Игорь Лебедев - Шут и Иов
Но в 1836 г. Долгорукому предоставили право «быть тайным человеком», сообщить Пушкину о Дантесе, как разносчику слухов «о расположении царя к Натали», или что-либо в таком духе. Когда «дипломы» появились в обществе, Пушкин сразу и спокойно вызвал Дантеса к барьеру без объяснения причин[19]. Это известное место в преддуэльной истории. Но объяснить причины он и не мог (царь, имя жены), и не хотел. Его заявления, что он «нанесет удар через 8 дней», возможно, говорят о том, что он с самого начала или знал, или догадывался о цели вызова. Еще Ахматова заметила, что «дипломы» были посланы друзьям Пушкина. И это логично, дуэль как бы сразу афишировалась, и Дантес, свой в том же карамзиновском кружке, попадал почти в безвыходное положение.
Все знали, что он вызван, и все стремились избежать дуэли, а способ был один — женитьба. Если бы дуэль так не рекламировалась, у Дантеса была лазейка — болезнь, отставка. В данной ситуации даже эти выходы не работали — петербургское общество было европейским, позор преследовал бы его и в Европе. К тому же сам Дантес в принципе не так уж был против женитьбы, если обстоятельства против, но отец хотел стоять до конца и продолжал лавировать.
Геккерн сдался, Пушкин (предположим, он не знал), узнав, «взбесился», но выхода не было. Родственники взялись задело, и «концы в воду». Но здесь Пушкин узнал обо всех «склонениях к измене» жены Геккереном и решил ославить его, выставив именно его как «составителя» диплома, указывающего на царя.
В разорванном письме Вл. Орлов впервые обратил внимание на то, что известные буквы, указывающие в конечном итоге, на Геккерна (ММН), произошли сложным путем: вторая «М» появилась из другой буквы, а «Н» написана после. Щеголев здесь прав — скорее всего, Пушкин писал Нессельроде, как бы убивая двух зайцев, давая понять, что знает, кто действительно написал «дипломы», и что его разоблачения накажут не только Геккерна, но и Нессельроде.
Отсюда знаменитый вызов во дворец и аудиенция с царем — запрет на всякую активность в этом вопросе. А вот после почти все высшие инстанции империи занимались женитьбой Дантеса и Коко: 6 недель обер-прокурор Синода, военный министр, вице-канцлер ведут об этом переписку, которая замыкается на самом императоре. Дантес и здесь ставит условия: он католик, будущие дети православной Катерины должны быть католиками[20]; не желал присягать на подданство России. Все эти препятствия, в другом случае непреодолимые, Николай устранил! И преподнес Гончаровой для свадебного подарка 10 000 рублей.
После женитьбы Дантеса Пушкин вступил в кровное родство… с Наполеоном!
Это и есть 4-е, и последнее, историческое лицо «Пиковой Дамы»[21]: «Она отёрла заплаканные глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно хмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну».
Замкнулся 7-ричный цикл Наполеон I — Луи — Гортензия — Дантес — Екатерина — Натали — Пушкин. Но, чтобы перейти к долгой истории, объясняющей необходимость такой связи Пушкина с Наполеоном, надо остановиться на таинственной цифре «58».
Этой цифры нет в «Каменном госте», но она оригинально присутствует в «Пире во время чумы». Еще Белинский назвал его «загадочным произведением». Взяв за основу поэму Вильсона «Город чумы», Пушкин выпустил многое из трагедии англичанина, сконцентрировал содержание, по-иному построив произведение. (У Вильсона в строфе по 4 стиха, а всего их — 16, т. е. — 64). У Пушкина строф 5, а в строфе по 8 стихов. Это сочетание опять же не случайно, и весь «Каменный гость», и «Пир» дешифруются именно этой цифрой.
Мы видим в «Пире» уже знакомые имена Мэри и Луизы; «Председатель» заявляет, что «Джексон не умер»; появляется негр, управляющий телегой мертвецов (нетрудно догадаться, что с ним Пушкин ассоциировал себя). И уже замечено, что в гимне Вальсингама отражена не борьба, а состояние перед опасностью.
Эти произведения, как известно, написаны перед свадьбой 18 февраля 1831 г. Но менее известен тот факт, что 17 февраля 1831 г. Пушкин после «мальчишника» отправился к NN с письмом-пророчеством, где описывает (по-французски) свою будущую семейную жизнь. И утверждает, что погибнет на дуэли. И здесь нет связи с известным гаданием ему Александры Кирхгоф, т. к. в нем говорилось, что он может прожить и долго, если переживет опасность на 37-м году жизни от белого человека, белой лошади или белой головы.
В «Каменном госте» Пушкина все в разрыве с традицией (в легендах, во всех обработках статуя приходит усовещать, здесь она несет смерть). Например, у Байрона «Каменный гость» — молод, а у Пушкина ему 30 (запомните, что «покойный Белкин» умер тоже в 30!). К тому же Пушкин даже не очень скрывает, что гости Лауры более похожи на членов «Зеленой лампы», чем на знатных испанцев XVI в. В «Госте» четко проведена идея круга (в конкретном преломлении — возвращение Гуана туда, откуда все начиналось).
Еще одна классическая мировая тема у Пушкина получила чисто личное отображение, отображение творческое, но узнаваемое. Чтобы видеть Анну (т. е. жену Александра), Гуан скрывается в монастыре (естественно, Пушкин на этот раз превращается в испанского идальго). Но счастье Гуан постиг лишь тогда, когда полюбил Анну; однако он не знает, давно или недавно — он не знает, так как корни протянулись до детских его воспоминаний. Как раз лицей и называли монастырем, а свои комнаты — кельями лицеисты.
Все эротическое по отношению к Анне у Пушкина отсутствует — он ничего не требует, лишь «видеть вас должен я…». Он предпочитает созерцать ее (а плотская страсть Гуана — Инеза — умерла от жестокости мужа; это, конечно, Раич). Если у Мольера и Моцарта Гуан приглашает Командора просто на ужин, то у Пушкина почти беспримерное — «постой на страже пока с твоей женой я пребываю» (но, как уже говорилось, даже намек на эротические переживания отсутствует). В черновике Пушкин даже несколько оговаривается: «Я, командор, прошу тебя прийти к твоей жене!» (потом переделано — «вдове»).
С немалой долей вероятности можно предположить, что тот крюк с 200 с лишним верст, который делал Пушкин, проезжая на юг в 1829 г. (Калуга, Белев, Орел) был связан с личной встречей с императрицей. Но главное в «Госте» — другое. Нет ни слова о причине дуэли Коммандора и Гуана. «Это странно», — отмечала еще Ахматова. Но отмечается место дуэли: «когда за Ескурьялом мы сошлись» (а ведь королевский дворец не лучшее место для этого). Странное убийство — королевский дворец — Дон Карлос (брат Коммандора).
Командор[22] не просто ассоциируется с Александром I («он человек разумный и верно присмирел с тех пор, как умер»!) и его уходом — а такой был во всей европейской истории лишь один, как раз в Испании, когда император Карл V отрекся в пользу своего сына Филиппа II, а тот убил своего сына — Карлоса. Появляется в идее круга тема двух братьев (у Пушкина в «Госте» — убитых Гуаном), но на деле обоих живых — Александра и Николая.
И между ними — Пушкин; «каменная десница» одного из них несет ему смерть. Паксвиль, написанный рукой Брунова, разнесенный Долгоруким (думающим, что он — «сердце интриги»), напрямую связан с числом 58 (а точнее, с отношением 5 к 8).
Письма получили, как ныне выяснено, Вяземский, Карамзин, Соллогуб, Хитрово, Россет, Вильегорский, сам Пушкин и поручик гвардии Генерального штаба Н. А. Скалой. Всего восемь. Но далее начинается странное. Если хотят о чем-то известить определенный круг людей, то зачем присылать на их имена письма двойным конвертом для пересылки Пушкину, даже не зная содержания (а Соллогуб и Хитрово не знали). Может быть, все получили такие двойные конверты? Нет! Например, мы имеем конверт с дипломом для Вильегорского (обнаружен после 1917 г. в архиве III отделения). В этом письме не было «двойного дна», т. к. приписка «Александру Сергеичу Пушкину» сделана на самом дипломе.
Россет, Скалон, разумеется, если бы к ним пришел тоже двойной конверт с переадресовкой Пушкину, никогда бы его не вскрыли, как это мог себе позволить Вяземский. Известно, что двойные конверты пришли к Соллогубу (на адрес его тетки), Хитрово и Вяземскому, который его вскрыл. Но это не меняет дела. Пять посланий были направлены прямо к адресатам, но всего их было 8.
Более того, на единственном до нас дошедшем конверте к Вильегорскому помимо почтового штемпеля, сургучной печати имеется и число 58. Написано оно не тем, кто подписывал адрес. В пушкинистике с этим небольшим «номерком» связано целое расследование. Так как он появился на конверте, посчитали, что никакого отношения к диплому и Пушкину вообще цифры не имеют. И пошли по единственному тогда оставшемуся пути — это номер почтового отделения. Петербургская почта учреждена в 1833 г., и имела в 17 округах 42 приемных пункта, причём все они описывались предельно точно: например, «№ 1, на Большой Миллионной, у Мошкова переулка, близь Конюшенного моста, в доме Трухманова». Оставалось предположить, что это уже номер какой-либо мелочной лавочки, где тоже принимали письма, взимая почтовый сбор. Знаток петербургской городской почты М. А. Добин многие годы искал приемный пункт № 58, и не нашел, и не мог найти.
