Н. Крушевский - Заговоры, как вид русской народной поэзии

Н. В. Крушевский

Заговоры, как вид русской народной поэзии

Крушевский Н. В. Заговоры, как вид русской народной поэзии [1876] //

Крушевский Н. В. Избранные статьи и работы по языкознанию /

РАН. Отд-ние лит. и яз. Комис. по истории филол. наук; Сост. Ф. М. Березин.

– М.: Наследие, 1998. – С. 25-47.

Варшавские университетские известия

1876, № 3, с. 3-69.

В настоящей работе я пытался определить, что такое заговор и объяснить материал, собранный в книге Л. Майкова “Великорусские заклинания”.

По причине трудностей работы, за которую еще никто не принимался, а еще более по причине трудностей чисто-субъективных, обусловливаемых весьма незначительным еще знакомством с народной словесностью, я объяснил только то, что мог объяснить; осталось весьма много непонятного, темного, недосмотренного.

Хотя я читал заговоры, разбросанные в изданиях Калачева, Рыбникова, Тихонравова, Ефименки и в других книгах, но, по стечению различных обстоятельств, я принужден был остановиться главным образом на заговорах Майкова, и из этих последних я исключил заговоры апокрифического происхождения, требующие совершенно другой подготовки.

I

Самое простое сравнение произведений народного творчества с современными словесными произведениями приводит нас к убеждению, что народные произведения отличны от современных, и до того отличны, что, без известной научной подготовки, мы в большинстве случаев даже не в состоянии их понимать. Таким образом возникает необходимость указать основные черты этих произведений, черты, которые одной стороны отличают их от произведений современных, а с другой – затрудняют их понимание; а вместе с тем указать и те причины, которыми они (отличительные черты) обусловливаются. Это

26

должно послужить основанием всякого объяснения произведения народного творчества.

Возьмем два примера народных верований.

Почему солнце перестает светить вечером и опять начинает светить утром? Ум первобытного человека отвечает: вечером оно потухает, а утром кем-то опять зажигается.

Если продеть волос известного индивидуума сквозь голову жабы и зарыть ее в землю, то вместе с гниением волоса будет сохнуть и то лицо, с чьей головы он взят и наконец, оно должно умереть 1.

Взгляд народа на захождение и восхождение солнца совершенно отличен от нашего взгляда на те же явления, а второе поверие нам совершенно непонятно. Для нашего ума здесь нет логики, но нельзя допустить, чтобы здесь не было логики и для ума первобытного человека. Если для него эти заключения были логичны, то следовательно его ум, его процесс мышления были совершенно отличны от нашего ума и процесса мышления. Но такая гипотеза была бы почти равносильна гипотезе, что органы и процесс пищеварения первобытного человека были совершенно отличны от наших. В чем же состоит отличие нашего мышления от мышления первобытного ума?

Ум, процесс мышления первобытного человека был таков же, как ум и процесс мышления человека современного, т. е. он обладал теми же познавательными способностями, точно так же принужден был наблюдать отдельные случаи, чтобы делать из них общие выводы, а потом применять эти общие выводы к новым отдельным случаям. Но ум первобытного человека имеет много сходства с умом ребенка. Его можно характеризовать так: он действует быстрее и смелее. Следствием этого являются разнообразные логические ошибки. Ясно, что если и ум современный станет действовать так же быстро и смело, то и он попадет в те же ошибки; факты оправдывают такой вывод. Мировоззрение современное переполнено результатами строгого, логически-проверенного мышления, тогда как первобытное мировоззрение все основано на действиях и смелых выводах. Итак, 1) наблюдение, индукция и дедукция всякого, а тем более первобытного ума подвержены известным ошибкам, которых можно избегать только упражнением и опытом, и 2) продукты мыслительного процесса остаются всегдашним содержанием ума и дальнейшие его процессы находятся в зависимости от этого содержания.

27

Постараемся сказать несколько слов об особенностях первобытного мышления, равно как и о логическом содержании первобытного ума. Но прежде всего необходимо еще раз оговориться: те же самые особенности причастны, хотя и не в равной мере, уму современному; первобытными они здесь названы лишь на том основании, что имеется в виду первобытное миросозерцание народа, в котором они сказываются на каждом шагу и в котором их нельзя считать логическими заблуждениями, аномалиями мыслительного процесса, а напротив совершенно естествеными результатами младенческого ума. Я буду говорить только о том, что особенно выдается в моем материале (заговорах) и что необходимо для его объяснения.

Для младенческого ума достаточно весьма ничтожное основание, чтобы связать две вещи - это можно считать общей формулой всех логических особенностей первобытного миросозерцания.

Ум человеческий всегда склонен смешивать наблюдение с выводом. A. говорит, что он видел призрак. Собственно говоря, он видел в ночной темноте какую-то белую фигуру, а что эта фигура была призраком – это уже не факт наблюдения, а вывод А. Заблуждение это свойственно всякому непривычному мыслителю, а тем более человеку первобытному. Он видит, положим, свет и чувствует теплоту солнца; делает вывод, что солнце есть горящий предмет, быстро смешивает этот вывод с наблюдением и считает его актом наблюдения. Совершенно правильный вывод из приобретенных таким наблюдением знаний сам по себе будет неправилен. Так, напр. потухший предмет может вновь воспламениться только тогда, когда его кто-нибудь зажжет; закатившееся солнце есть потухший предмет; следовательно – и солнце кто-то по утрам зажигает. Всякий предмет зажигается сверлением, следовательно и солнце зажигается сверлением. Повсюду в природе первобытный человек видит явления; он делает вывод, что это суть действия, смешивает этот вывод с наблюдением и убежден, что он видит повсюду действия. Действия предполагают разумного и свободно действующего деятеля, и вот первобытный человек повсюду в природе видит живых, одаренных разумом и свободой деятелей. Тысячи примером такого же вывода можно наблюдать у детей. Я показал маленькому дитяти карманные часы; оно долго прислушивалось к стуку и, наконец, сказало: “дети пришли!” Дитя это всякий день из своей комнаты слышит шум своих братьев в соседней зале и по этому шуму заключает, что они пришли уже

28

играть. Оно теперь делает быстрый вывод, сближает два явления на основании только одного признака, и то далеко не тождественного в обоих случаях; шум, производимый детьми, и стук карманных часов далеко не похожи друг на друга. Нельзя упускать из виду, что предмет поражает младенческий ум всегда одним каким-нибудь своим качеством; лучшим доказательством этого может служить первобытный язык, все слова которого суть названия предметов по одному какому-нибудь их качеству. Неудивительно после этого, что народ сближает два предмета сходные в одном качестве, хотя они весьма несходны во многих других. Стрела, луч солнца и ветер поражает его быстротой; он называет их словами одного и того же корня: стре-ла, Стри-бог Strahl; название ассоциирует уже не одно качество, а целый предмет и вот Солнце и Ветер начинают ему представляться мечущими острые стрелы.

К вышеуказанной совершенно правильной дедукции из ложных наблюдений примыкает заключение по аналогии, прием самый употребительный в обыденной жизни, а в первобытное, лишенное науки время – самый обычный путь приобретения новых знаний. Прием этот состоит в следующем: A. сходно с B. в качестве c; причинная связь между качеством c- и качеством d. не обнаружена; однако делается заключение, что A. сходно с B. и в качестве d. Прием этот часто так сливается с дедукцией из ложных наблюдений, что неизвестно, под какую категорию подвести данный случай: напр. болезнь в том сходна с животным, что и первая и второе обнаруживаются рядом известных, вредных по отношению к человеку действий; причинная связь между способностью вредить и органической жизнью не обнаружена; однако делается вывод, что болезни суть известные животные; такое понимание болезней особенно ясно в заговорах Риг- и Атарва-Веды. Очевидно, что такое представление о болезнях можно рассматривать и как следствие смешения наблюдения с выводом.

Перехожу к более важным логическим особенностям, носящим в логике название заблуждений априорических; на этом месте они должны быть рассматриваемы как апостериорические: логика рассматривает их, как уже существующие в уме, для нее важно их содержание, для нас же важнее психологический процесс их образования.