Виктор Полищук - Лекции по культурологии

Сохранились летописные рассказы о русских путешественниках XI–XII вв. Ходили в основном в Палестину «ко Христову гробу». В 1113 г. было написано «Хождение Даниила» о путешествии игумена Даниила на родину Христа. Это произведение стало литературным памятником и образцом для написания записок о путешествиях.

Большое распространение на Руси имела житийная литература, в которой были представлены жизнеописания церковных святых. Складывался русский пантеон святых, в первые летописи были внесены сказания об Ольге и Владимире. В 1015 г. появились «Жития» Бориса и Глеба. Не обошёл вниманием житийную тему и Нестор, которому принадлежат «Житие Феодосия» и «Чтение о житии и погублении Бориса и Глеба». Летописец канонизировал своих героев. Он отходил от фактов и больше внимания уделял изображению их святости, желая вызвать яркие впечатления у читателей.

Крещение Руси положило начало возведению храмов, монастырей. Первоначально они были деревянными. Каменное строительство, возникшее под влиянием Византии, начинается в Киеве в конце X в. В центре города была сооружена Десятинная церковь. Интенсивное строительство велось при Ярославе Мудром: были возведены Софийский собор, Золотые ворота, церковь Богородицы, Юрьев и Ирининский монастыри. Вслед за киевской Софией строятся Софийские соборы в Новгороде и Полоцке. Тем самым подчёркивалось политическое и культурное единство Руси. Соборы и церкви строились во многих городах. Но русские мастера не копировали церковные сооружения Византии. Киевская София, конструктивные особенности которой послужили образцом для одноименных соборов в Новгороде и Полоцке, совершенно оригинальна, её замысел восходит к национальной деревянной архитектуре. В русских храмах воплощена идея космичности человека и человекообразности космоса, которая характерна для фольклора. Храм – это неземной мир в условиях земного существования, и у русского человека с ним ассоциируется прежде всего душа, которая, если исходить из языческого мировосприятия, человекоподобна. Славяноязыческая культурная традиция проявлялась в устройстве храмов, которое «символически напоминало об устройстве Вселенной и «малого мира» – человека. Антропоморфические черты храма обнаруживались в названиях отдельных его частей: глава, шея (барабан), плечи, подошва, бровки над окнами. Его устройство было ориентировано на стороны света, а росписи напоминали о Вселенной, её истории – Ветхом и Новом Заветах, о будущем человечества – конце мира и Страшном суде. Церковь стремилась поднять человека над суетными заботами дня и показать ему мир в его устройстве и истории, пронизывающей всю иерархию явлений и событий».114

Влияние дохристианских представлений заметно во многих видах древнерусского искусства. Даже в тех, корней которых в язычестве быть не могло. Иконопись, хотя и целиком унаследованная от греков, была переработана русскими художниками в традициях «языческой жизнерадостности». Ученики византийцев становились мастерами и создавали национальное искусство Древней Руси. Языческие символы использовались в декоративно-прикладном искусстве, орнаментальных композициях, наносимых на предметы быта, оружие, украшения. Солнце изображалось в виде круга, вода – в виде волнистых линий, животные и птицы – как сказочные существа. Благодаря язычеству в искусстве сохранялось виденье земной жизни и независимость от христианского мировоззрения.

У восточных славян различались два культа: природы и предков. Уцелевшие памятники сохранили следы поклонения небу (Сварог), солнцу (Дажбог, Хорес, Велес), грому и молнии (Перун), воздушным стихиям (Стрибог), огню и другим явлениям природы. Сварог считался богом-отцом, его сыновьями были Дажбог и Сварожич – бог земного огня. В летописях главным божеством был назван Перун, его именем клялись, а также именем Белеса, или «скотьего бога», покровителя домашних стад и богатства. Был ещё Ладо, бог веселья, любви, благополучия. Деревянные скульптурные изображения богов ставили на открытых местах, возле которых совершали обряды, приносили жертвы, иногда человеческие. Например, в Киеве на холме стояли изображения золотоусого Перуна с серебряной головой и других богов, которым князь и народ приносили жертвы. Можно предполагать, что у восточных славян были представления об иерархии богов. Отношение богов к миру изображено на Збручском идоле, изготовленном, вероятно, в X в. и найденном в 1848 г. в притоке Днепра. Идол представляет собой четырёхгранный столб с изображениями на каждой из сторон. Три грани дают представление о подземных богах, о земной жизни и о четырёх верховных божествах, увенчанных одной общей шапкой. Соответственно изображены Мокошь, богиня плодородия, Лада, богиня брака и семьи, Перун и мужское божество без атрибутов. Некоторые исследователи полагают, что общая шапка отражает идею единого высшего бога.

Культ предков выражался в почитании Рода, в котором видели родоначальника жизни и охранителя родичей, семьи. С ним были связаны рожаницы – женские божества, покровительницы семьи, домашнего очага и всего связанного с рождением. Предка называли «чур» (щур), отсюда – пращур (дальний предок, родоначальник). Покойников хоронили в земле, позже их начали сжигать, причём кости собирали в специальную посудину и ставили на столбы в местах, где скрещиваются пути или межи разных владений. Культ предков был более устойчивым, чем поклонение природным силам, более тесно связанное с социальными изменениями. Исследователи считают, что в древнейшие времена славяне делали подношения лишь злым и добрым духам – упырям и берегиням. Позже место духов заняли Род и рожаницы. С появлением государства на первое место выходит Перун, а после принятия христианства языческие обряды вообще становятся тайными, дольше всех почитались Род и его свита. Преобразование пантеона отражало тенденцию к монотеизму в славяно-русском язычестве. Но языческие верования не могли составить действительную конкуренцию монотеизму христианства, так как ограничивались сферой частной жизни людей. Кроме того, киевские власти поддерживали единую веру, которая соответствовала интересам централизованного государства.

Владимир, победивший в кровавой борьбе за киевский престол, хотел реформировать языческий культ, но вскоре понял, что реформа местных культов ничего не даст, а лишь обособит Русь от христианских стран. Однако к христианству он склонился не сразу. К князю приходили послы от магометан, иудеев. Владимира увлёк рассказ греческого безымянного философа о христианской вере. Весомым аргументом было и то, что христианскую веру приняла княгиня Ольга, бабка Владимира. Но и склонённый к христианству, князь выбирал между Римом и Византией. Западная церковь упорно добивалась господства над светской властью, что вряд ли могло вызвать симпатии властолюбивого Владимира. В Византии же духовная власть занимала подчинённое положение. Именно это соответствовало политическим воззрениям киевского князя. Кроме того, римские иерархи сурово осуждали просветительскую деятельность Кирилла и Мефодия, которая способствовала распространению славянского богослужения. Римская церковь признавала лишь три языка: еврейский, греческий и латинский. Запрет на славянское богослужение соответствовал общей политике папства в союзе с западноевропейскими феодалами по установлению власти над славянскими народами.

Всё это объясняет выбор византийской ориентации. Летопись сообщает, что Владимир послал в разные земли доверенных людей для знакомства с особенностями богослужения. Послов особенно поразили греки. В Софийской церкви Константинополя литургию для послов совершал сам патриарх. Великолепие храма, важность присутствовавших особ, таинственность обрядов пленили русских. Они были уверены, что сам Бог пребывал в том храме, о чём и поведали в Киеве. В 988 г., после низвержения всех идолов в Киеве, при содействии греческих священников была крещена Русь. Летописец отмечал, что киевляне стояли в воде, а Владимир на берегу Днепра просил Бога благословить «новых чад» и утвердить в них правую веру: «Земля и небо ликовали в тот день».

С введением христианства на Руси стало две веры, каждая из которых уходила корнями в различные пласты культуры. Язычество и христианство не просто сосуществовали, но переплетались и проникали друг в друга. В начале XV в. один из католических иерархов сообщал в Рим, что трудно понять религию русских: то ли она оязыченное христианство, то ли охристианенное язычество. Да и Нестор Летописец горестно сетовал на предпочтение народом различных зрелищ, где «давят друг друга», в то время как церкви стоят пустые. Две взаимоисключающие веры могут обогащать друг друга в искусстве, о чём свидетельствует, например, русская храмовая архитектура. Но в индивидуальном сознании эти же две веры не обогащают друг друга, а скорее нейтрализуют одна другую, существуют как неполноценные веры. Как любой верующий испытывает недоверие по отношению к другой религии, так и человек, имеющий две веры, может испытывать лишь недоверие по отношению к каждой из них, которое с течением времени может стать чертой характера. Двоеверие на Руси не разделяло общество на приверженцев той или иной веры, а рассекало индивидуальное сознание, вынуждая отдельного человека искать общее основание для обеих вер. Таким основанием может быть лишь недоверие или маловерие, но в сущности – безверие. Ясно, что это очень неопределённое состояние человека. В безверии человек ничего не допускает выше себя самого, поскольку он ничему не верит. В то же время он может оказаться в зависимости от любой мелочи, поскольку готов поверить чему угодно. В таком состоянии человек не доверяет ничему внешнему, но в то же время готов удовлетвориться чисто внешним, показным эффектом. Двоеверие на Руси породило безверие и двусмысленное отношение не только к религии, но и к власти, к отечеству, к его роли и судьбе. С одной стороны, утверждался православный идеал монарха, с другой – языческий образ восточного деспота, «дробящего лбы» подданным, как говорили о своем фараоне древние египтяне. Превозносилась христианская идея равенства всех народов перед Богом, но и лелеялась мысль о богоизбранности Руси и её народа. Это же проявилось и в отношении к самому существенному в христианстве – к образу Христа. Он вызывал сочувствие своими страданиями, но не более. Общий смысл того, что Бог принёс жертву человеку, оставался вне народного сознания, которому было свойственно языческое понимание: не человеку приносятся жертвы, а он сам приносится в жертву. Человеческое жертвоприношение превратилось в самопожертвование, и это всё, что осталось в сознании народа от Сына Божьего. В результате Христос стал понятным и близким, но перестал быть христианским образом. Обмирщённый образ Христа был потеснён образом Богородицы, которая воскрешала в памяти Рода и рожаниц. В том, что образ Божьей матери стал более близким, чем образ рождённого ею Христа, можно видеть следы культа предков, когда почитали память родителей, не почитая особо детей.