Сергей Беляков - Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя
На Ладоге, правда, Пилип Орлик никогда не был. Соратник Мазепы, политэмигрант, он скитался по Европе и пытался убедить европейские державы создать коалицию против России. Надеялся освободить «бедную отчизну нашу Украину от тяжкого и тиранского московского подданства»[1183]. Так что слова Орлика – не свидетельство очевидца, а обычная политическая пропаганда.
Автор «Истории русов» жил в Российской империи и был вполне лоялен династии Романовых, а потому ответственность за гибель козаков возложил на светлейшего князя Меншикова, который на страницах «Истории русов» предстает последовательным и беспощадным врагом Малороссии и малороссиян. Потому он и посылал казаков на «выдуманные им каналы и линии»[1184]. Козаки осушали непроходимые болота «и рыли каналы для прохода водных судов в Санкт-Петербург, город, построенный государем на свое имя в самых северных болотах, при устье реки Невы, который создан почти весь на сваях и насыпях и был могилою многочисленного народа, погибшего от мокрот, тягости и стужи»[1185].
Уже в конце XIX – начале XX веков для украинских историков, от Михайло Грушевского до Ивана Огиенко и Миколы Аркаса, гибель «многих тысяч» украинцев на строительстве станет аксиомой. И только самые добросовестные (тот же Грушевский) будут сомневаться: а точно ли царь Петр хотел погубить козаков, не случайно ли вышло? Время жестокое, людей не щадили…
Правда, неизвестно, сколько вообще было украинцев на строительстве Петербурга. Город строили люди и вольнонаемные, и подневольные – солдаты, государственные, дворцовые и даже помещичьи и монастырские крестьяне, посадские жители, набранные по царскому указу. В основном великороссы. Но были и татары, чуваши, мордва. Из переписки гетмана Мазепы с князем Меншиковым, первым губернатором Петербурга, известно, что на строительство города были отправлены запорожцы. Трудовая повинность была им наказанием – Сечь находилась в оппозиции все годы гетманства Мазепы: «Запорожцы ни послушания, ни чести мне не отдают, что имею с теми собаками чинити?»[1186] – жаловался гетман адмиралу Головину. Но в Петербурге запорожцы не задержались, а довольно скоро сбежали со стройки[1187].
Несколько лучше известна судьба козаков малороссийских полков, трудившихся на другой, «соседней» стройке – на Ладожском канале. Канал строили двенадцать лет. Начали при Петре Великом, 22 мая 1719 года, а закончили в мае 1731-го уже при Анне Иоанновне.
Малороссийские козаки прибыли на Ладогу только в 1721-м, но именно в этот год случилось «моровое поветрие», погубившее много народу. В Малороссию вернулась едва треть козаков[1188]. Правда, далеко не все погибли именно на Ладоге. Смертность началась еще по пути из-за плохой организации похода (организацией занималась козацкая старши́на)[1189]. Болезни («горячка и опухоль ног») продолжались и в 1722-м, о чем нам известно из жалобы в Сенат полтавского полковника И. Черныша (Черняка)[1190].
Светлана Лукашова, сотрудник академического Института славяноведения, подвергает это свидетельство (единственное более или менее достоверное свидетельство страданий козаков на строительстве канала!) сомнению. Черняк, в сущности, писал донос на свое непосредственное начальство, да и сам был хорошо известным пьяницей. Не исключено, что именно от пьянства и скончался[1191]. Но пьянство само по себе не доказательство нечестности. Козаков, конечно, никто не морил голодом, не травил мукой с ящерицами. Напротив, за работу даже платили и, видимо, платили неплохо. По крайней мере, в исторической памяти жителей Русского Севера строительство канала осталось просто как выгодное предприятие: «Покуда Ладожскую канаву копали, пашпортов ни с кого не спрашивали: всякое звание приходи и копай. Многие разжились и разбогатели»[1192].
Но для козаков тяжелый труд в непривычном климате был суровым испытанием.
В 1724-м Петр произвел инспекцию канала и остался крайне недоволен Меншиковым, официальным руководителем работ, и Г. Скорняковым-Писаревым, подрядчиком канала. Новым подрядчиком был назначен Б. Х. Миних, который навел на стройке порядок и успешно достроил канал. После смерти царя Петра (1725) малороссияне уже не участвовали в строительстве. Более того, их не было на постройке канала уже в 1724 году[1193]. Значит, из двенадцати лет строительства Ладожского канала козаки работали только три года (1721–1723). Много ли их было? При Меншикове одновременно работало около 16 000 человек. Малороссияне, видимо, составляли около одной трети. Сенат ежегодно требовал 5 000 рекрутов из малороссийских полков. Если поверить полковнику Черняку, то в первый год погибло две трети, то есть более 3 000 человек. В последующие два года такой смертности уже не было. Но данных, которые позволили бы установить истинные потери малороссиян, не существует. В любом случае эти потери могли составить 4 000 или 5 000, но никак не 13 000, 20 000 или 30 000, как пишут украинские историки. Тем более не сотни тысяч. Подобной смертности не было на Ладожском канале ни при Меншикове, ни тем более при Минихе. Петр I, при всей своей жестокости, был слишком прагматичен, чтобы взять и устроить геноцид собственным подданным.
Другое дело, что малороссияне были подданными своеобразными. Они держались своих вольностей и, очевидно, не считали, что обязаны трудиться ради общего, государственного, имперского блага. Работа на канале была в их глазах таким же ненужным и бессмысленным делом, как война в Прибалтике или Финляндии. А Петербург станет для них воплощением ненавистного чухонского севера и всей Российской империи, которой они пусть и служили, но не считали своей.
Часть X
Элита нации: карьера и фортуна
Хазары украинские, сарматы польские, татары русские
Восстание 1648-го навсегда изменило не только национальную и политическую карту Украины, но и совершенно переменило социальную структуру общества. Старая элита Речи Посполитой была изгнана с левобережья Днепра или просто уничтожена. Исчезли польские воеводы, старосты и каштеляны. Теперь власть принадлежала козакам, точнее – козацким сотникам и полковникам. Их положение было шатким. Власть и жизнь козацкой старши́ны зависела не столько от начальника, сколько от подчиненных – козаков, которые могли в любой момент просто убить неугодного командира. Так, вскоре после смерти Хмельницкого началась гражданская война между сторонниками гетмана Выговского и его врага – полтавского полковника Мартына Пушкаря. Прежде чем немецкие наемники Выговского разобьют вооруженную «голоту» Пушкаря, она успеет перебить многих из козацкой старши́ны. Генерального писаря Юрия Немирича, образованнейшего человека (он учился в Оксфорде, Кембридже, Сорбонне), козаки просто изрубили в куски[1194]. В 1663-м козаки соберутся на «черную раду» (то есть всеобщую раду, для всех козаков, а не только для начальников – старши́ны). Рада закончится массовыми убийствами «значных козаков», которые тщетно пытались спрятаться и даже спешно меняли свои дорогие красные жупаны на простые сермяжные[1195]. На «черной раде» погибли многие соратники Хмельницкого и Выговского. Войсковые должности заняли простые запорожцы, которых привел с собой новый гетман Брюховецкий[1196]. В 1668-м настал уже черед самого Брюховецкого и его старши́ны. Одних убили, а другие, как генеральный подскарбий (казначей) Роман Ракушка-Романовский, бежали на другой берег Днепра или еще дальше – в Турцию или в Польшу.
«Правление их совершенно анархическое, потому что они, возмутившись, уничтожили всё дворянское сословие и теперь управляются полковниками (Collonels), ими самими избранными, с которыми всякий из них обходится запанибрата»[1197], – писал о власти у «черкасов» Сэмюэль Коллинс.
Но любой смуте приходит конец. Уже при Самойловиче и в особенности в долгое гетманство Ивана Мазепы козацкая старши́на стала постепенно превращаться в новую шляхту, новое дворянство.
Формально старши́на – это только командный состав. Полк и сотня уже при Хмельницком были не только боевыми подразделениями, но и административными. Территория Гетманщины делилась на полки и сотни, и военная власть там соединялась с гражданской (не только административной, но и судебной). Должности на Гетманщине не соответствовали российским. Так, сотник – это не младший, а старший офицерский чин. Сотня – это и воинское подразделение, в котором обычно несколько сотен козаков, и целый уезд. Сотник – довольно большой начальник. Полковник – очень высокая должность, ближе к российскому генералу. Во времена Хмельнитчины численность полка достигала 20 000 человек. Власть полковника была огромной.
