Китайцы. Моя страна и мой народ - Линь Юйтан
Иными словами, повсюду в Китае мы видим, как архитекторы используют неправильные формы живого мира природы, чтобы избавиться от прямых линий. Это заставляет нас вспомнить о символике. Например, контур летучей мыши часто используется как украшение. С одной стороны, потому, что ее изогнутые крылья можно использовать при создании орнаментов, но также и потому, что китайское слово «летучая мышь» является омонимом слова «счастье». Символ — это упрощенный язык знаков, который понимают в Китае и женщины, и дети.
Однако у символических изображений есть еще одно достоинство. Несколькими условными штрихами они отражают мысли и мечты многих поколений нации. Символы, подобные христианскому кресту или советскому серпу и молоту, воспламенили наше воображение и привели нас в мир бессловесного мышления. Потому что мысли и чувствования нации, расы настолько масштабны и многочисленны, что их нельзя выразить словами. Китайская колонна поднимается ввысь, поражая совершенством простоты, и когда ее верхушка, достигнув карниза, теряется в переплетении консольных балок, хочется поднять голову и увидеть уточек-неразлучниц, или кузнечика, или палочку туши и кисть. Глядя на уточек-неразлучниц, мы задумываемся о женской любви; глядя на тушь и кисть, думаем об ученом в тиши его кабинета. Эти зеленые, синие и золотистые существа, кузнечики, сверчки и уточки, символизируют самое большое счастье, о котором мы только смеем мечтать в земной жизни. Рисуя пейзажи, мы рисуем и радости семейной жизни, ибо это две вечные темы китайской живописи.
Дракон — самое почитаемое животное в Китае. Он символизирует императора, который владел всем самым лучшим. В китайском искусстве дракон обычно используется в качестве украшения, отчасти потому, что его извивающееся тело воплощает совершенную, неповторимую ритмику, оно соединяет изящество и мощь. То, что дракон служит украшением, имеет глубокий смысл. У него красивые лапы с когтями, рога и борода, один вид которых гонит прочь любое однообразие. Ведь ради одной только декоративности мы могли бы изображать и змей. Но дракон — существо иного мира, он воплощает тот самый принцип «и», о котором мы уже говорили, а также и даосскую мудрость, так как часто прячется в облаках и редко показывается целиком. Так поступают и великие китайцы. Обладая совершенной мудростью и силой, они часто предпочитают уединение. Дракон может погрузиться в глубины горных озер, но может и вознестись к облакам. Мы не находим следов его пребывания в глубоких водоемах, но, когда он поднимается вверх, он сотрясает весь мир, подобно Чжугэ Ляну. Наводнения в Китае всегда вызваны телодвижениями дракона. Иногда мы видим, как он взмывает в небо, пронзая облака, среди грома и молний, срывая крыши домов, вырывая с корнями старые баньяны. Как же нам не почитать дракона, воплощающего силу и мудрость?
Однако дракон — это не просто мифологическое существо или просто допотопное животное. Для китайцев горы и реки являются живыми существами. Изогнутые контуры горных хребтов для нас — спина дракона. Когда горы постепенно снижаются и сливаются с равниной или растворяются в море, мы видим хвост дракона. Это и есть китайский пантеизм и основа китайской геомантии. Таким образом, хотя геомантия, бесспорно, суеверие, она обладает огромной духовной и архитектурной ценностью. Суеверные люди считают, что, если согласно правилам геомантии похоронить предков в красивом месте так, чтобы с могилы открывался вид на драконовы и тигровые горы, тогда счастье и удача будут сопутствовать потомкам. Если место могилы предков, выбранное геомантом, действительно уникально, если, например, ей «выражают почтение пять драконов и пять тигров», то, бесспорно, среди потомков будет основатель императорской династии или хотя бы главный министр.
Основами этого суеверия являются пантеистическая любовь к природе и сама геомантия, которая изощряет наше зрение, позволяя всюду видеть красоту. И мы пытаемся увидеть в очертаниях гор, в рельефе Земли тот же ритм, который мы видим в контурах животных. Куда ни повернись — всюду живая природа. Ритмичные линии природных объектов простираются на восток и на запад и соединяются в некоторой точке. К тому же красота пейзажа и всей поверхности земли для нас — не красота статических пропорций, а красота в динамике. Изгиб нам нравится не потому, что это просто изгиб, а потому, что в нем сокрыто движение. Гипербола всегда предпочтительнее идеальной окружности.
Из этого следует, что в самом широком смысле между эстетикой геомантии и китайской архитектурой есть весьма тесная связь. Она побуждает искать подходящее место для строения, учитывая и пейзаж вокруг него. У меня есть друг. У могилы его предков был пруд, который считали счастливым, потому что, по общему мнению, это глаз дракона. Когда же пруд высох, семья потерпела крах. Пруд был расположен несколько ниже могилы. С эстетической точки зрения маленький пруд был важной составной частью погребального комплекса, образуя с могилой некое симметричное и прекрасное целое. Таково и последнее прикосновение кисти к изображению дракона — нарисуют его глаза, и картина сразу оживет. Вокруг могил из суеверных соображений нередко разгорались семейные распри и борьба кланов. Например, некто построил что-то около могилы чьих-то предков, прервав тем самым действие геомантических линий и испортив прекрасный вид с места могилы или поминального зала предков. Еще кто-то вырыл арык, сломав тем самым шею дракона и развеяв все надежды этой семьи на процветание. И, несмотря на все это, обогатила ли геомантия нашу эстетику, не помешала ли она, хотя бы в малой степени, геологическим изысканиям.
Самым важным принципом китайской архитектуры является сохранение гармонии с природой. В некотором смысле оправа важнее драгоценного камня. Само здание может быть совершенным, но, не гармонируя с окружающим ландшафтом, оно своим излишне активным стремлением к самоутверждению вызовет у нас чувство дискомфорта. Речь идет о
