Павел Берков - История советского библиофильства
Чтобы лишить буржуазию возможности непосредственного влияния на массы во враждебном пролетариату направлении, Советская власть сразу же предприняла ряд мероприятии по подавлению буржуазной печати. Одним из первых шагов в данном направлении был декрет, изданный в начале 1918 г. Центральным Исполнительным Комитетом и объявлявший о признании собственностью Советской республики Контрагентства Суворина, т. е. издательства известного реакционного журналиста А. С. Суворина, а также большой сети принадлежавших ему по всей России книжных магазинов и железнодорожных газетно-журнальных киосков, типографий, книжных складов и т. д. (156). Этот декрет представлял первый шаг в направлении национализации книжных фондов, принадлежавших буржуазным книгоиздательским и книготоргующим предприятиям.
Для нас важно проследить те шаги революционной власти, которые были направлены на преодоление «книжного голода» и создание в конечном счете Государственного издательства, явления, которое в мировой истории прецедента не имело.
Еще в самом конце 1917 г. (29 декабря) Центральный Исполнительный Комитет постановил организовать государственное издательство для монопольного выпуска произведений русских классических писателей. Декрет был опубликован 4 января 1918 г., а составленный Наркомпросом список монополизированных авторов в количестве 58 имен — 19 февраля того же года (155). Для осуществления этого решения при Народном комиссариате по просвещению был создан Литературно-издательский отдел (ЛИТО), который довольно энергично принялся за дело, в особенности его Петербургское (так оно себя называло) отделение. В 1919 г. оно выпустило «Каталог», представляющий в то же время отчет о его деятельности за год (май 1918—май 1919 г.). «Острая необходимость немедленно удовлетворить спрос на сочинения русских писателей, — читаем мы здесь, — заставила Отдел в первую очередь приступить к выпуску стереотипных изданий по сохранившимся у частных издательств матрицам. Напечатаны собрания сочинений Белинского, Гоголя, Гончарова (исключая „Обломова“ и „Фрегат Паллада“), Жуковского, Кольцова, Никитина, Помяловского, Салтыкова, Успенского, Чехова, Чернышевского и, отдельно, „Братья Карамазовы“…». Опуская сведения о подготовлявшихся изданиях, приведем некоторые итоговые цифровые данные: «Всего выпущено в свет 5 941 000 томов, 115 разных названий… Кроме того выпущено 27 названий „Народной библиотеки“, в количестве 2 400 000 экземпляров… Общее количество отпечатанных листов равняется 182 886 687 печатн. листов» (63).
ЛИТО Наркомпроса сыграл исключительно важную роль в борьбе с «книжным голодом». И хотя он формально назывался Литературно-издательским отделом Народного комиссариата по просвещению, по существу, это первое советское государственное издательство, о котором говорилось в декрете ЦИК от 29 декабря 1917 г. Однако «Каталог» ЛИТО, обозначенный № 1, оказался и последним: 21 мая 1919 г. Совет Народных Комиссаров издал декрет об образовании Государственного издательства, в состав которого среди других издательств, вошел также и ЛИТО Наркомпроса. С этого времени в нашей стране началась большая, планомерная издательская деятельность как часть политики государства в области идейно-политического и художественно-эстетического воспитания народных масс.
Встал вопрос и о создании большой сети народных библиотек, снабжении их начальным книжным фондом и систематическом пополнении в дальнейшем. В этой связи необходимо было решить, как поступить с библиотеками ликвидированных учреждений.
Декретом Совета Народных Комиссаров от 17 июля 1918 г. (опубликован 21 июля) на Народный комиссариат по просвещению была возложена также охрана библиотек и книгохранилищ (149). Для реализации данного постановления Наркомпрос реорганизовал созданный еще в феврале 1918 г. Библиотечный отдел и поручил ему учет книжных собраний множества ликвидированных и эвакуированных из Петрограда государственных учреждений, а также библиотек распавшихся и прекративших деятельность обществ и эмигрантов (16). Тогда же в составе Библиотечного отделения Наркомпроса, находившегося еще в Петрограде, был организован Центральный комитет государственных библиотек, действовавший несколько лет.
В развитие декрета СНК от 17 июля Наркомпрос 8 сентября 1918 г. издал разъяснение, в котором указывалось, что никакие реквизиции общественных и частных библиотек отдельными лицами или учреждениями вне контроля Библиотечного отдела недопустимы и будут рассматриваться как нарушение революционного правопорядка. Вслед за перечисленными правительственными решениями были изданы еще два очень важных документа: 25 ноября 1918 г. Советом Народных Комиссаров был принят декрет о порядке реквизиции библиотек, книжных складов и книг вообще. Подтверждалось, что реквизиция должна производиться лишь «с ведома и согласия Наркомпроса» (27). Через месяц, 27 декабря 1918 г., Наркомпросом была утверждена инструкция о порядке реквизиции частных библиотек. Суть ее заключалась в том, что все библиотеки, содержавшие свыше 500 томов и принадлежавшие гражданам, по своей профессии не нуждавшимся в книгах, как рабочий нуждается в своих инструментах, объявляются государственной собственностью и поступают в библиотеки Наркомпроса (27).
Как явствует из текста этих документов, принятые решения не затрагивали интересов научных работников, а были обращены против помещичьих и купеческих книговладений. Весьма значительную роль в принятии декрета СНК от 28 ноября 1918 г. и инструкции Наркомпроса о реквизициях частных библиотек сыграло то, что в течение 1917–1918 гг. многочисленные спекулянты в спешном порядке стали обзаводиться библиотеками по причинам, о которых подробнее будет сказано ниже.
Чтобы оградить научных работников от возможных недоразумений при книжных реквизициях, в разъяснении Наркомпроса от 17 июля 1918 г. указывалось, что некоторые категории владельцев частных библиотек могут получать от Библиотечного отдела Наркомпроса специальные охранные грамоты, гарантирующие их неприкосновенность (16). В отчете о своей деятельности во втором полугодии 1918 г. и за первые полтора месяца 1919 г. Библиотечный отдел сообщал, что за указанный период им было зарегистрировано по Москве 502 библиотеки, вне Москвы — 220 и выдано 450 охранных грамот (27). В отчете не отмечено, относится ли количество выданных охранных грамот только к библиотекам Москвы или также и к внемосковским. Но и в том и в другом случае процент выданных гарантийных документов очень велик: если предположить, что имеются в виду только московские библиотеки, то процент выданных охранных грамот равен 90; если же учтены и прочие, тогда получается 67,2 процента.
В апреле 1919 г. в журнале «Народное просвещение» были опубликованы подробные сведения о деятельности Библиотечного отдела по учету и охране частных библиотек. Им были разосланы эмиссары для ознакомления с частными библиотеками в Москве и вне Москвы. Основываясь на инструкции 27 декабря 1918 г., эмиссары выдавали владельцам охранные грамоты. За семь месяцев эмиссарами было обследовано свыше 1600 библиотек; при этом во многих из них (особенно в провинции, в усадьбах) были обнаружены неожиданные книжные богатства (27).
Вскоре в журнале «Библиографические известия» за 1918 г. (составлялся и вышел в свет в 1919 г.) отмечалось, что Московский Библиотечный отдел сразу же проявил большую энергию и осуществил ряд практически полезных мероприятий. «Из перечисленных работ Библиотечного отдела, — продолжал журнал, — наиболее крупной надо признать его работы об охране библиотек путем выдачи так называемых „охранных грамот“ учреждениям и лицам, которым библиотеки нужны для научных занятий, и путем командировки на места состоящих при отделе особых эмиссаров для ограждения библиотек от расхищения» (16).
В «Библиографических известиях» не указано, что во главе Библиотечного отдела стоял поэт В. Я. Брюсов, один из самых выдающихся деятелей русской культуры. Этот эпизод в биографии Брюсова почти не освещен. В известной книге Н. С. Ашукина «Валерий Брюсов» приведена одна «из черновых заметок архива Брюсова» следующего содержания: «С 1918 по 1919 г… состоял в должности заведующего Отделом научных библиотек Наркомпроса» (8). В других биографиях Брюсова эти сведения даже не всегда повторяются.
Более подробно говорит об этой стороне деятельности поэта крупнейший советский библиограф проф. Б. С. Боднарский в статье «В. Я. Брюсов как библиограф» (19).
К своим обязанностям Брюсов отнесся очень серьезно и, хотя работал в Библиотечном отделе немногим больше года, за это время успел написать «Инструкцию эмиссарам Московского Библиотечного отдела» и «Записку» об организации академических библиотек, представляющие интерес и для истории советского библиофильства.
Характеризуя первую из названных работ Брюсова, Б.С. Боднарский писал: «… в „Инструкции“, в сущности, дан для библиотекаря остов своего рода библиографической энциклопедии: наряду с административными нормами, имевшими, конечно, временный характер, мы видим здесь интересное освещение отдельных теоретических вопросов. Так, здесь выясняются понятие „тома“ и „названия“ (и их соотношение); дается характеристика редких и ценных книг и способ библиографического описания последних и т. д.». «Эта „Инструкция“, — продолжает Б. С. Боднарский, — может быть весьма поучительной не только книжникам типа начинающих „эмиссаров“, но и поседевшим в библиографии работникам» (19).
