Знаки, символы и коды культур Востока и Запада - Светлана Тевельевна Махлина
Во всех областях культуры и искусства Америка – страна, продолжающая то, что было сделано другими. Но есть одна область, в которой приоритет принадлежит только Америке. Область эта – джаз. Мало кто знает при этом – даже наши джазисты удивленно вскидывали на меня взоры, когда им приводилась следующая цитата: «Не следует забывать, что слово jazz означало и означает по сей день не что иное, как половой акт. Креольские негры произносили именно то, что хотели сказать» (с. 161). И это отнюдь не натяжка. «Публичные дома неразрывно связаны с историей джаза, как и похороны, что опять-таки подтверждает карнавальную сущность человеческой жизни. И уход в небытие, и кратковременный провал туда же способствуют активизации творческого начала. Так или иначе, если похороны дали джазу духовые инструменты, то с публичными домами утвердилось фортепиано» (с. 159–160). Однако великие музыканты и великие предприниматели, каким был Дюк Эллингтон, сумели поднять джаз на недосягаемую высоту. Оказывается, «Эллингтону было дано сугубо американское дарование предприимчивости… Не он, а его тромбонист Хуан Тисол написал «Караван», но лучшие классические режиссеры включают его в репертуар своих симфонических оркестров как пьесу Эллингтона…» (с. 132). Но именно Эллингтон аранжировал это произведение. И сделал это блестяще. В итоге это имя – золото национального достояния. «Дюк Эллингтон – один из тех немногих людей, имена которых первыми приходят на ум, когда речь заходит об американской культуре… он один из символов Америки» (с. 130). Попутно делаются и более глобальные наблюдения. Так, например, хорошо известно, что в разные эпохи разные виды искусства становятся доминирующими и ведущими. В наше время таким видом искусства стала музыка. «Музыка позволяет общаться на внезнаковом уровне – напрямую… Впрочем, современная музыка и есть религия. Причем самый древний ее вид. Знаменитый этнограф Клод Леви-Стросс писал: «Музыка сохранила целостное отражение мира, свойственное мифу» (с. 86–87). И американские музыканты сумели сплотить людей разных стран. «Майкл Джексон и Принц – два короля поп-музыки – сломали не только барьер между людьми разных стран. Они уничтожают вообще все различия между людьми как биологическими особями» (с. 88).
Предварительное представление об американцах у русских возникло по книгам. И, конечно же, это должно было находить подтверждение в конкретной жизни. «Мы в Нью-Йорке сразу поразились его сходству с книгами Драйзера и с тех пор нашли здесь и Сэлинджера, и О. Генри, и Вашингтона Ирвинга. Скотта Фицджеральда мы обнаружили в Новой Англии…» (с. 118). Как правило, в Америку ехали за свободой, которая может быть дана богатством. И многим посчастливилось: «неограниченная свобода неограниченного обогащения», которая возникла в Америке благодаря «золотой лихорадке» (с. 121).
Поразительна для русских демократичность американцев, проявляющаяся повсеместно. Так, придя на мейерхольдовскую постановку «Ревизора», наши поднаторевшие в демократизме литераторы все же были удивлены, узнав, что девушка с метлой, подметавшая небольшое пространство зрительного зала и оказалась режиссером (с. 77). И при этом спектакль поставлен был хорошо, смешно, изобретательно, лихо. По этому поводу довольно справедливо замечено: «Как легко рушатся удобные и приятные схемы: у них – деньги, у нас – дух». Но «такое разделение проходит не по государственной границе и национальной принадлежности… То, что большинство из нас не знают такой Америки и таких американцев – наша беда и вина» (с. 79).
Конечно же, особенность американской жизни – автомобиль, который, по известному изречению Ильфа и Петрова – не роскошь, а средство передвижения. «Для нас автомобиль – дополнение к радостям жизни, для американцев – необходимость, без которой жизнь теряет основную ценность: свободу и независимость» (с. 97). Но вместе с тем машина становится не только демонстрацией престижа, «это манифестация личности во всей ее душевной и телесной полноте» (с. 97). Посетив выставку «Автошоу-90», на которой подводились итоги 80-х и ориентиры конца XX века, наши гиды по Америке сделали следующие выводы: «Только сев за руль, начинаешь вникать в тайны американской души… машина – средоточие американского духа, основа национального характера, символ страны, главное содержание ее цивилизации, форма, которую приняла ее душа… Машина идеально соответствует национальному характеру потому, что она дает свободу и относительное одиночество: ни рельсов, ни случайных попутчиков» (с. 94–95). Но даже у нас в стране ощущается, что перенасыщенность машинами рождает всякого рода издержки: длительные пробки в часы пик, невозможность вовремя приехать на деловое свидание и т. п. И поэтому «машины в Америке доживают свой век. Страна, как насыщенный раствор соли, достигла предела: она не может позволить беспрепятственно плодиться автомобильному стаду» (с. 99).
«Эстетика машинного века, как все в Америке, кроме кока-колы, пришла сюда из Европы… Но только в эмиграции все эти пестрые течения нашли тучную почву, чтобы прорастить тот стиль жизни, который теперь во всем мире называется «американским» (с. 136). Тяга к технике, комфортабельности жилья привела к поразительным результатам: «В Америке быстрее, чем где бы то ни было, теории пророков машинного века превращались в повседневную реальность, становились бытом. Прогресс входил в жизнь американца исподтишка – через гараж, ванную, кухню… Вещи обживали, от них стали требовать
