Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Его мысль согласуется с учением Самого Христа, Который предупреждает: Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму (Мф. 15, 14)[3203] — и Который вопрошает: Как скажешь брату твоему: «Дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот в твоем глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7, 4–5; Лк. 6, 42). В том же духе и преподобный Нил клеймит тех, кто «торопится управлять другими и берет на себя труд исцелять других, тогда как они не исцелили еще собственных дурных наклонностей и поэтому не сумеют направлять никого к той победе, которой сами еще не одержали»[3204]. Те же, кто, по замечанию преподобного Иоанна Лествичника, будучи охвачены всеми болезнями, потрудились излечиться от них, «обретя здоровье, становятся врачами… для всех, обучая симптомам каждой болезни, поскольку их собственный опыт делает их способными помешать другим пасть»[3205]. Преподобный Антоний, в свою очередь, замечает, что только после пребывания в пустыне и после исцеления «древние отцы становились врачами и, склоняясь над другими, исцеляли их»[3206]. И преподобный Аммон, упоминая об этих отцах, «которые были целителями душ и умели исцелять их болезни», утверждает, что они «отправлялись… к людям только тогда, когда их собственные болезни [были] исцелены», и что невозможно, чтобы Господь послал их, если бы они были еще больны[3207].
Таким образом, можно в итоге сказать вместе с преподобным Иоанном Лествичником, что «врач — это тот, кто обрел [духовное] здоровье души и тела и кому [больше] не нужно для себя никаких лекарств»[3208]. Если кто-то претендует на звание духовного врача, не соответствуя этому определению, то он может лишь впасть в еще более тяжкие недуги[3209]. Преподобный Исаак Сирин утверждает, что многие, желая лечить других, «довели до погибели самих себя… потому что их души были еще подвержены болезни и они не заботились о душевном здоровье. Они пустились в море мира сего исцелять души других, в то время как сами были еще больны. И они потеряли свои души вдали от надежды на Бога. Ибо немощь их чувств не смогла ни выдержать пламени вещей, которые обыкновенно обостряют язву страстей, ни сопротивляться ему»[3210]. Вот почему он советует: «Если… человек чувствует… что утрачивает собственное здоровье из-за желания врачевать других… то пусть этот человек вспомнит наставляющие слова апостола: Твердая пища свойственна совершенным (Евр. 5, 14). Пусть он вернется назад, чтобы не услышать, как Христос говорит ему, словно в пример: Врач! Исцели самого себя (Лк. 4, 23). Пусть он укоряет себя, пусть бережет свои силы… Ибо сам он тоже болен и более, чем другие, имеет нужду в исцелении… Когда он узнает, что его душа здорова, пусть тогда служит и другим, и пусть он исцеляет их собственным здоровьем»[3211].
Опасность усугубить собственные болезни, преследующая того, кто хочет исцелять других, не будучи сам исцелен, связана в особенности с тем, что деятельность руководителя и духовного врача неизбежно ведет к появлению и развитию двух великих тяжких страстей — тщеславия[3212] и гордости, последняя из которых, как мы видели, является частой причиной падения для опытных подвижников.
Тот, кто сам не пребывает в добром здравии, рискует, с другой стороны, заразиться или, по крайней мере, соприкоснуться с болезнями других. Вот почему преподобный Исаак Сирин учит: «Твердая пища [духовничества] — для тех, кто здоров, у кого чувства натренированы и кто может есть все. Я хочу сказать, что они могут перенести нагрузку, которую испытывают все органы чувств, и что их сердце не повредилось от всего того, с чем они столкнулись, упражняясь в совершенстве»[3213]. И преподобный Симеон Новый Богослов утверждает, что только святые могут оставаться свободными от тех страстей, которые врачуют, и никоим образом не смущаться ими: «Помысел святых, если склонился над трясиной человеческих страстей и позора, от этого не загрязнился. Ведь ум их остается нагим и чуждым всякому страстному вожделению. Если в случае необходимости их ум решает предпринять рассмотрение таких состояний, то делает это с единственной целью пронаблюдать и понять беспорядочные движения страстей и их последствия, чтобы знать, откуда они берут начало и какие есть средства для их уничтожения, что, как мы слышим, делают врачи и делали древние: они расчленяют трупы, чтобы понять устройство тела для понимания внутреннего строения живых и попытаться вылечить у других скрытые заболевания. Таков, в общем и целом, метод, который применяется и духовным врачом, желающим исцелить страсти души при помощи опыта»[3214].
Тот, кто хочет исцелять других, не будучи сам в совершенной мере исцелен, подвергает себя опасности не только усугубить собственные болезни, но и привить тем, кого он намерен лечить, «еще более тяжкие недуги»[3215]. Ибо, не зная на опыте, ни в чем состоит здоровье, ни, следовательно, в чем истинная природа болезней, он не способен вести их к исцелению и может дать лишь вводящие в заблуждение советы. Будучи подвержен страстям, он не может иметь той чистоты, которая одна позволяет познавать сердца и ставить диагноз со знанием дела, а также предписывать лечение, которое подходит именно этому больному. Святитель Григорий Назианзин замечает в связи с этим: «В лечении, которое мы используем, одно и то же средство не всегда и не для всех весьма спасительно или весьма опасно… Это зависит, как мне кажется, от обстоятельств, от событий и от того, что позволяет характер пациентов. Невозможно охватить все составляющие с наибольшей точностью, чтобы успешно описать лекарство в трактате. Это невозможно, какими бы ни были усилия и разум, которые к этому прилагают: только события и опыт позволяют познать это медицине и врачу»[3216]. Важно, чтобы
