Моя жизнь с СДВГ: как помочь детям, как справиться взрослым - Леонид Семенович Чутко
Казалось бы, с таким потенциалом я должен был очень хорошо учиться. Но из-за того, что я уже умел и читать, и считать, и писать (печатными буквами, но все же, школьная программа была мне абсолютно не интересна, ничего нового я не узнавал. И я стал или просто спать на уроках, или бегать по классу и, по мнению учительницы, срывать занятия. И довольно быстро получил за четверть целых 42 замечания – иногда по два в день. А ко второму классу еще и начал отставать в учебе. Потому что чтение – это хорошо, но были и другие предметы типа «Дневника наблюдений», а я и на уроках не слушал, и домашние задания делал кое-как.
Тем не менее в начальной школе я еще получал хотя бы тройки. Вернее, первый и второй классы в силу моего интеллекта вообще дались мне относительно легко, а вот где-то начиная с третьего я перестал понимать, о чем шла речь на уроках, поскольку не слушал объяснения учительницы. Когда же пошли совершенно новые предметы, от геометрии до физики, то оказалось, что я вообще «необучаемый». Проблема заключалась в том, что мне было сложно сосредотачиваться, концентрироваться, из-за этого я не мог учить правила и выполнять упражнения. В какой-то момент я вдруг понял, что даже длинное предложение не могу дописать до конца – настолько было тяжело.
В школе оказалось, что я вообще «необучаемый». Мне было сложно сосредотачиваться, концентрироваться, из-за этого я не мог учить правила и выполнять упражнения. А длинные предложения я даже не мог дописывать до конца – настолько было тяжело.
В результате к концу школы я более или менее «шарил» в географии, истории, русском языке и литературе – и то только в тех книгах, которые меня заинтересовали и которые я прочитал, а половина школьной программы, как я уже говорил, так и прошла мимо меня. То же самое с историей: в каких-то периодах я что-то понимал, потому что они были мне интересны, а о каких-то не имел ни малейшего представления. Итого четыре предмета – из 14, которые проходили в советской школе. Согласитесь, негусто.
Учителя, конечно, были от всего этого не в восторге. Мать регулярно вызывали в школу, спрашивали, что происходит: по всему видно, что мальчик – не дурак, так почему же он ничего не делает? В СССР, повторюсь, это считали распущенностью. Типа, ребенок избалован, не воспитан, не умеет себя вести, не может нормально сидеть, поднимать руку, отвечать с места; перебивает, недослушивает. Виной этому считались огрехи воспитания. И мать, которая бегала в школу, как на работу, начала «воспитывать» меня ремнем – в основном за замечания и двойки.
Не сразу, конечно: поначалу и она, и моя тетя пытались со мной заниматься. Сидели рядом, раз за разом спрашивали: перечитай условие – что тут требуется найти? Но это же бесполезно! Это сейчас есть какие-то особые методики для детей с СДВГ, а мои родственники занимались со мной как обычные люди, у которых ребенок ничего не понимает в условиях задачи и даже не может ее до конца дочитать.
Не могу сказать, что я сильно страдал из-за того, что на меня поднимали руку, тем более что у меня была пониженная чувствительность и больно мне не было (при этом вам, дорогой читатель, напомню: бить детей нельзя – сегодня в цивилизованных странах это считается насилием). В целом же в отношениях с родителями все было нормально – ровно до тех пор, пока я снова что-то не «выкидывал» и их не вызывали в школу. Да и в этом случае я получал ремня и шел себе дальше. Хотя надо отдать должное отцу: он меня никогда пальцем не трогал и, по-моему, даже не орал на меня. Но его я действительно боялся, а маму – нет.
При этом родители меня, конечно, любили и, думаю, переживали. У них были какие-то свои амбиции, они рассчитывали, что их дети чего-то добьются в жизни, на кого-то выучатся. Долгое время лично я их надежд не оправдывал.
Мой старший брат, кстати, был полной моей противоположностью: настолько спокойным, что его, кажется, где поставишь, там через три часа можно было и забирать, он бы с места не сдвинулся. Учился он тоже не ахти как, но хотя бы на тройки, иногда вперемежку с четверками, – да к тому же в английской школе, куда меня не взяли. В отличие от меня, он честно делал домашние задания, еще и стихи писал.
У ребенка с СДВГ может быть достаточно высокий интеллект, но для получения хороших оценок в школе этого недостаточно: нужно быть организованным, волевым, уметь контролировать свои эмоции. Дети с СДВГ чаще, чем их здоровые сверстники, остаются на второй год и оказываются в состоянии «хронической неуспешности». Чуть позже у детей с СДВГ возникают проблемы с мотивацией к обучению. Они начинают задавать вопросы: «А зачем мне нужна школа?», «И сколько еще это продлится?».
Тяжелым испытанием для детей с СДВГ становится режим школьного обучения: уроки по 40–45 минут, в течение которых важно быть внимательным, и короткое время для отдыха, да еще бегать на переменах нельзя. Во время урока такие дети часто «отключаются», не слыша учителя и думая о чем-то своем, или постоянно крутятся на месте, болтают с соседом. Родители детей с СДВГ часто жалуются на плохую память своих детей, хотя на самом деле те не столько не запоминают информацию, сколько не воспринимают ее из-за невнимательности.
■ МИХАИЛ ЛАБКОВСКИЙ:
Не могу не поддержать Леонида Семеновича. Действительно, не знаю, как сейчас, а в советской школе была принята какая-то казарменно-тюремная методика сидения за партой. Ребенок должен был сидеть прямо, чтобы его лопатки касались спинки стула. Правая рука должна была лежать на левой – так, чтобы локоть правой руки покоился на пальцах левой. Ноги тоже должны были находиться под прямым углом к поверхности пола. И если ребенок, предположим, от усталости наклонял голову вперед и упирался грудью в парту, тут же следовало замечание: «Сядь нормально! Что ты как сгорбленная старуха? Ну-ка выпрямись!» Да
