Виктор Кандинский - О псевдогаллюцинациях

Кандинский В.Х.

О псевдогаллюцинациях

Предисловие

Монография известного российского психиатра Виктора Хрисанфовича Кандинского «О псевдогаллюцинациях» не переиздавалась с 1952 года и является к настоящему времени в полном смысле библиографической редкостью. Она относится к тому разряду исследований по психиатрии, которые не устаревают со временем и представляют собой неиссякаемый источник как клинических знаний, так и общей культуры.

Переиздание монографии В. Х. Кандинского приобретает особую актуальность в настоящее время, когда в современных публикациях преобладает тенденция акцентировать внимание на социальных, биохимических, психологических и других параклинических аспектах болезненного процесса. В своей монографии В. X. Кандинский выходит далеко за пределы описания псевдогаллюцинаций как клинического феномена. Им дается характеристика практически всех психопатологические проявлений, сопутствующих псевдогаллюцинациям. В этой книге читатель также найдет красочные этюдные зарисовки другой психопатологической феноменологии: галлюцинаций, онейроидных состояний, психических автоматизмов, разнообразных форм бреда.

Автором проводится блестящий дифференциально-диагностический анализ псевдогаллюцинаций и истинных галлюцинаций, а также других состояний, в том числе гипногагических, конфабуляторных, патологического фантазирования, обманов памяти, сновидно-галлюцинаторных. Монография написана живым языком и содержит яркие клинические описания, которые могли бы украсить любую современную публикацию.

В. Х. Кандинский в своей работе много внимания уделил патофизиологическому объяснению механизмов галлюцинаций, отводя различную роль корковым и подкорковым структурам в патогенезе этой патологии. Естественно-научное подтверждение предположений, вытекающих из клинических наблюдений В. Х. Кандинского, позднее нашло отражение в патофизиологических исследованиях И. П. Павлова и его последователей.

Описанные одновременно В. Х. Кандинским и Кальбаумом, а позднее наиболее полно Клерамбо, психопатологические явления в форме психических автоматизмов, псевдогаллюцинаций и бреда воздействия в современной литературе справедливо носят название синдрома Кандинского—Клерамбо и представляют собой наиболее надежный диагностический критерий шизофрении. Это положение, являющееся классическим, находит отражение не только в большинстве учебников психиатрии и научных публикаций, но и легло в основу практически всех классификаций психических болезней, включая и МКБ-10.

Переизданная в советское время ограниченным тиражом монография В. Х. Кандинского является сегодня библиографическим раритетом, воссоздающим атмосферу клинической теории и практики периода зарождения научной психиатрии в России и возвращающим нас к истокам отечественной академической традиции, не чувствуя глубинную связь с которой, невозможно считать себя полноправным наследником русской психиатрической школы.

Заведующий кафедрой психиатрии и наркологии Санкт-Петербургского медицинского университета им. акад. И. Л. Павлова, профессор Н. Г. Незнанов.

От автора

В конце 1885 г., последовав совету товарищей, я представил этюд «О псевдогаллюцинациях» в Общество психиатров в С. – Петербурге (коего Общества я имею честь быть действительным членом), для соискания объявленной Обществом премии имени врача Филиппова1*. Выслушав доклад Комиссии, рассматривавшей мой труд, Общество психиатров нашло последний достойным премии и вместе с тем определило напечатать эту работу на средства Общества, в виде особого приложения к протоколам. По первоначальному моему плану очерк «О псевдогаллюцинациях» предполагался в качестве члена целого ряда очерков, совокупность которых должна была бы обнять собой все учение об обманах чувств. Теперь я даже не знаю, удастся ли мне привесть в исполнение этот план во всем его объеме. Но так как очерк «О псевдогаллюцинациях» сам по себе представляет довольно законченное целое, то, действительно, нет причины, почему бы ему не быть опубликованным в отдельности. Вполне сознавая слабые стороны моего труда, я рассчитываю на то, что читатель примет во внимание трудность самостоятельных исследований в этой психопатологической области, которая составляется фактами, имеющими главным образом субъективное значение.

Виктор Кандинский

С. – Петербург, апрель 1886г.

* Цифры в тексте «О псевдогаллюцинациях» – ссылки на примечания в конце книги.

Определение псевдогаллюцинаций у Гагена. Определение галлюцинаций у Эскироля, Гагена, Балла, мое определение. Воззрение Л. Мейер

Слово «псевдогаллюцинация» впервые употреблено Гагеном2. В противоположность настоящим галлюцинациям, под именем псевдогаллюцинаций Гаген соединяет все те болезненные психические состояния, которые не должны быть смешиваемы с обманами чувств, в частности, с галлюцинациями[1].

В таком случае важно установить, что должно быть понимаемо под словом галлюцинация. Гаген дает на этот счет следующее определение: галлюцинациями должны быть называемы только те случаи, когда субъективно возникшие чувственные образы (здесь разумеются также музыкальные тоны, слова, ощущения осязания и пр.), явившись в сознание с характером объективности, существуют в последнем вместе и одновременно с объективными чувственными восприятиями и представляют для сознания значение с ними одинаковое. Это определение исключает из области галлюцинаций многие из тех явлений, в галлюцинаторном характере которых обыкновенно никто не сомневается. Бывают такие болезненные состояния, когда действительные, обусловленные со стороны внешнего мира чувственные ощущения отступают на задний план, так что сознание по преимуществу или даже всецело приковывается к одним лишь субъективно возникшим чувственным образам и картинам; в этих случаях не может быть и речи об одинаковом значении между галлюцинаторными восприятиями и действительными восприятиями из реального внешнего мира (так как последние здесь почти или вполне отсутствуют). В тяжелых случаях delirii trementis, при melancholia attonita, в экстатических состояниях paranoiac hallucianatoriae, во время сноподобных состояний эпилептического свойства и пр. больные воспринимают объективный внешний мир лишь урывками и притом весьма спутанно и неясно (иногда восприятие внешних впечатлений в этих случаях даже совсем прекращается) и в то же время их сознание бывает поглощено весьма определенными и живыми субъективно возникшими картинами. Как же назвать ту субъективно родившуюся, однако имеющую для сознания характер объективности обстановку, в которой ощущает себя такой больной, почти или вполне отрешившийся от реального внешнего мира? Разумеется, ее можно назвать галлюцинаторною[2].

Сам Гаген не отрицает того, что фантазмы delirii trementis, несмотря на существенное содействие фантазии в их создании, суть действительные обманы чувств, а не простая игра воображения. Но, однако, кто не знает, что во многих случаях бреда пьяниц расстройство сознания достигает до весьма высокой степени; тогда реальная обстановка почти совсем перестает существовать для больного, а взамен ее в сознании, приходящем в состояние крайней спутанности, тянется непрерывный ряд быстро сменяющихся одна другою фантазм (в данном случае эти фантазмы будут галлюцинациями). В. Зандер (ст. «Обманы чувств» в Real Encyciopadie der gesammten Heilkunde, XII, p. 536) придерживается гагеновского определения и потому хочет видеть галлюцинации только там, где отдельные чувственные ощущения, не будучи обусловленными со стороны реального внешнего мира, возникают вместе и одновременно с восприятиями действительных внешних впечатлений. Однако этот автор, как мне кажется, не остается верным гагеновскому определению, говоря о галлюцинациях «в острых и токсических состояниях, более приближающихся к простому бреду», а также о состояниях спутанности, наступающей иногда после тяжелых острых болезней, например, после тифа (по моему мнению, во всех этих состояниях сознание по отношению к восприятию внешних впечатлений всегда бывает более или менее затемнено).

Чтобы не предрешать вопроса, всего лучше, как мне кажется, взять такое определение, которое всего менее носило бы на себе печать наших теоретических представлений о происхождении галлюцинаций и которое, вместе с тем, вполне выражало бы сущность дела с симптоматологической его стороны. Казалось бы, всего проще удовольствоваться определением Эскироля4: «мы должны считать галлюцинантом субъекта, который не в силах отрешиться от внутреннего убеждения, что он в данную минуту имеет чувственное ощущение, тогда как на самом деле на его внешние чувства не действует ни один предмет, способный возбудить такого рода ощущение». Но, во-первых, быть убежденным в том, что имеешь ощущение, и действительно иметь ощущение – не всегда одно и то же; так, человек, никогда не испытавший сенсориальных галлюцинаций, легко принимает за настоящую галлюцинацию так называемую психическую галлюцинацию. Во-вторых, стоящее у Эскироля слово ощущение (sensation) замешивает в определение понятия о галлюцинации вопрос о сущности ощущения и о локализации ощущений в головном мозгу. Кроме этого, галлюцинации суть не просто субъективные ощущения[3], но субъективные восприятия. Что касается до баллевского сокращения эскиролевского определения в фразу: «галлюцинация есть беспредметное восприятие»[4], то такое сокращение совсем неудачно, потому что в весьма многих случаях беспредметные восприятия (чувственные образы фантазии и псевдогаллюцинации в тесном смысле слова) вовсе не становятся галлюцинациями.