. Сдается мне, что не Тихо Браге надо будет ректором твоего университета ставить.
Похоже, что я угодил царю с подношением, потому, что вышел от него с очередным перстнем на пальце. В Думе, ко мне уже по-свойски обратилось несколько человек, всех интересовало, что за датчанин приехал в Москву.
-И не будет ли он еще хуже, чем Бомелиус, тот ведь тоже гороскопы Иоанну Васильевичу составлял, а между делом, отраву варил, - сказал мне окольничий Тимофей Иванович Долгорукий, который, надо сказать впервые обратился ко мне с вопросом. В Думе нас всего то было четырнадцать человек и все уже очень хорошо знали друг друга. Ко мне, надо сказать, несмотря на молодость, последнее время относились неплохо. Еще бы, с тех пор, как я стал думным боярином, ни одному моему думскому коллеге боярину не отрубили голову и не посадили на кол. А Долгорукого государь совсем недавно приблизил и ввел в состав Думы, и мы с ним еще не успели познакомиться.
Я, насколько возможно уверил бояр, что Браге богат, знатного рода и изучает звезды, просто для своего интереса. А до остального ему дела нет. Не знаю смог ли успокоить всех, но вопросов больше мне никто не задавал. Я провел в Думе два часа, затем отправился в свою школу, в которой завтра должно было произойти торжественное событие - освящение ее митрополитом, притом в присутствие царя. Когда приехал туда, меня встретил запыхавшийся отец Кирилл, который сегодня целый день гонял своих монахов, чтобы завтра все видели, что его монастырь ничем не хуже других, а может даже и лучше. Я смотрел на эту возню и думал, что за следующие пятьсот лет ничего не изменится, и к приезду начальства все будут красить траву и белить березы.
Увидев меня, он завопил:
-Сергий Аникитович, ну, наконец, ты явился, пошли, поглядим, как в твоих палатах все прибрано.
Мы прошли все учебные помещения, когда зашли в химическую лабораторию, архимандрит, как всегда нахмурился:
-Ох, Сергий Аникитович, если бы не митрополит, убрал бы я отсель все эти дьявольские печи и все остальное.
-Отец Кирилл, я ведь уже не раз говорил, ничего здесь такого нет. Все, что здесь делается только для помощи страждущим, чтобы лекарства новые делать. Все по заповедям Христовым. Вот и завтра Владыко Антоний освятит сие место. Ежели тут, что-то от дьявола было, прости меня Господи за слово это, неужто оно благословение Божие выдержит.
Затем мы с ним отправились в зал, где у нас стоял типографский станок.
Когда мы туда зашли, то убедились, что работа идет полным ходом. Несколько монахов сидели перед наборными кассами и набирали текст Библии. Эта работа с каждым днем ускорялась, потому, что наборщики постепенно набирались опыта. Мои работники только успевали сюда возить отлитые буквы. Еще раньше, чтобы особо не мудрить над их составом я отправил мастеров в развалины печатного двора на Никольской улице, чтобы они посмотрели, что там и как. Мой Кузьма после похода туда только махнул рукой и сказал, что лучше бы туда и не ходил, развал там полный. Но, тем не менее, кое-что полезное оттуда они для себя вынесли. А именно после долгих раскопок нашли почти все пуансоны для набивки медных матриц. Также привели они с тех развалин одного престранного типа, который назвался Андроником Тимофеем Невежей, занимался он там тем же самым, что и мои люди, искал остатки имущества, сохранившиеся после набега Девлет Гирея.
Был он учеником Ивана Федорова, и уже без него выпустил на печатном дворе известный “Псалтырь”, а вот после пожара и разрухи оказался не у дел. Когда он узнал, что в Москве появилась новая типография, то его не надо было подгонять, он сам пришел в монастырь и пал в ноги отцу Кириллу моля взять его в работники.
Вот так у нас появился и начальник типографии.
В зале было светло, окон здесь заметно прибавилось, типографский станок в ожидании начала печатания Библии без дела не стоял. Для моих целей не нужны были большие трудовые затраты, мои методички набирались из букв нового алфавита и печатались на моей же бумаге, не очень хорошего качества, но мне и такая, вполне годилась. Для моих учеников пока лучшего и не надо. Конечно, у меня в голове были уже и анатомические атласы, географические карты, но до этого надо было еще дожить. Да и до начала печатания Библии было еще очень далеко. Краски, гравюры, бумага, которую придется заказывать голландцам, если только Тихо Браге не решит завести бумажное производство, такое же, как у себя на родине, их надо было еще купить или сделать самим.
Я с удовольствием смотрел на работающих, а архимандрит осенил всех крестным знамением. Мы распрощались, и я отправился домой, где меня уже, скорее всего, ожидал Поликарп Кузьмич.
И действительно он уже был в доме и с вздохом облегчения встретил меня:
-Ну, наконец то Сергий, явился, я тут уже весь на пот изошел. Вот ведь напасть какая, ни в жисть ничего не боялся, в сече сколько раз был, а вот зубья драть или резать чего, так мокрый, как мышь сижу. Ты говорил, что немного работы здесь, так, может, ужо сделаешь сразу?
