«Бесы» вчера и сегодня - Людмила Ивановна Гордеева
Но В. Авсеенко видит в романе лишь то, что ему хочется, и критикует Достоевского за своё видение:
«Т. о. из тех уже строк, которыми автор формулирует свою идею, видно, что идея эта понята им самим довольно односторонне, что он принял часть за целое, категорию подпольных деятелей — за целое общество. Оттого и происходит, что в течение целого романа, на каждой странице, читателю даётся почувствовать что-то чрезвычайно общее и широкое, как бы долженствующее обнять целую Россию, со всеми её „язвами и миазмами“, а между тем, в самом деле, действие романа до крайности микроскопично и вращается в таком подпольном мирке, с которым сотни тысяч людей даже никогда в свой век не столкнутся».
В общем-то, В. Авсеенко верно понимает замысел Достоевского, который намеренно показывает немногочисленность сторонников перемен в России — «революционеров», не концентрирует внимание читателя на недостатках (язвах) в обществе. Но объяснив верно идею романа и показав, что эта идея изложена и понята именно так, как хотел этого писатель, рецензент вдруг делает странный вывод о том, что Достоевскому «кажется, что он изображает всю Россию, со всеми её язвами и недугами, тогда как он расковыривает только одну из её болячек».
Что же иметь в виду под остальными болячками, которыми «полна современная Россия» и которые признают «люди всех партий и оттенков», — остаётся неизвестным.
Чтобы показать несостоятельность идей Шатова и Кириллова, Авсеенко готов даже обвинить современного молодого человека в заурядности и обыденности: «Общественные инстинкты нашего времени именно и главным образом враждебны всему оригинальному, даже просто всему умному и талантливому. Современный человек именно страдает отсутствием того стремления к самостоятельной умственной деятельности, которое, как мы видим, отличает героев г. Достоевского.
Не додуматься до своего, а поскорее усвоить себе ходячие идеи, ходячий облик, устроить свою жизнь как можно зауряднее, т. е. как можно менее отличаться от других людей…
В этот печальный век посредственности, среди общества, занятого исключительно интересами материального комфорта, кучка людей, блуждающая в мрачных потёмках за поисками убегающей от них идеи, представляет только ничтожную болячку, созревшую на организме, заражённом совершенно другим недугом».
В заключение статьи Авсеенко замечает: «Насколько чужды таланту г. Достоевского широкие общие картины, настолько этот талант силён в изображении частностей». Это доказывается «обилием в его последнем романе отдельных эпизодических подробностей, поражающих чрезвычайной силою художественного дарования». В качестве примера рецензент приводит эпизод возвращения к Шатову его жены. «Кто не скажет, задумавшись над этой превосходной сценой, что такая развязка драматических столкновений возможна только у русских людей?» — вопрошает Авсеенко в конце своей рецензии.
После завершения публикации романа ещё две обширных рецензии публикует один из самых значительных критиков Достоевского поэт-сатирик, драматург Виктор Петрович Буренин. Его статьи во многом перекликаются с рецензиями В. Г. Авсеенко. Авторы имеют одинаковую точку зрения на многие детали в романе.
«Разнообразная, пёстрая и крайне хаотическая картина „Бесов“, — отмечает Буренин в „С.-Петербургских ведомостях“ № 6 от 6 января 1873 года, — не что иное, как только фон для некоторых „идей“ г. Достоевского и для некоторых образов, художественно взятых им из действительности.
По своему духу „Бесы“ принадлежат к довольно многочисленной категории российских романов, в которой изобличаются язвы разных зловредных лжеучений, как известно, слившиеся (в изображении наших беллетристов) в одну общую страшную язву нигилизма.
Основная задача г. Достоевского по внешнему содержанию сводится к изображению одного из последних, так называемых, подпольных движений… Цель, которую поставил себе автор в „Бесах“, могла бы быть достигнута им тогда только, когда бы он представил помянутое движение известным частным явлением, порождённым общими причинами, и указал в художественном рассказе эти причины. Но в том-то и дело, что явление, производимое автором, представляется в романе исключительным, аномальным».
Упрекая писателя в аномальном изображении нечаевщины, Буренин, отчасти, прав. Но это только лишний раз доказывает, что, несмотря на хорошее знание произведений Достоевского, Буренин, как и большинство других критиков, не понимает художественного метода Достоевского. Главная задача писателя — не фотографическое воспроизведение действительности, а стремление показать «генетический код» воспроизводимых явлений, психологически верно раскрыть и передать в художественной форме их суть. Для этого он использует «исключение», «аномалию» — как самое глубокое зерно действительности.
Он концентрирует события, показывая своих героев в критические минуты их жизни, когда наиболее полно и ярко раскрываются их характеры. В «Бесах», например, все события совершаются за несколько дней, несмотря на большой объём изложенного в романе материала. Достоевский открывает в романе моральные истоки «бесовства», даёт нравственную (этическую) схему его возникновения. И главное — он предостерегает своего читателя, особенно молодого, от ошибок в выборе жизненного пути, призывает быть внимательнее к своему окружению.
Критика обвиняет писателя в том, что он изобразил психоз, что так, как в его романе, в жизни не бывает. С этим можно отчасти согласиться, если иметь в виду, что герои «Бесов» — не фотографии с прототипов. Но если помнить, что сам Достоевский говорил о себе: «Я реалист в высшем смысле», если вникнуть в изображённую им панораму жизни, можно сделать вывод, что для писателя важно передать не копию с тех или иных событий, а суть явления, его нравственный потенциал.
Именно этот художественный метод Достоевского — умение концентрированно и психологически верно передать суть явления, его генетику — дало тот изумительный результат, когда на протяжении более ста лет после создания романа «Бесы» потомки находят здесь нравственные истоки происходящих на земле событий (черносотенцы — фашизм — маоизм — левацкий экстремизм и т. д.).
Буренин, один из немногих современных Достоевскому критиков, кто верно понял замысел писателя, но не разделил его опасений за судьбу молодёжи, да и всей страны. Возможно, ему пришлось не по душе предположение писателя, что, кроме описанных в романе революционных, или псевдореволюционных путей переустройства государства, есть и другие, которые ищет и должна найти молодёжь (Шатов, Кириллов). Автор, как и многие другие его коллеги, не допускает и мысли о возможности каких-то серьёзных изменений в
