Татьяна Бобровникова - Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена
Как бы то ни было, если верить Аппиану, супруги последние годы фактически были в разводе, хотя по какой-то причине не оформляли его официально. Если Семпрония была похожа на своих братьев, надо представить ее натурой, наделенной необузданными страстями и жаждой мести. Такая натура не могла простить человеку, оскорбившему ее семью или пренебрегшему ею как женщиной. Хотя Сципион и порвал с женой, он, очевидно, продолжал смотреть на нее как на своего друга и абсолютно ей доверял. Тут он при всем своем необыкновенном уме ошибся, как говорит Цицерон.
Остается последний вопрос: как был убит Сципион. Читатель, вероятно, заметил, что Ливий называет причиной смерти яд, а Аппиан говорит об убийце, по-видимому, впущенном Семпронией. Эти две версии мы встречаем и в дальнейшем у античных авторов. Плутарх так и пишет, что одни полагали, что он умер от яда, другие — что «его задушили прокравшиеся ночью враги» (Rom., 27). Я говорила, что лицо Сципиона было обезображено. Действительно. Его, против всех обычаев, хоронили с закрытой головой (Veil., II, 4; Vir. illustr., 58). Но каким образом было изуродовано лицо, неясно. Плутарх говорит, что тело Публия три дня лежало в его атриуме и весь Рим с ним прощался. Значит, все видели его лицо (Rom., 27). Но совсем не очевидно, что он лежал с открытой головой. Весьма возможно, что заботливая рука скрыла лицо Сципиона от посторонних глаз и только самые близкие люди видели его. И действительно, все дошедшие до нас сообщения имеют характер слухов, притом весьма неясных. Веллей Патеркул: «На шее у него были видны какие-то следы удушения» (на шее — почему же закрыто было лицо?) (Veil., II, 4). У автора биографий великих людей: «Его несли с закрытой головой, чтобы не видно было синее пятно на лице» (Vir. illustr., 58). У Плутарха: «На теле (sic Г) его выступили какие-то следы, как казалось, следы насилия» (C. Gracch., 10). Похоже, что никто из писавших не знал ничего определенного.
И все же я склоняюсь к версии, что он был задушен. Почему? Во-первых, мне кажется, что яд не мог до такой степени обезобразить лицо. Но самое главное другое. Я начала с того, что убийцей называли Карбона. Красс, который, видимо, знал об этом преступлении очень много, раз у него хватило материала на целое дело, называет его «союзником в убийстве Публия Африканского». Но в чем же заключалось его соучастие? Неужели только в том, что он купил яду в ближайшей аптеке? Видимо, его самого или какого-то его посланца впустила в ту роковую ночь Семпрония.
Впрочем, обе версии не исключают друг друга. Известно, что царевича Деметрия Македонского отравили, а когда он, почувствовав внезапную боль, лег, задушили подушкой. Я, конечно, вовсе не думаю, что Сципиона сначала отравили, потом задушили. Если бы ему дали яд, убийца был бы уже не нужен. Но я вполне допускаю, что он был усыплен или чем-то одурманен. В самом деле. Он ушел к себе писать речь. То есть собирался эту ночь работать, а не спать. Между тем его нашли мертвым в постели и смерть скорее всего наступила во сне. Иначе Сципион, конечно, не сдался бы без сопротивления. Это был сильный, ловкий воин. Поднялся бы шум, на который сбежался бы весь дом. Нет. Я думаю, убийца, кто бы он ни был, не решился один на один столкнуться со Сципионом[215].
Когда я снова и снова мысленно оглядываю жизнь Сципиона, я спрашиваю себя, в чем же секрет той бесконечной любви и благодарности, которые питал к нему Рим. Для римлян он был дороже всех героев прошлого и настоящего.
Он был лучшим полководцем, говорит Плиний. Да, бесспорно. Он был блестящим военачальником. Разрушив Карфаген и покорив Нуманцию, он завершил две мучительнейшие войны. Но в Риме были полководцы, не уступавшие Сципиону. Тит Фламинин разбил македонскую фалангу, а отец нашего героя, Эмилий Павел, разгромил великое Македонское царство, страшного соперника Республики. А между тем в широких кругах он был известен просто как отец Сципиона, ибо то, что он произвел на свет Публия, значило безмерно больше, чем любые великолепные триумфы.
Он был лучшим сенатором, то есть государственным мужем, продолжает Плиний. И это бесспорно. Светлый, ясный ум делал Сципиона опорой Республики. Но все же с его именем не связано ни одного великого преобразования. Закон о табличках, который провели с его помощью, никак нельзя сравнить с реформами Гракхов или Друза. Но могли ли Гракхи или Друз стать в сознании римлян рядом с Публием Африканским?! Он проводил, будучи цензором, великое очищение. Но результаты этого очищения были не так уж велики. Многие из тех, кого он изгнал из сената и опозорил, были восстановлены его мягкосердечным коллегой.
Он был лучшим оратором, пишет Плиний. Верно и это. Его речь была великолепной. Но вскоре Гай Гракх и Красс Оратор, не говоря уже о Цицероне, затмили его.
Так в чем же тайна этого человека? В его личности.
Сципион, это «солнце Рима», действительно излучал некий свет, которым согрета целая эпоха. В самые тяжкие годы, в дни крови и убийств, образ этого человека светил Республике, светил каждому и помогал мужественно и достойно переносить страдания. «Я любил его доблесть, а она не угасла, — пишет Цицерон. — И не у меня одного она стоит перед глазами… но и для потомков она будет светла и блистательна. И всякий, кто с пылом и надеждой задумает великое дело, считает, что он должен вызвать в памяти образ Сципиона» (De amic., 102).
Заключение
Второй век до н. э., несомненно, самая блистательная эпоха в истории Республики. Это время, когда, по выражению Буассье, «Рим, упоенный своей победой (в Пунических войнах. — Т. Б.), уверенный в будущем и грозный для всего мира, впервые стал замечать красоты эллинской культуры и увлекаться литературой и искусством»[216] Действительно. Римляне победителями прошли по ойкумене и достигли могущества, доселе невиданного. Они не были уже «диким племенем Ромула». Греческое образование отточило их ум, смягчило сердце, придало душе утонченность, в то же время оно не сделало их развращенными и изнеженными, как в позднее время. Римляне жили тогда в государстве свободном, в атмосфере самых горячих споров и политической борьбы, но они не знали еще тех кровавых смут и страшных гражданских войн, которые раздирали Республику в последний период ее существования. Они покорили мир не только силой оружия. Даже врагов пленяли их благородство и чувство чести. Казалось, дряхлеющий эллинистический Восток ощутил дыхание доблести и молодости, исходившее от этого народа. Недаром лучшие люди того времени, Полибий и Панетий, были очарованы Римом. Порча нравов, праздность, разгул и другие отвратительные язвы поздних эпох были так же далеки от тогдашних римлян, как тяжкие болезни старости от цветущей юности.
Неудивительно, что в памяти потомков это время запечатлелось как золотой век. Цицерон все снова и снова переносит читателя в «те счастливые времена» и выводит на страницах своих произведений людей той эпохи, ибо, как он говорит, благородство участников придает мыслям еще больше внутреннего значения (Fontei, 39; Q-fr.,III, 5,1).
Те люди, которые командовали победоносными армиями, вели переговоры с великими царями и беседовали с греческими мыслителями, были римскими аристократами. Вот в их-то крут я и постаралась ввести читателя, причем стремилась показать их в повседневной жизни — на войне и во время мира, дома и на Форуме, в Италии и на чужбине. Подобно путешественнику-иноземцу, попавшему в это блистательное общество, мы входили во многие дома римской знати и наблюдали, как живут хозяева. Но нашим проводником был неизменно один и тот же человек — герой этой книги. Мы следовали за ним на всех путях и дорогах и постепенно узнавали все подробности жизни римских патрициев. При этом мы не только видели, как вели себя римляне, мы всегда узнавали, как они должны были себя вести, ибо в глазах соотечественников он был всегда мерилом нравственного совершенства.
Словарь римских терминов, употребляемых в книге
Атриум — главная комната римского дома с колоннами и квадратным отверстием в потолке, через которое проникал свет.
Император — победоносный римский вождь; полководец.
Квестор — магистрат, ведавший финансами. При полководце квестор вел его счетные книги. Квестура обычно считалась началом карьеры для римлянина. Срок его полномочий — год.
Квириты — название полноправных римских граждан.
Клиенты — люди, которые находятся под покровительством знатного человека, своего патрона. Они оказывают ему все знаки почтения, а взамен он защищает их. Патрон, оставивший в беде клиента, считался страшным преступником. У знатных людей клиентами могли быть города, народы и целые страны.
