Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Эти последние случаи касаются главным образом отдельных медицинских вмешательств и не должны заставлять нас забыть, что духовное врачевание в целом требует, как мы уже сказали, деятельного и постоянного соработничества больного. Это предполагает, что он относится к своему духовному отцу подобающим образом[3286]. Старательно выбрав его, он должен быть ему верным. «Они заслуживают самого тяжкого наказания со стороны Господа — те больные, которые, воспользовавшись опытом врача и получив пользу от его лечения, покидают его, чтобы предпочесть другого, не дождавшись полного исцеления», — пишет преподобный Иоанн Лествичник[3287]. Эта верность — условие преемственности в лечении, без которого оно не сможет быть эффективным, ибо лечение, которое позволяет обрести духовное здоровье, всегда длительно и страдает от любого перерыва.
Уточнив это, мы можем сказать, что послушание является первым долгом духовного чада по отношению к духовнику. Сам апостол Павел призывает к этому: Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны (Евр. 13, 17). Святые отцы часто называют послушание путем, ведущим непосредственно к духовному исцелению и ко спасению[3288]; наверняка приводящим к самым высоким ступеням духовной жизни[3289], путем, который указал Сам Христос, повинуясь Своему Отцу до смерти крестной (Флп. 2, 8)[3290]. Преподобный Иоанн Лествичник говорит о «лекарстве послушания»[3291]. Послушание своему духовнику позволяет человеку, в частности, отречься от собственной воли[3292], которая является одним из основных источников его болезни, основанием гордости. Следовательно, оно помогает ему стяжать смирение[3293], которое, как мы увидим, представляет собой одну из самых основных добродетелей, одни из главных врат Божественной благодати. Также человек может благодаря смирению быстро достичь духовной беспопечительности[3294], которая есть полное отсутствие беспокойства о вещах мира сего, а значит, форма отстранения от противоположного тому, что благоприятствует привязанности к Богу, а еще — состояние внутреннего мира, соответствующее безмолвию в самом высоком смысле[3295].
Послушание, следует уточнить, должно быть всецелым. Оно исключает споры[3296] с духовным отцом и его осуждение в чем бы то ни было[3297]. Оно подразумевает, что на него полагаются во всем[3298]. Это означает, что нужно представлять на суд духовного отца и на его волю все свои поступки, вплоть до мельчайших и на вид самых незначительных, совокупность которых, однако, составляет наше бытие и которые все до единого обретают значимость в плане отношений человека с Богом и его духовного будущего. Преподобный Антоний Великий говорит даже, что «по мере возможности надо, чтобы монах поверял старцам число шагов, которое он проходит, и число капель воды, которую он пьет в келье, чтобы знать, не согрешает ли он в этом»[3299]. A fortiori, духовный сын должен доверять духовному отцу каждый из своих помыслов и не скрывать ничего из своей внутренней жизни, но предавать ее в его руки[3300]. Таким образом, откровение помыслов в рамках духовного врачевания и руководства, как мы увидим, приобретает первостепенное значение. Здесь мы ограничимся тем, что приведем замечание преподобного Иоанна Лествичника: «Врач не может исцелить пациента, если тот прежде не придет к нему за советом и, доверившись полностью, не покажет ему свои язвы»[3301].
Это замечание обнаруживает, что послушание духовному отцу — не подчинение навязанному авторитету. Оно основано скорее на вере[3302], на доверии[3303] и особенно на любви[3304]. Всецелое уважение к свободе духовных чад в конечном счете является свойством подлинных духовников, которые более предлагают, нежели навязывают, более рекомендуют, нежели приказывают, следуя совету апостола Петра: Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно… не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1 Пет. 5, 2–3) — и умея постепенно становиться незаметными для своих чад по мере того, как те продвигаются к возрасту мужа, зрелого во Христе (ср. Еф. 4, 13), следуя по отношению к каждому человеку примеру святого Иоанна Крестителя: Ему должно расти, а мне умаляться (Ин. 3, 30).
ГЛАВА 4 ОТКРОВЕНИЕ ПОМЫСЛОВ
Во взаимоотношениях духовного отца и духовного чада, а также в духовном врачевании, которому они дают место, откровение помыслов (ἐξαγόρευσις τῶν λογισμῶν) играет основополагающую роль.
Эта практика в чем-то, на первый взгляд, близка к исповеди. Однако она весьма сильно от нее отличается. Тогда как исповедь — это таинство, откровение помыслов таковым не является, поэтому оно связано с обращением не обязательно к священнику, но к духовному отцу, который может быть как священником, так и просто монахом, способным его совершать в силу своего духовного опыта. Хотя часто духовным отцом, которому открывают помыслы, и священником, которому исповедуются, является один и тот же человек, порой в этих двух довольно различных практиках люди прибегают к двум различным людям. Если исповедь состоит в том, чтобы открыть свои грехи Богу в присутствии священника — который, как говорится в православном чинопоследовании исповеди, есть всего лишь свидетель — и получить разрешение от них, то откровение помыслов заключается в рассказе о своих мыслях, которые не обязательно являются грехами, дабы раскрыть собственное внутреннее состояние и получить наставления, необходимые для возрастания на духовном пути исцеления и спасения.
Разговор об откровении помыслов мог бы натолкнуть на мысль, что эта практика отчасти схожа с психоаналитической. Но следует отметить одно существенное различие: для того, кто открывает [старцу] помыслы, речь не идет о воспоминании своего прошлого. Святые отцы даже осуждают подробное воспоминание о прошедшем в силу множества нежелательных последствий, то есть опасностей, которые оно влечет за собой. Преподобный Марк Подвижник, например, пишет: «Вредно… вспоминать подробно свои бывшие грехи, ибо если они рождают печаль, то удаляют от надежды, если же, напротив, воображаются без печали, то опять влагают внутрь прежнее осквернение»[3305]. И он же отмечает: «Когда ум благодаря отречению от себя воспримет несомненную надежду, тогда враг под предлогом исповедания изображает перед ним картину прежних грехов, дабы опять возгреть страсти, по благодати Божией уже забытые, и этим тайно повредить человеку. Ибо даже если дух
