Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
сидит забившись в угол. Тень Овца
над ним зависла черным абажуром,
на блейте флея: – Умереть! Уснуть!
Упасть – отжаться! Руки на капот
старухе, Герман! Ваша карта бита!
Шаг влево-вправо – сразу замочу!
Владимир Строчков. «Для протокола» [1061].
Деепричастие шерша, соотнесенное с шурша, у Строчкова фразеологически производно от французской поговорки Cherchez la femme – «Ищите женщину» (как причину чего-либо неявного):
Вокруг разгул страстей, скорбей,
ест скарабея воробей,
терзает коршун воробея,
а коробейник удалой,
хохматый тружень полосатый,
стремит свой звездно-волосатый
полет на новый аналой
С цветка к цветку перевитая,
гудит шершхебель-пылесос,
шерша ляфамок – лиль и роз,
шурша в них шнобелем и тая.
Владимир Строчков. «Махатмый жужель над цветком…» [1062].
Мария Степанова изобретает деепричастие дежа, добывая его из французской по происхождению идиомы дежа вю или даже из слова дежавю (франц. déjà vu – ‘уже виденное’):
Одной ногой касаясь пола.
Глазьми не глядя, а кружа.
Проснусь ли кем? Какого пола?
Какие вю себе дежа?
Мария Степанова. «Куда ты, я? Очнусь ли где-то?..» [1063].
Деепричастие мордя у Владимира Гандельсмана представляет собой перевертыш-реверс формы ядром, что и поясняется в самом тексте:
То стучат стучмя комья вбок,
самозакаляясь железа гудит грань,
солоно сквозь кожу идет сок,
скоро-скоро уже зарычит брань:
Мне оторвало голову,
она летит ядром,
вон летит, мордя, —
о, чудный палиндром!
Пуля в сердце дождя,
в сердце голого.
Дождь на землю пал —
из земли в обратный путь задышал.
Владимир Гандельсман. «Тема» [1064].
Авторские деепричастия появляются и при расчленении слов, например:
В процессии отлова перелётных птиц
в процессии поимки пёрышек летящих
сверху в ниц, ты, огибая половиц
скрипучих, пятишься назад. И пятишься
назад… Так постепенно издевая
за шагом ша, спиной прижа, тая
к холодному… скажи: зачем?
Владимир Дурново. «В процессии отлова перелётных птиц…» [1065] ;
Как родину спокойно ненавидеть?
Что говорить лысеющей траве,
как расходиться после по местам,
топча ее свалявшуюся жидеть,
неся сухие кости в рукаве
и ветра перекошенный тамтам
в запекшем ухе? – Ухая собой
на каждом лопухе и чистотеле
и серую молитву говоря,
как старый, водкой пахнущий плейбой,
чья маленькая мысль о чистом теле
всё убегает, убегает серой тря-
согузкой
Игорь Булатовский. «Со станции „Пери“» [1066] ;
И, как Бетховен раскудря
главу кудрявую
опустит небо в звукоряд
луну дырявую.
Наталья Горбаневская. «Забиты прорези в стене…» [1067].
В последнем из этих контекстов есть, вероятно, интертекстуальный элемент – песня «Раскудрявая девчонка» с такими словами: С платочком в белых кружевцах / Девчонка в танце кружится. // Раскудря-кудрявая девчонка, девчонка, девчонка, Что обходишь ты меня сторонкой, И не глядишь ты на меня? (слова В. Коростылева, музыка М. Зива).
В стихотворении Владимира Гандельсмана «Баллада по уходу» обрывками слов создаются образы постепенного отключения сознания:
Сел в качалку полуоткрытый рот,
и парик отправился в спальный грот.
Тело к старости провоняет, потом умрёт.
О бессмысленности пой песню, пой,
я сиделка на ночь твоя, тупой,
делка, аноч, воя, упой.
Владимир Гандельсман. «Баллада по уходу» [1068].
В данном случае разница между общеупотребительным деепричастием глагола выть и авторским – акцентологическая, но в контексте оно производно от местоимения твоя.
В логогрифе Александра Кондратова «Ликвидация поэзии» (логогриф – текст с постепенным убыванием строк, предложений, слов) возникает деепричастие зия, которое можно понимать как незавершенное нормативное деепричастие зияя ‘обнаруживая пустоту’:
Поэзия. Поэзия!
Оэзия поэзия
эзия оэзия!
Эзия, эзия,
эзия зия!
Зия, зия,
и я – зия…
И я, и я,
я и я,
я, я
Александр Кондратов. «Ликвидация поэзии» [1069].
В стиховедении есть термин зияние, обозначающий сочетание двух гласных, чуждое славянской фонетике и нежелательное в классическом стихосложении. Собственно, именно такое зияние присутствует в самом слове поэзия.
У Владимира Строчкова деепричастие золотописьмуя является элементом измененной цитаты из стихотворения Велимира Хлебникова «Кузнечик», которое начинается со строки Крылышкуя золотописьмом тончайших жил. Строчков превращает деепричастие Хлебникова в существительное, а существительное в собственное деепричастие:
Пустолетики мои, ах, мелкокалибри,
что вы делаете здесь, посреди верлибри,
и зачем плюете вы в дырочки рифмуя,
крылышкуями своими золотописьмуя.
Владимир Строчков. «Пикантный фроммаж Велимиру Хлебникову» [1070].
У Сергея Круглова встречается деепричастие сояясь:
Глухо ворча, тучи
Затягивают полнеба.
А это не тучи: это
Один, четыре, восемь
Тысяч, уже без счёта,
В бой летят эскадрильи
Симонов Магов.
Сояясь, сплетаясь, скалясь,
Устраивают в полнеба
Сизую камасутру.
Конец, конец миру!
Гудят, застят солнце.
Сергей Круглов. «Глобальное потепление, предвещающее огненную смерть вселенной» [1071] ;
Радостной плотью печеной сояясь, плодятся две рыбки
и пять хлебов,
И, исполняясь огнем, во дворец вина входит царица кровь.
Сергей Круглов. «Послушание» [1072].
По-видимому, это деепричастие уникально, как и глагол сояться, который тоже встречается у Круглова[1073] (этот глагол не удалось найти ни в Национальном корпусе русского языка, ни в словарях церковнославянского и древнерусского языков, ни в словарях русских говоров). Но с большой вероятностью глагол сояться был производящим для существительного соитие (ср: поять). Впрочем, возможна и его производность от глагола соитися → сойтись.
Итак, анализ деепричастий в современной поэзии показывает некоторые типичные явления:
• деепричастия часто помещаются в центр внимания;
• нарушается иерархия главного и второстепенного;
• зависимая форма ведет себя как независимая;
• часто не соблюдается правило односубъектности личного глагола и деепричастия;
• во многих текстах воспроизводятся древние грамматические отношения: деепричастия проявляют свойства причастий, а именно, выполняют и атрибутивную и предикативную функции;
• поэты нередко игнорируют нормативные ограничения на образование причастий от ряда глаголов, заполняя тем самым языковые лакуны и привлекая внимание к противоречиям между грамматической системой и нормой;
• в современной поэзии активно используется потенциал системной вариантности деепричастий;
• воспроизводя словообразовательные модели деепричастий по
