Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана
В августе 1787 года Османская империя вновь объявила России войну. Капитанами ряда кораблей российского флота стали греки из первого поколения корсаров, а севастопольской эскадрой командовал старый пират, серб Марк Войнович…
Громадный вред, причинявшийся корсарами всемирной торговле, вызвал движение в пользу отмены каперства уже в середине XVIII века. Первым из публицистов, восставших против этой практики, был аббат Мабли — французский просветитель и социальный философ, автор трудов по международному праву. Трактат 1785 года, заключенный с Пруссией от имени США послом Бенджамином Франклином, отменял каперство. В революционной Франции Законодательное собрание по инициативе депутата Керсена сделало в 1792 году попытку достичь общеевропейского соглашения об отмене каперства, но не встретило поддержки у правительств других держав. Наполеон, стремившийся к мировому господству и установивший континентальную блокаду Англии, обойтись без каперов просто не мог.
Уроженец Сен-Мало Робер Сюркуф (1773–1827) получил прозвище Король корсаров. На свои средства он снарядил три каперских корабля, один из которых под командой его брата был отправлен в Индийский океан, а два других действовали в Ла-Манше. Лично для себя Сюркуф построил корабль «Ревенан» («Привидение») водоизмещением 400 тонн, нос которого украшала фигура покойника, сбрасывающего саван. На борту царила строжайшая дисциплина, Сюркуф сам занимался обучением команды, уделяя особое внимание стрельбе и обращению с абордажной саблей. Обосновавшись на Маврикии, корсар захватил в 1806–1808 годах в Бенгальском заливе 14 британских судов. Судовладельцы и страховщики подали коллективную жалобу в Адмиралтейство, а Наполеон наградил Сюркуфа баронским титулом и орденом Почетного легиона.
В возрасте тридцати пяти лет Сюркуф поселился в Сен-Мало и продолжил заниматься каперством, но уже в качестве судовладельца. Численность принадлежащего ему флота доходила до девятнадцати каперских судов. Изгнание Наполеона не нанесло ущерба его карьере и положению в обществе: когда войны закончились, он превратил свои каперские суда в торговые, занимаясь, в частности, перевозкой рабов. Кстати сказать, французский военный флот до наших дней сохраняет традицию называть один из боевых кораблей именем Сюркуфа, а его жизнь послужила сюжетом не только для незавершенного романа Александра Дюма «Шевалье де Сент-Эрмин» и оперетты Робера Планкетта, но и для нескольких кинофильмов, в том числе «Сюркуф, тигр семи морей».
Не меньшим уважением пользовался Жан-Франсуа Одуль (1765–1835) — он ходил под каперским свидетельством, выданным властями Маврикия. С 1793 по 1797 год корсары захватили 2266 британских торговых судов, общая стоимость призов достигла трех миллионов фунтов стерлингов. Одуль не раз едва не оказывался в руках англичан, но всегда ускользал от расправы — ему невероятно везло. В глазах местных жителей он был кем-то вроде Робин Гуда; рассказывали даже, что он как-то вернул награбленное англичанину, с которым подружился после того, как захватил его в плен. Отойдя от корсарского промысла, он стал… мировым судьей. На его могиле написано: «Он был справедлив»…
В конце XVIII века на карте мира появилось новое государство, с которым вскоре пришлось считаться странам Европы, — Соединенные Штаты Америки. Бывшая колония Британской империи, получившая независимость при поддержке давних недругов Лондона — Парижа и Мадрида, неожиданно для самой себя вдвое увеличила свою территорию за счет владений бывшего союзника.
В конце ноября 1803 года Франция официально получила контроль над Луизианой, прежде находившейся под испанской юрисдикцией. (Надо иметь в виду, что тогда Луизианой назывались территории, на которых сегодня располагаются штаты Арканзас, Миссури, Айова, Оклахома, Канзас, Небраска, южная окраина Миннесоты, большая часть Северной Дакоты, почти вся Южная Дакота, северо-восточная часть Нью-Мексико, часть Монтаны, Вайоминг, восточная часть Колорадо и собственно Луизиана, включая Новый Орлеан.) Новый Орлеан был важным пунктом торгового транзита; чтобы обезопасить внутреннюю торговлю американских штатов, президент Томас Джефферсон решил выкупить этот город и восточную часть Луизианы по реке Миссисипи, сохранив за Францией права на остальные территории. Между тем в Сан-Доминго и на Гваделупе вспыхнуло восстание рабов, которые начали партизанскую войну против французских колониальных войск. Свою лепту в нагнетание напряженности вносили и корсары Гваделупы. С другой стороны, между Францией и Англией назревал очередной конфликт, который грозил привести к войне. Понимая, что в случае войны Луизиану могут попросту отбить, Наполеон скрепя сердце отказался от своих планов создать новую французскую мировую империю и решил продать Луизиану США,[105] одновременно приказав строить флот для вторжения в Британию.
Тем временем в Луизиане свою империю создал «последний флибустьер» Жан Лафит (1774–1858). Он бежал из Франции во время якобинского террора и сколотил состояние на пиратстве и контрабанде в Карибском море. Вместе с братом Пьером он теперь правил собственным королевством в заливе Баратария, которое состояло из нескольких труднодоступных островков, где было легко укрыть пиратские базы и награбленную добычу. Под началом флибустьера находились более пяти тысяч человек на сотне судов. Лафит, снискавший популярность, поскольку снабжал местное население контрабандными товарами, активно вмешивался в политику. Так, он оказал поддержку Эндрю Джексону, бросившему в 1814 году войска на защиту Нового Орлеана. Британцы, понеся большие потери, вынуждены были оставить этот стратегически важный порт американцам, а Джексон стал президентом. Какой был в этом интерес Лафиту, не признававшему над собой власти ни одной из держав, судить трудно, тем более что о своем кармане он не забывал никогда — например, продолжал заниматься работорговлей, когда это уже было запрещено. А ведь по окончании этой второй войны за независимость флибустьеры оказались разорены и Баратария прекратила свое существование. Но для Лафита это был еще не конец.
Техас и Мексика тогда являлись владениями Испании, однако взбунтовались против Мадрида. На границе с Луизианой находилась еще одна пиратская база — Галь-вестон, управляемая Луи д'Ори. В 1817 году эта община флибустьеров была главным источником проблем для испанцев в Техасе. Испанский консул на Кубе предложил Лафиту денег, чтобы тот внедрился в эту банду и снабжал информацией испанские власти. Заключив договор, Жан Лафит тотчас от него отказался, убедив своих товарищей подписать декларацию в пользу молодой мексиканской республики. Та назначила Ори «гражданским и военным губернатором Техаса и Гальвестона», но Лафит не верил в его способность справиться со своей задачей. Он уговорил Ори уехать в Мексику, оставив ему Гальвестон, после чего нанял к себе на службу пиратов, не последовавших за Ори, и возродил свои торговые предприятия, продолжая вести двойную игру с Испанией и получив кругленькую сумму за то, что прогнал пиратов — которых он заменил своими людьми!
В 1819 году США попросту конфисковали все имущество Гальвестона, поскольку это была территория благоприобретенной Луизианы. Лафит капитулировал, но, наученный горьким опытом, предварительно уладил все свои дела и уехал с набитыми карманами.
Отныне он звался Джоном Лафлином, американцем, родившимся от родителей-французов. Он переехал в Филадельфию, записавшись в гостинице как торговец из Малаги (просто большинство его товаров были захвачены на испанских кораблях). Несколько лет он жил там с дочерью Денизой, успешно ведя дела.
В 1823 году Жан Лафит (его брат скончался двумя годами раньше от лихорадки) стал корсаром молодой Колумбийской республики, только что освободившейся от власти Испании. Поскольку за его голову была назначена награда и американскими, и испанскими властями, он дважды распускал слух о своей смерти — в 1824 и 1826 годах, хотя на самом деле умер только в 1858-м. Его завещание было написано на полусотне страниц! Скончался он во Франции, в собственном замке (сегодня он разрушен). По преданию, Лафит намеревался вызволить Наполеона со Святой Елены, но был вынужден отказаться от этих планов, поскольку о них проведали англичане; в 1848 году он якобы встречался с Карлом Марксом и финансировал издание «Коммунистического манифеста»… Сегодня в Луизиане есть музей Жана Лафита, а залив Баратария стал национальным парком.
Корсары были оружием, которое европейские державы пытались в трудную минуту выбить друг у друга из рук, тотчас отступаясь от своих принципов, если могли воспользоваться им сами. В 1823 году Франция, начав военную интервенцию в Испанию, предприняла попытку уничтожить каперство, не имевшую успеха из-за противодействия Англии. Переговоры, начатые в том же году президентом США Джеймсом Монро,[106] предлагавшим не только уничтожить каперство, но и признать неприкосновенность неприятельской собственности на море, тоже зашли в тупик Однако в 1856 году США не стали подписывать Парижскую декларацию о морской войне, разработанную Францией и Англией и положившую конец каперству Ссылаясь на американскую конституцию, конгресс сохранил за собой право объявлять войну, предоставлять каперские свидетельства и устанавливать правила в отношении добычи, захваченной на море и на суше.[107]
