Святыни и древности Турции - Евгений Викторович Старшов
Впрочем, Фамагуста оказалась на деле вовсе не таким подарком, каким казалась, и генуэзцы оказались в ней меж трех огней – Лузиньянами, мамлюками-египтянами и турками, так что даже в мирные времена они чувствовали себя, как в осаде. Скромный гарнизон, вряд ли превышавший в лучшие времена 350–500 человек, к концу генуэзской оккупации достигал едва 200; крепость защищали порядка 50 бомбард. Одна плата военным и морякам (получавшим несравненно меньше) обходилась фамагустцам примерно в 150 000 золотых византинов в год. С поставкой продовольствия были проблемы, торговля быстро угасла из-за всеобщей изоляции; решили, как любое недальновидное правительство, сэкономить на воинах – гарнизон сократили, плату ему довели до 90 000 византинов; этим попытался воспользоваться король Иаков Второй, в 1441 г. штурмовавший Фамагусту с суши и моря, но безуспешно. Генуэзцы начали было шевелиться, генуэзский банк св. Георгия даже выпустил фамагустские акции на 10 000 лир, но все оказалось без толку, ибо, как подытоживает исследовательница кипрского Средневековья С.В. Близнюк в своей статье «Фамагуста начеку», «метрополия… не предприняла никаких реальных шагов… В последние годы пребывания генуэзцев в Фамагусте город явно не выполнял своей основной функции как крупнейший торговый центр Леванта. Следовательно, он не приносил ожидаемых доходов. В связи с этим правительство все меньше и меньше уделяет внимание его проблемам, бросив соотечественников в нем практически на произвол судьбы. Содержание Фамагусты стало слишком дорого обходиться казне».
В итоге на закате правления Лузиньянов король Иаков Второй в 1464 г. сумел-таки со второй попытки (первая была в 1463 г.) вернуть город, некогда фактически бывший второй столицей Лузиньянов, ведь именно в фамагустском соборе Св. Николая они венчались на царство как номинальные короли Иерусалима; в нем король-освободитель и был погребен. Ведь Фамагуста после уничтожения последних владений крестоносцев в Палестине (1291 г.) практически была приравнена к Иерусалиму по своему священному статусу, как пишет та же С.В. Близнюк в своей книге «Короли Кипра в эпоху Крестовых походов»: «После завоевания мамлюками Акры венчание кипрских королей иерусалимской короной стало проводиться в Фамагусте в соборе св. Николая. С 1291 г. Фамагуста, до сей поры являвшаяся простым епископством, стала своеобразным воплощением «святого города Иерусалима», его преемницей и символом. Фамагуста как бы становится столицей Иерусалимского королевства. Именно здесь, начиная с Гуго Четвертого (1324–1359) кипрские короли венчались иерусалимской короной (Гуго его и достроил. – Е.С.) …здесь при коронации соблюдался и сохранялся церемониал Иерусалимского королевства, который отличался от церемониала, принятого в Никосии при возложении кипрской короны».
Когда на Кипре обосновались венецианцы (вероятно даже, что последние короли Кипра, Иаков Второй и его сын, король-младенец Иаков Третий, были ими отравлены; престол (вопреки завещанию Иакова!) перешел к вдове Иакова Второго венецианке Катерине Корнаро, а уж ее соотечественники, затерроризировав Катерину, в конце концов добились от нее передачи острова Венеции в 1489 г.), они, смертельно (но по справедливости) напуганные осадой Родоса турками в 1480 г., деятельно восстановили франко-византийские укрепления, превратив Фамагусту в опорный пункт сопротивления турецким завоевателям; известно, что в проектировании и возведении фамагустских бастионов принял непосредственное участие великий Леонардо да Винчи, бывший не только деятелем искусства, но и первоклассным изобретателем и военным инженером (в то время – на службе герцога Миланского). Стены крепости достигали 17 метров высоты и 9 метров толщины; окружавший фамагустскую крепость наполненный водой ров был шириной в 46 метров; трое ворот были настоящими отдельными крепостями – юго-восточные Морские (архитектор Николо Приоли, создатель также многих иных башен Фамагусты), юго-западные в Равелине (1544 г.) и северо-западные, в бастионе Мартиненго (1558–1562 гг., архитектор, возможно, Сан-Микеле, однако его имя носит другой бастион 1560 г., у цитадели – «замка Отелло», бастион же Мартиненго назван в честь графа Геркулеса Мартиненго).
С 1489 г. Кипр – последний бастион на пути захватчиков. В 1505–1508 гг. венецианским главнокомандующим на Кипре был Христофоро Моро (то есть Мавр), печально прославившийся своим «разводом по-итальянски»: он задушил свою супругу и сбросил ее тело в море с той самой башни, что ныне стала достопримечательностью Фамагусты под названием «Башня Отелло» (1492 г. постройки) – поскольку именно это историческое происшествие легло в основу знаменитой трагедии Уильяма Шекспира о ревнивом венецианском мавре.
Впрочем, та же история излагается Джиральди Чинтио (1504–1573) в его новелле «Венецианский мавр» – с той лишь разницей, что ревнивый мавр и оклеветавший его жену поручик убили Дездемону мешком с песком (чтоб на теле не осталось следов насилия), после чего инсценировали несчастный случай – обрушение потолочной балки. Детали, в принципе, не важны; все равно, в основе литературных произведений – реальное событие, которому исследователь начала XX века Л. Полонский посвятил чуть ли не целое расследование. Чего стоит, например, такая деталь: платок Отелло, согласно пьесе, был украшен ягодами клубники, но именно три ягоды – правда, тутовника – были в гербе семейства Моро (причем эти ягоды отображали своеобразный каламбур: moro по-итальянски и «мавр», и «тутовое дерево»)! Этот герб, по крайней мере, еще в XIX веке был виден в «сенях», в которые ведет лестница Гигантов (надо полагать, во Дворце дожей в Венеции), а выстроил эти «сени» дед и тезка нашего героя, Христофоро Моро-старший, венецианский дож. Глухое эхо происшествия видно в хронике Мартино Сануто, который поместил под 27 октября 1508 г. следующую запись: «Сегодня был в коллегии (в Венеции) синьор Кристобаль Моро, бывший наместник на Кипре, ныне избранный командующим в Кандии (т. е. на Крите. – Е.С.), с бородою (в знак траура) по случаю смерти его жены». Запись от 5 ноября гласит: «Синьор Кристобаль Моро отказался от нового назначения и вместо него посылается другой командующий».
Согласитесь, это уже не литературная фантазия, а живой, можно сказать, почти протокольный документ, подтверждающий, по крайней мере, смерть жены Моро на Кипре и его там командование. Почему он отказался от нового назначения? Тут дальше догадок никуда не уйти, но они напрашиваются сами собой: может, из-за судебного процесса? По крайней мере, подмечено, что, когда Чинтио описывал фамагустскую драму, он никого (!) из действующих лиц не называет по имени, а лишь по должностям, за исключением Дездемоны – причем это имя можно просто перевести как «несчастная». Отсюда мораль: Чинтио прекрасно знал Венецию и был секретарем феррарского герцога, и, поскольку это скандальное происшествие было истинным, он просто не мог назвать ни одного правдивого имени, чтоб не обратить на свою голову гнев власть имущих. Назвав главного героя мавром, он и так сделал прекрасный намек
