Б. Горобец - Медики шутят, пока молчит сирена

Я с ним познакомился во Всесоюзном научном центре хирургии. Тогда директором был академик Борис Васильевич Петровский. Он же «подрабатывал» министром здравоохранения (его любимая шутка). Он нашел где-то в Улан-Удэ этого никому не известного монгола и перевел его из маленького провинциального институтика в свой роскошный центр и под него открыл отдел рефлексотерапии. А поразил его Лувсан тем, что во время операции на легком провел анестезию одной длинной иглой. И проделал это так искусно, что дополнительного наркоза не потребовалось. Высший пилотаж! <…>

При всем том — хорошо знал пределы своих возможностей. «Мозги не пудрил». Однажды я его попросил помочь моему отцу, он лежал в ВНЦУ после установки сердечного стимулятора. Отцу было под 80, сердечно-легочная недостаточность нарастала, я хотел хоть как-то облегчить его страдания. Лувсан внимательно осмотрел отца, пощупал пульс, посидел несколько минут рядом, послушал дыхание и сказал: «Нет, Воледя, я помочь ему не могу». Я оценил его честность и искренность. <…>

Леонид Борисович Коган <скрипач> пожаловался на боль в левой руке. Застудил или переиграл. Времени у него было мало, гастроли следовали одни за другими, и он попросил меня принять экстренные меры. Лекарства и массаж не помогли, и я решил привлечь Лувсана. Гаваа легко согласился лечить Народного артиста СССР. <…> Церемонно поздоровался, стал изучать руку скрипача. Помял ее чуткими пальцами, погладил предплечье, потом достал какой-то допотопный приборчик — измерять сопротивление кожи, потыкал им с важным сопением в руку и, повернувшись ко мне, шепотом доверительно сказал: «Это я так, для науцного вида делаю, и без этого все понятно. <…>

Леонид Борисович улыбнулся его пафосу: „Что ж, начинайте, а то у меня скоро гастроли“. — „Нет, сейчас никак нельзя, условия не те, что нужны“, — „Какие же условия нужны?“ Он посмотрел на меня с удивлением: „Что тут, Воледя, непонятно? Сейчас полнолуние, звезды не видны, в такое время руки не лечат“. <…> „Кницки, Воледя, цитать надо“.

Прошло две недели. Коган вернулся с очередных гастролей, рука болела. Созвонились с Лувсаном. <…> Он внимательно оглядел руку, помял ее, как бы примериваясь, и быстрыми движениями вкрутил длинные серебряные иголки в какие-то только ему ведомые места. Коган даже не поморщился, не успел, иголки уже стояли. Лувсан окинул взором лечебное поле и сказал: „Все правильно. А теперь я утомился и съем яблоко“. И сочно захрумкал. <…> Коган приезжал к нему еще несколько раз и полностью поправился».

«Так что иглотерапия в умелых руках — не пустяк. <…> Это, как ни странно, понимали наши правители. Один из них, главный партийный босс Москвы <член Политбюро ЦК КПСС В. В. Гришин> и присмотрел себе Лувсана. Тот сутуловатый человек, который разговаривал с подчиненными тихим-тихим голосом специально, чтобы они, вслушиваясь, наклонялись к нему. Лувсан, конечно, помалкивал о сановном пациенте, но, кажется, пользовал того от всех болезней. Очевидно, успешно, потому что по его распоряжению Лувсану построили премиленький домик-дачку где-то прямо в черте города. <…> А босс сгинул. Потеряв внезапно почти неограниченную власть. Он как-то пошел в сберкассу получать пенсию <очевидно, в конце 1990-х гг.>. Пенсию, как обычно, начислили неправильно. Фирменный приемчик с тихим голосом не имел никакого эффекта, холуи исчезли. Его еще и обхамили. Он вскипел, забурлил — инфаркт. Конец».

Найдин. 2008. С. 235

Султан отправился в гарем на обычную процедуру. Позвал раба, освещающего дорогу факелом, чтоб не споткнуться, выбрал наложницу и попытался приступить к понятным и приятным утехам. Но… Ничего не получилось. Бывает. Тогда он взял факел, а рабу приказал проделать то, что у него не получилось. Раб охотно проделал. Качественно. На что султан гордо сказал: «Вот видишь, как надо светить!»

Там же. С. 285

Комментарий Б. Г.

Эта притча приобрела популярность среди физиков, после того как известный острослов из ФИАНа доктор наук Г. Аскарьян рассказал ее в виде тоста на банкете в честь награждения Нобелевской премией Н. Г. Басова и А. М. Прохорова за изобретение мазера. Вроде бы он закончил эту притчу-тост словами: Все дело не в том, чем светят, а в том, кто именно светит. «Итак, выпьем же за светочей науки!» — закончил он. Мне об этом рассказал академик Е. М. Лифшиц, заметив, что тост ему самому показался весьма остроумным и уместным. Но встречен он был гробовым молчанием зала, где сидело множество «официальных лиц», ведь в СССР тогда, как известно, секса не было.

Из записок психотерапевта-психолога профессора В. Л. Леви

«Многие из гениев в детстве и юности производили впечатление малоспособных и даже тупых. Джеймс Уатт и Свифт считались бездарными. Ньютону не давалась школьная физика и математика. Карлу Линнею прочили карьеру сапожника. Гельмгольца учителя признавали чуть ли не слабоумным. Про Вальтера Скотта профессор университета сказал: „Он глуп и останется глупым“. <…> „У тебя только и есть интерес, что к стрельбе, возне с собаками и ловле крыс, ты будешь позором для себя и своей семьи“, — говорил отец Чарльзу Дарвину».

Леви, 1971. С. 211

«Не хочу сказать, что все правила и советы пишутся зря. Есть, например, 18 прекрасных английских правил „Как беречь время“. Правила хороши, они охватили все. Но у них есть один маленький недостаток: на их изучение надо затратить слишком много времени. В жизни редко удается вспомнить, какое правило следует применить именно сейчас, к случаю. Просто некогда…»

Там же. С. 223

А. Н. Бакулев (1890–1967)[12]

«Принимал он в поликлинике со студентами. Пришла женщина с мужем. Грудница. Надо сделать разрез. Что вы! Можно ли доверить! Поликлиника! Пойдем-ка лучше деньги заплатим — оно будет и ощутимее и надежнее. А вечером Бакулев без студентов в платной поликлинике. Все то же самое. Деньги за прием. Отдельно за операцию. Все довольны».

Крелин. С. 160

Н. Н. Блохин (1912–1993)[13]

«Известно, что гомеопатия нынче не претендует на место в онкологии. А ведь было! Н. Н. Блохин с юмором характеризовал свое отношение к этому спорному разделу медицины. Он рассказывал, как его отцу, известному нижегородскому врачу, подарили гомеопатическую аптеку — он съел ее всю, и с ним ничего не произошло».

Блохина, 2007. С. 119

«Профессор Виктор Маркович Дурмашкин порой приходил на работу в разных ботинках, двух галстуках, висящих параллельно шее. Как-то, придя утром на лекцию, он пошел раздеваться в свой кабинет и попросил немедленно позвать Николая Николаевича. Тот пришел быстро, решив, что профессору нужна его помощь на лекции, что бывало нередко. Придя в кабинет, он услышал просьбу совсем другого характера: „Коля, осмотри меня, пожалуйста, у меня очень болят плечи, и я не могу двигать руками“. Когда профессор снял пальто, а затем пиджак, оказалось, что пиджак был надет вместе с деревянными плечиками…»

Блохина, 2007. С. 31

Наш человек — крепче «МАЗа», самосвала и тепловоза[14]

«Случилось это так.

Возвращаясь из Калуги, водитель М. И. Дубовицкий решил отметить „удачный“ рейс. Выпил бутылку водки, затем вторую и снова сел за руль. „Московская особая“ дала о себе быстро знать — шофер заснул и потерял управление машиной.

Самосвал начал делать странные зигзаги: то повернет влево, то вправо. Вскоре он столкнулся со встречным „МАЗом“, пробил баллон, повредил кузов. От этого удара Дубовицкий даже не проснулся, а машина съехала в кювет и направилась к железнодорожной ветке, по которой курсировал маневровый тепловоз.

Чтобы избежать аварии, машинист затормозил, но было уже поздно: самосвал врезался в боковую решетку тепловоза и остановился вместе с ним. И на этот раз Дубовицкий не проснулся.

Прибывшие на место происшествия работники ОРУДа и „Скорой помощи“ с трудом вытащили храпевшего Дубовицкого из кабины. Пьяница-шофер 25-й автобазы Моспромтранса Главмосавтотранса привлекается к ответственности».

А. Запылаев, майор милиции

Настоящее мумие!

«В 17 лет попал я в „золотую“ геолого-разведочную партию в Якутию. В те времена в Москве было страшно популярно мумие, и многие сумасшедшие пробирались в тайгу за ним. Но, добравшись до места, их энтузиазм пропадал (тайга все-таки), и они пытались задешево купить вожделенный продукт у местных, предвкушая барыши в оплотах цивилизации. Случилось так, что по болезни я две недели провел в поселке, и местные меня подрядили фасовать мумие. Сообщаю точный состав, а то многие еще не знают: навоз (лосиный, так как коров нет) + глина + смола (все в пропорции 1:1:1). Через неделю, озверев от местного самогона (на консервированном горошке), я стал прикалываться, вкладывая в пакетики с зельем бумажки типа „укладчик № 8“. В сентябре, когда я вернулся в Москву, мама с гордостью показала мне пакетики с „мумием“, на которые она истратила чудом хранимые 20 долларов (это был 1985 г.) с моим „автографом“. При этом был восторженный рассказ о вылеченной за неделю папиной язве. Маме я до сих пор не признался».