Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Итак, органы познания нисколько не изменяются по своей природе, но только меняют направление своего действия, ибо их здоровое или больное состояние зависит только от их направленности. «Через рассудок мы становимся хуже, [но и] через рассудок мы становимся лучше»[2843], — отмечает преподобный Исаак Сирин, говоря затем, что «Бог хочет» именно «изменения рассудка», ибо «только такое изменение может… быть угодно Богу»[2844]. Святитель Григорий Нисский утверждает, что мы обретаем Божественное Благо «всякий раз, когда обращаем наш разум к Нему»[2845]. Следовательно, речь идет просто о том, чтобы заставить органы познания действовать в соответствии с их нормальным предназначением, согласным с их природой. Вот что говорит преподобный Антоний Великий: «Если душа хранит свою рассудочную часть согласующейся с ее природой, то образуется добродетель. Она является сообразной естеству, когда пребывает такой, какой была сотворена, ибо она была создана красивой и правильной… Для души быть правильной означает иметь разумение, согласное с природой; как она была создана; но когда она отклоняется от природы и становится искривленной по сравнению с ней, тогда говорят о душевном пороке. Итак, это дело нетрудное. Если мы пребываем такими, какими были созданы, мы пребываем в добродетели»[2846].
Таким образом, нет нужды умерщвлять рассудочную часть души[2847] или подавлять ее, иначе у человека больше не будет возможности созерцать духовную реальность и познавать Бога, но нужно лишь применять ее иначе: рассудочная часть души обретает свою «подлинную жизнь», по замечанию святителя Григория Паламы, вновь начиная служить человеку для того, чтобы «посвятить себя Божественным созерцаниям и возносить благодарственные песнопения Богу»[2848].
Не только рассудочная часть души «исправляется», обращаясь к изначальному, естественному и правильному предназначению, но равно и все остальные способности под руководством ума. «Властью ума, — пишет святитель Григорий Палама, — мы устанавливаем его закон для каждой силы души и предназначаем каждому члену тела то, что ему подобает»[2849].
Вожделевательная и раздражительная способности — извращение которых дает начало множеству расстройств и приводит практически ко всем духовным болезням, то есть страстям, — под руководством ума и рассудка тоже могут сами обратиться к Богу, вновь стать здоровыми, направившись к их первоначальной и естественной цели. Для первой силы цель будет означать желание и любовь к Богу, а для второй — борьбу со злом за добро, то есть борьбу против всего, что стремится отдалить человека от Бога, и за приобретение и сохранение всего того, что позволяет приблизиться к Нему и соединиться с Ним. «Возможно «образумить» неразумные силы души, то есть раздражительность и желание, согласовать их с духом при помощи разума»[2850], — пишет преподобный Максим Исповедник. Напомнив, что иррациональные движения человека преображаются в пороки при неправильном употреблении разума, святитель Григорий Нисский тоже отмечает, что, «напротив, если разум утверждается в преобладании над своими движениями, то каждому из них он придает форму добродетели»[2851]. «Все эти движения, направленные вверх высшей деятельностью ума, становятся подобны красоте Божественного образа», — говорит он[2852]. Ориген также утверждает, что гнев, желание и все подобное, что может испытывать человек, является хорошим или плохим в зависимости от разумного или неразумного использования и что по этой причине мы должны стремиться стяжать «ум Христов»; чтобы «преобразить» ради Бога то, что Он нам дал[2853].
И здесь равно возвращение здоровья достигается не подавлением или умерщвлением обсуждаемых способностей, а переменой в их использовании, их перенаправлением к Богу под водительством ума. Святитель Григорий Палама весьма категорично утверждает, что лечение «состоит не в том, чтобы умертвить страстную часть, но чтобы перевести ее от зла к добру, направить в самом ее основании к Божественному, полностью отвратив от зла и обратив к добру»[2854]. И действительно, «именно этой способностью души мы любим и отвращаемся, соединяемся или пребываем чужими. Следовательно, те, кто любит благо, осуществляют перенос (μετάθεσις) этой способности, а не умерщвляют ее. Они не заключают ее в самих себе, не позволяя произвести никакого движения, но заставляют ее действовать в любви к Богу и ближнему»[2855]. Человек, исцеленный от духовных болезней, — это отныне «тот, кто свои раздражительные и вожделевательные устремления, составляющие вдвоем страстную часть души, подчинил способностям познания, рассуждения и рассудка той же самой души, как страстные люди подчиняют свой разум страстям»[2856].
Таким образом, «мы будем взращивать добродетели, соответствующие страстной части души, которая действует согласно цели, поставленной перед ней Богом при сотворении»[2857], иными словами, нам позволено снова действовать здравым образом. Если бы человек подавил, умертвил и разрушил страстную часть своей души, он лишился бы способностей и энергии, которые одни и могут помочь ему отвратиться от зла и идти к Богу: «В нем не будет, — пишет святитель Григорий Палама, — ни движения, ни действия, чтобы стяжать Божественное состояние, связь с Богом и Божественное расположение ума»[2858]. Подчинив же страстную часть души, он, напротив, сможет пользоваться ею в соответствии с целями, поставленными умом, «жить так, как угодно Богу, и стремиться к Богу»[2859]. «Люди, имеющие страсть к Прекрасному, — пишет он также, — не заставляют умирать страстную часть своей души, заключая ее внутри самих себя и оставляя ее без действия и без движения, ибо тогда у них не будет органа, необходимого, чтобы любить благо и ненавидеть зло, у них больше не будет средства стать чуждыми злу, чтобы соединиться с Богом. А умерщвляют они вот что: связь этой силы с дурными делами. Всю эту силу они направляют на любовь к Богу, согласно первой и величайшей заповеди: Возлюби Господа Бога твоего… всею крепостию твоею (Мк. 12, 30), то есть всей своей силой. Какой силой? Конечно, силой страстной части»[2860].
В связи с этим становится ясно, что жажда Бога и любовь к Нему совершаются той самой силой и той самой энергией, которыми человек желает и любит плотские вещи, и что, с этой точки зрения,
