Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
Где мое нынчее, а? То-то, что нету.
Сердце к стене отверну, зрение сменим.
Голая буду в воде глупая нерпа.
Ли в одеяле сидеть сяду пельменем.
Мария Степанова. «Где мое нынчее, а? То-то, что нету…» [1340] ;
Знаешь, где умирать умирает шмель?
В солнечных деревнях, у швей.
Ты возьми у неё шинель
Укрой нежней.
Олег Вулф. «Путник» [1341] ;
Страшно свету без имени
полыхать в полынью.
Ты любить полюби меня,
я тебя полюблю.
Олег Вулф. «Страшно свету без имени…» [1342] ;
Когда б я снова посмел бы сметь,
Когда б в волосах зазмеился ток
И в сердце задвигал усами жук,
Щекоча изнутри гортань,
<…>
Тогда б я вспомнил судьбу свою;
И ветер, тяжелые листья гоня,
Стал снова медлителен, наг и чист,
И сомкнулся бы ветхий круг.
Олег Юрьев. «Осень в Москве» [1343] ;
Не за броской рекламой искусства —
путеводной вослед звезде
я уехать уехал из Курска,
но с тех пор – нигде и везде.
Максим Амелин. «Не прощаемся – встретимся строго…» [1344] ;
Пойдем ходить туда,
Где снега мерный рост,
Туда, где черный мост
Старик веселый красит.
Полина Барскова. «Вожатый. Темы и вариации» [1345] ;
Я кричала, молча, грустя и злясь:
посмотри сюда, мне здесь быть нельзя,
но я здесь, я зверь о крылах, жужжащ,
посмотри в окно и не плачь, не плащ —
дощ идет пойти, я же жду под дождь —
посмотри в окно, о, чего ты ждешь?
Надя Делаланд. «Там, в окне твоем…» [1346].
В последнем примере можно видеть влияние английского или французского языка (ср.: англ. it’s going to rain; франц. il va pleuvoir). Первоначальное восприятие фрагмента дощ идет как стандартного оборота отменяется глаголом пойти: семантический статус формы идет меняется на грамматический, и тем самым процесс грамматикализации эксплицируется в контексте.
Таким образом, в особых условиях поэтического текста обнаруживаются разные импульсы к грамматикализации полнозначных глаголов в сочетании с инфинитивом: семантические, фразеологические, словообразовательные, фонетические. На грамматикализацию влияют иноязычные конструкции, а также память слова: конструкции древнерусского языка в составе 1‐го сложного будущего времени.
Всё это убеждает в том, что
даже если мы занимаемся конструкциями сегодняшнего дня, нам поневоле приходится заглядывать и в прошлое, и в будущее, обращая внимание как на утраты, произошедшие в данном семействе конструкций, так и на новые, только рождающиеся возможности его развития (Рахилина, Кузнецова 2010: 22).
Следующий пример интересен тем, что в пределах одной строки встречаются конструкции с инфинитивом, имеющие разное грамматическое значение: в синтагме ветер простыл дуть оба глагола, как и во всех предыдущих примерах, относятся к одному субъекту, а в синтагме фатер простил жить – к разным:
Подходишь к нему, ветер простыл дуть,
фатер простил жить, истово повторять
не по уму, снежная пляшет муть, гном бежит, глазки его горят.
Давид Паташинский. «капитан мой капитан» [1347].
Разносубъектные конструкции с инфинитивом встретились и у других авторов:
хотя лютует грипп и хрупок ранний лед
немного погодя настанет удивиться
какая нам судьба окажется навзлет
когда перевернет последнюю страницу
Александр Месропян. «немного погодя когда уже не льет…» [1348] ;
Перепады твои достали,
Лобные доли болят думать,
Ты дрянь или падаль…
Но не так звенели – шелестели
Гнёздышки на срубленных деревьях.
Лопотать хотелось – лопотали,
Собирали шум акаций белых,
Шорох тополей пирамидальных
Под стеклом то Камы, то Дуная
Елена Ванеян. «Перепады твои достали…» [1349] ;
болит и болеет болит и уснуть не дает
болит и боится просить до сих пор не умеет
болит не заглядывать в лестничный гулкий пролет
болит на звонки отвечает не сможет болеет
Александр Месропян. «болит и болеет болит и уснуть не дает…» [1350].
Множественный повтор глагола болит в последнем из этой группы примеров, невыраженность подлежащего при этом сказуемом, широкие возможности синтаксического членения и семантической интерпретации при отсутствии знаков препинания позволяют понимать глагол болит в сочетании болит не заглядывать как безличный предикатив (= ‘до боли тянет заглядывать’ – ср. нормативное больно смотреть). Пресуппозиция одного из нормативных сочетаний пытается не заглядывать позволяет предположить, что на аномальную конструкцию текста могла повлиять этимологическая связь слова пытаться со словом пытка, которое семантически связано с обозначением боли. Грамматикализация в этом случае неочевидна, но все же самая ранняя ее стадия вероятна: «В тот момент, когда глагол получает инфинитивное дополнение, он становится на путь грамматикализации» (Болинджер) – цит. по: (Боряева 2007: 135; перевод Л. М. Боряевой).
Аномальная сочетаемость глагола молчать
Н. Д. Арутюнова пишет:
Глагол молчать имеет субъектную валентность, но лишен объекта <…> Однако по мере того, как глагол молчать включается в коммуникацию, он открывает валентность на тему сообщения: О своих намерениях (о своем прошлом, о своих родителях) он молчал. <…> При этом глагол молчать не может управлять придаточным непосредственно: *Он молчал, что устал. <…> содержание молчания не подлежит верификации (Арутюнова 2000: 420).
Поэты явно не мирятся с тем, что глагол молчать лишен объекта – примеров употребления этого глагола как переходного у разных современных авторов много, что свидетельствует о том, что он осуществляет свое стремление приобрести объектную валентность. Следующие примеры показывают синонимические замены не произносить → молчать, не петь → молчать:
Говорят – не стучи по стеклу, никто не откроет.
Эти пёстрые стайки обморочно тихи:
видишь, там у грота скапливаются про трое —
не иначе, будут друг другу молчать стихи.
Галина Илюхина. «За стеклом» [1351] ;
Наступили века, когда нет уже более смысла
Мне молчать Ваше имя, опасаясь за нашу любовь.
Миновали века. И ни слово, ни слава, ни выстрел
Не заставят потечь в мою сторону Вашу горячую кровь.
Виктор Ширали. «Воспоминания об Одессе» [1352] ;
Молчи слова, это такие неслышные существа,
на руках качаешь, как усталого малыша.
Я уснул у стола, бумаги моей листва
улетает прочь, а должна душа.
Давид Паташинский. «Ты уснула мне, я уснул тебе…» [1353] ;
