Миры И.А. Ильфа и Е.П. Петрова. Очерки вербализованной повседневности - Михаил Павлович Одесский
В «Двенадцати стульях» поэтика времени определяется четким следованием газетному календарю: апрель-октябрь 1927 года. На первый взгляд может показаться, что в «Золотом теленке» календарная схема выдержана столь же четко: поздняя весна / начало лета 1930 года — начало 1931 года. Однако на самом деле — все сложнее: во втором романе четкость календарной схемы — мнимая, имитирующая поэтику первого романа. Четкость, детерминированная сюжетными требованиями дилогии, а не замыслом «Золотого теленка».
Прежде всего, это относится к 1-й части романа — «Экипаж Антилопы». Согласно сюжетному календарю действие здесь разворачивается в 1930 году, но ведь 1-ю часть «Золотого теленка» — под заглавием «Великий комбинатор» — перебелили еще в августе 1929 года. И коль скоро замысел «Золотого теленка» был оформлен в идеологической ситуации «после “Головокружения от успехов”», необходимо разделить — в свете текстологии — два смысловых слоя 1 — й части романа: то, что было написано к 1929 году, и то, что было написано к 1931-му.
Две редакции первой части
Определяя различия двух редакций, необходимо сразу констатировать: сюжет 1-й части был готов еще в редакции «Великого комбинатора».
Датируя часть первую июнем-июлем 1929 года, Л.М. Яновская исходила из текстологических наблюдений, но их можно подтвердить также аргументами, основанными на анализе сюжетосложения. Действительно, с 26 июня по 2 июля 1929 года широко проводилась неделя Автодора — общества содействия развитию автомобилизма и улучшению дорог в РСФСР. 3 июля краткая «правдинская» заметка «Неделя Автодора» подвела итоги: «Закончился первый агитационный пробег пяти автомобилей и одного мотоцикла по маршруту Москва-Сергиев-Москва, посвященный неделе Автодора. В Сергиевском уезде участниками пробега организовано 8 митингов и 11 бесед, распространено около 2 тыс. экз. автодоровской литературы. Отдельные автомобили выезжали в деревню. Население всюду устраивало самые теплые встречи. На ряде собраний постановлено вступить в Автодор и начать в общественном порядке местные дорожные работы».
Как полагают комментаторы, тогда В.В. Маяковский сочинил «Стих как бы шофера» (опубликован спустя полгода в декабрьском номере журнала «Даешь»): «Граждане, / мне / начинает казаться, // что вы / недостойны / индустриализации. // Граждане дяди, / граждане тети, // Автодора ради — / куда вы прете?! // Стоит / машине / распрозаявиться — // уже / с тротуара / спорхнула девица. // У автомобильного / у колесика // остановилась / для пудрения носика. // Объедешь мостовою, // а рядом / на лужище //с “Вечерней Москвою”// встал совторгслужащий. // Брови / поднял, // из ноздри — / волосья. // “Что / сегодня // идет / в "Колоссе”’? // Объехали этого, / других догнали. // Идут / какие-то / две канальи. // Трепать / галоши // походкой быстрой ли? // Не обернешь их, //ив ухо / выстрелив. // Спешишь — / не до шуток! — // и с прытью / с блошиною // в людской / в промежуток // вопьешься машиною. // И упрется / радиатор // в покидающих театр. // Вам ехать надо? / Что ж с того! // Прижат / мужчина к даме, // идут / по пузу мостовой // сомкнутыми рядами. // Во что лишь можно //(не язык — /феерия!) //в момент /обложена//вся шоферия. // Шофер / столкновеньям / подвел итог: // “Разинь / гудок ли уймет?! // Разве / тут / поможет гудок?! // Не поможет / и / пулемет”. // Чтоб в эту / в самую / в индустриализацию // веры / шоферия / не теряла, // товарищи, /ив быту / необходимо взяться // за перековку / человеческого материала»[313].
Аналогично в записной книжке Ильфа за июнь-сентябрь 1929 года[314], которая фиксирует решительное продвижение в работе над вторым романом о Бендере, мелькают «пешеходный» мотив («Человечество делится на две части. Одна, меньшая, переходит дорогу при виде трамвая или автомобиля, другая — ждет, чтобы экипажи прошли»), описание автомобиля (будущей «Антилопы-Гну») и шофера — будущего Козлевича.
Таким образом, для «Великого комбинатора», а тем самым для 1-й части «Золотого теленка», газетным фоном приходится считать лето 1929 года, что, по-видимому, определяет и выбор «автомобильной» разновидности странствий. Петров вспоминал: «Когда садились писать, в голове не было сюжета. Его выдумывали медленно и упорно. Идея денег, не имеющих моральной ценности»[315]. Это, вероятно, и значит, что летом 1929 года — на стадии «Великого комбинатора» — «идея» 1-й части «Золотого теленка» получила наконец и сюжетное оформление, и поглавное распределение. Вместе с тем различия «Великого комбинатора» и будущего «Золотого теленка» — тоже весьма существенны, но обнаруживаются они при «медленном чтении».
В первой главе — согласно обеим редакциям — Бендер сходит с поезда в городе Арбатове, встречает здесь мелкого мошенника Балаганова и вскоре (во второй главе) узнает от нового приятеля о существовании подпольного миллионера. Так завязывается сюжет.
Арбатов в обеих редакциях описан одинаково. Маленький русский город, ни на Старгород, ни на «уездный город N» из «Двенадцати стульев» не похож. Арбатов, так сказать, более «древнерусский»: в городе «десятка полтора голубых, розовых и бело-розовых звонниц», и «золото церковных колоколов» (разумеется, «облезлое»), и «белые башенные ворота провинциального кремля», и «церковный подвал», где «хранился картофель». Л.М. Яновская обратила внимание на хронологическую близость написания «Великого комбинатора» с журналистской поездкой Ильфа и Петрова в Ярославль в 1929 году[316]. Если сопрячь наблюдение авторитетного исследователя с тем, что Ярославль — совершенно адекватно — фигурирует как город церквей в записях Ильфа за июнь-сентябрь 1929 года и в путевом очерке соавторов «Ярославль перед штурмом» («Чудак», 1929), то можно предположить, что прототип Арбатова — не Саратов, как часто полагают (по созвучию топонимов?), а Ярославль. Это, наверное, не так важно для толкования романа (как и при поисках прототипа Бендера), однако релевантно для восстановления его текстологической истории (и, так сказать, наглядного представления Арбатова).
Укорененность описания Арбатова в 1929 году порождает даже политические неловкости. В «Золотом теленке» местный начальник, робея перед Бендером — «сыном
