Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Основы индийской культуры
Подобным же образом, социальная жизнь народа была свободна от автократических посягательств. Примеры вмешательства монарха в эту сферу крайне редки, а когда такие вещи происходили, то тоже требовалась консультация с теми, кто был заинтересован, как это было в случае с реорганизацией каст в Бенгалии царями из династии Сенов, когда кастовая система смешалась в результате длительного доминирования буддизма. Социальные перемены были проведены не искусственно, приказом сверху, но как бы автоматически, изнутри, при помощи предоставленной семьям или отдельным общинам свободы развивать или менять установления их жизни – ачары.
В сфере административной власть монарха аналогичным образом сдерживалась постоянной конституцией Дхармы. Право на налогообложение в главных областях было ограничено точно зафиксированным максимальным процентом, то же и в других областях, где власть монарха часто ограничивалась правами институтов, представлявших различные элементы общества, так что он мог властвовать только по доброй воле народа и при условии удовлетворения его нужд. Как мы увидим, это не было просто благочестивым стремлением или мнением брахманских хранителей Дхармы. Царь сам был верховным судом и последней инстанцией в исполнении гражданского и уголовного законодательства, но даже здесь он играл роль исполнителя: он был обязан честно выполнять закон через своих судей или с помощью брахманов, поднаторевших в законах. В своем Совете монарх обладал полным и неограниченным правом принимать решения только по вопросам международной политики, военной администрации, войны и мира, а также в ряде прямых действий. Он был свободен эффективно руководить администрацией в той части, которая служила обеспечению благоденствия общества, порядка в нем, публичной морали и иных вещей, которые могли быть лучше всего урегулированы верховной властью. Он имел право поощрять и карать в соответствии с законом и должен был делать это, неукоснительно следя за тем, чтобы его действия служили общему благу и развитию общественного благосостояния.
Поэтому древняя индийская система почти не оставляла возможности для автократических капризов или монархического насилия и угнетения, не говоря уже о жестокости и тирании, столь распространенных в истории других стран. Тем не менее, такие вещи становились возможными, если монарх пренебрегал Дхармой или злоупотреблял своим правом издавать административные эдикты, и подобные примеры можно привести – хотя самый страшный из них относится к тирану из чужеземной династии; в других случаях длительные проявления автократической капризности, насилия или несправедливости заканчивались либо эффективным протестом, либо народным восстанием. Оправдания для подавления поставляли законники. Вопреки сакральности персоны монарха и престижу его титула, постановлялось, что послушание ему перестает быть обязательным, если монарх перестает быть верным исполнителем Дхармы. Некомпетентность и нарушения обязательства править к удовлетворению народа являлись в теории и на практике достаточными основаниями для удаления монарха. Ману даже объявляет, что несправедливый монарх, угнетающий подданных, должен быть ими убит как бешеная собака, и это оправдание права – скорее даже обязанности – восстать и пролить царскую кровь в экстремальной ситуации, предлагаемое таким высоким авторитетом, как Ману, достаточно убедительно показывает, что абсолютизм или безусловность божественной власти монарха не были частью индийской политической системы. И действительно, как мы знаем из истории и литературы, иногда подданные пользовались этим своим правом. Правда, существовали и более мирные и часто применявшиеся способы воздействия на провинившегося монарха – угроза ухода или несотрудничества с ним, чаще всего производившие желаемый эффект. Интересно, что такого рода воздействие было применено в южной Индии даже в конце XVII века, а народная ассамблея объявила любую помощь, оказываемую монарху, актом государственной измены. Совет министров или народная ассамблея могли сместить монарха с трона, что тоже иногда делалось. Ограниченная таким образом царская власть на практике оказывалась умеренной, действенной и благотворной, она отвечала поставленным перед ней задачам и опиралась на устойчивую поддержку народа. Однако институт монархии был только одним признанным и очень важным, но не обязательным, как видно из примера древних республик, элементом индийской социо-политической системы; нам вряд ли удастся понять настоящий принцип системы и способ ее действия, если мы ограничимся видом царского фасада, но не попытаемся заглянуть внутрь. Только там мы можем обнаружить ключ к базовым особенностям всей структуры.
2
Подлинную природу государственного устройства Индии можно уяснить себе, только рассматривая его не как что-то отдельное, не как механизм, обособленный от ума и жизни народа, но как неотделимую часть, органически связанную с социальным бытием страны.
Народ, великий людской коллектив, есть на самом деле органическое живое существо с коллективной – слово «коллективный» слишком механистично для обозначения внутренней реальности, поэтому лучше сказать – с общей душой, умом и телом. Жизнь общества, как физическая жизнь отдельного человека, проходит через циклы рождения, роста, молодости, зрелости и угасания, и если последняя стадия продлится долго и не будет остановлена, народ может погибнуть – погибли же все древние народы, кроме китайского и индийского, – как умирает от старости человек. Но в отличие от человека, коллективное существо обладает способностью самообновляться и возрождаться к новому циклу. Ибо в каждом народе живет душа, работает идея, идея его жизни, не так быстро умирающая, как его тело; если сама по себе идея достаточно сильна, крупна, если она генерирует энергию, если народ достаточно силен, жизнеспособен и пластичен по уму и темпераменту, чтобы сочетать стабильность с постоянным расширением или со все новым приложением силы идеи своей души или идеи своей жизни к бытию, то он может пройти через великое множество циклов, прежде чем окончательно истощится. Более того, сама идея есть только принцип души, проявление объединенного существа, а каждая коллективная душа есть, в свою очередь, проявление и орудие великого вечного духа, проявляющего себя во Времени и ищущего на земле, так сказать, своей полноты в человечестве, в чередовании циклов его существования. Народ, который научается жить осознанно, а не просто физической и наружной жизнью, даже не просто силой жизненной идеи и идеи его души, которая управляет его развитием и является ключом к его психологии и темпераменту, но жить в душе и в духе, что за ней, может никогда не истощить себя, может избежать гибели и распада или слияния с другими народами, или необходимости уступить место новой расе и народу, но вместо всего этого, вобрав в свою жизнь множество отличающихся оригинальностью более мелких обществ и достигнув максимума в своем естественном развитии, пройти через ряд возрождений, не зная смерти. Если даже в какой-то миг покажется, будто он находится на грани абсолютного истощения и гибели, он может силой духа восстановиться и начать новый, возможно, еще более блистательный, цикл. История Индии есть история жизни как раз такого народа.
Главная идея, которая всегда управляла жизнью, культурой, социальными идеалами индийского народа, заключалась в поиске человеком своего подлинного духовного «я» и в использование жизни – в рамках необходимой сначала эволюции его более низкой физической, витальной и ментальной натуры – как основы и средства для этого поиска и для восхождения из невежественного естественного бытия к бытию духовному. Индия никогда не расставалась с этой доминирующей идеей: сколь ни неотложны были соображения материального порядка, сколь ни сильно было давление внешних потребностей в политическом и социальном строительстве. Но трудности превращения социальной жизни в инструмент выражения подлинного «я» человека, инструмент проявления его духовной сути несравненно серьезнее, чем те, которые сопровождают духовное самовыражение через вещи, связанные с умом, – религию, мысль, искусство, литературу; так что в то время, как в этой области Индия достигла чрезвычайной высоты и масштабности, во внешней жизни ей не удалось пойти дальше частичного осуществления и весьма несовершенных условных приближений к идеалу: общей одухотворяющей символики, распространения возвышенных устремлений, придания общественной жизни определенного склада, создания институтов, благоприятствующих духовной идее. Политика, общественная жизнь, экономика – это естественная сфера двух первых и самых огрубленных частей человеческой цели и поведения человека, признаваемых индийской системой: экономической заинтересованности и гедонистических желаний; Дхарма, высший закон, нигде не участвует во внешней стороне жизни иначе, чем частично, а в политике так и вообще минимально, ибо попытка придать политическому действию этическое направление, как правило, не выходит за рамки лицемерия. Координация или подлинное единение коллективной внешней жизни с мокшей, освобожденным духовным существованием, едва ли когда-то замышлялась или планировалась, уже не говоря об осуществлении подобного сочетания в прошлой истории рода человеческого, далеко еще не достигшего зрелости. Соответственно мы видим, что управление посредством Дхармы индийской общественной жизнью, экономикой и даже политикой, хотя здесь эта попытка провалилась быстрее всего, системой правления, укладом быта c обозначением их духовного назначения – достижения духовной жизни в качестве наивысшей цели усилий личности – было тем пределом, до какого продвинулась древняя система Индии. Однако проделано это было последовательно и терпеливо и стало основой ее своеобразного социального устройства. Возможно, это задача для грядущей Индии – продолжая и расширяя с более универсальной целью, на базе более обширного опыта и более достоверного знания (которые позволят ей выполнить свою древнюю миссию и примирить жизнь и дух) отыскать статус и образ действия коллективного существа, позволяющие ему реализовать глубокую духовную истину, дотоле нереализованный духовный потенциал нашего бытия, воплотить душу народа в его жизни, сделав ее Лилой великого «Я» в человечестве, сознательной коллективной душой и телом Вирата, универсального духа.
