Алексей Переяславцев - Негатор

Твердая четверка, молодец.

— А вот я бы сделал еще шесть дополнительных граней.

Дважды молодец, даже в такой спешке думает.

— Где?

— А вот по этим (показывает пальцем) местам.

— Допустим, а угол какой?

— …

— Даже не пытайся рассчитать. Это тебе на пять часов работы, если не больше. Очень сложный расчет. Ну да ты не расстраивайся, делай угол… вот здесь… тридцать градусов. Справишься?

— А то!

— Стой!! Не оттуда отсчитываешь. А надо вот откуда… Вот они, твои тридцать градусов.

— А ведь точно красивее будет.

— Именно так и должно быть. Работаем.

И мы работали. Нас еще раз заставили поесть. Но руки все равно двигались медленно.

И вот мой гроссуляр готов. Отполирован, промыт спиртом и протерт самой чистой тряпочкой. Зову Тарека. Тот как будто и не спал, хотя вроде как ночь — или утро?

— Звал, командир?

— Вот кристалл, тащи его Моане. Скажи ей: мы еще один делаем, примерно через час будет готов, и есть возможность сделать третий, но тот потребует много времени. Потом доложи, как там ситуация.

Тарек глядит на меня странным взглядом, но исчезает. Ладно, пока он бегает, посмотрим, что там с изумрудом. Совсем не плохо делано, только насчет часа я, кажется, погорячился.

— Нет, Сафар, так не пойдет. Смой скорее весь абразив и начни полировку вот этих граней… четвертым номером, третьим ведь ты уже прошел? Ну да, я так и думал. А вот после делай тут и тут тоже четвертым, все равно испортить уже не сумеешь. То есть сумеешь, конечно, если угол неправильно выставишь.

— Обижаешь, командир…

Возник Тарек.

— Девочки держат Сафара и сами пока держатся. Моана просит в резерв еще один…

Добивали кристалл мы вдвоем: пока Сафар полировал, я менял абразив, готовил протирочный материал и спирт для обмывки. По пути я мысленно отметил, что спирт все же так себе, грязноват. Только наметанный глаз меня и выручал.

Последнюю полировку я делал уже почти в отключке. Почему-то я пребывал в твердой уверенности, что ошибок не сделаю — надо лишь делать помедленней. В конце концов Сафар оттер меня плечом от станка и сделал последние две грани сам. Кстати, сделал вполне хорошо. После оценки работы мне почему-то совсем расхотелось вставать с табурета. Я очень неплохо на нем устроился, но меня с него сдернули и поволокли в кровать. Все же у меня хватило сил приказать подать еще стаканчик — уж теперь было можно. Но этот стаканчик меня добил. Уже закрыв глаза, я почувствовал в своей постели нечто маленькое и пушистое. Это была Кири.

Лежа в кровати, я с каким-то идиотским удовлетворением подумал, что у меня точно высокая температура. Только при этом у меня бывали такие яркие сны (они же видения), причем с выраженной аберрацией логики. И на этот раз виделась всякая бредятина.

У меня в постели оказались две Кири. Я точно знал, что до двух считать умею, а их как раз и было две. С другой стороны, я знал, что двух Кири теоретически быть не может. А все равно их две. Но, призвав на помощь логику, я рассудил, что если теория противоречит фактам, то тем хуже для теории. Значит, их и вправду две. Осталось лишь придумать такую теорию, которая разрешала бы присутствие двух Кири.

На этом дело застопорилось. Никак не удавалось придумать теорию, которая бы логически обосновывала наличие двух Кири. Тогда я решил действовать по индукции. Одна Кири существовать может? Несомненно, проверено экспериментом. Значит, надо обосновать приращение Кири на единицу. С этим ничего не вышло: мысли перескакивали с одного на другое, составить логическую цепь рассуждений не представлялось возможным.

Ничего не значит, попробуем зайти с другой стороны. Вот одна Кири лежит смирнехонько сбоку и греет меня. Это просто здорово. А вот другая Кири, делает то же самое, но с другого бока. И это тоже прекрасно. А какой вывод? Кири экспериментально доказала полезность двух единиц.

Я был так доволен этим логическим пассажем, что даже рассмеялся. Действительно, зачем нужна теория? Моя замечательная зверюшка так замечательно меня греет. Этот вывод показался мне логически отточенным и даже изящным.

Потом моя мысль перескочила на другое. Если меня греют, значит, мне должно быть жарко? А если человеку жарко, то он должен хотеть пить? Цепочка рассуждений показалась мне безупречной. Я был на верхе довольства, но пить все равно хотелось.

Совершенно ниоткуда появилась кружка с чем-то. Это не было водой, даже во сне я понял, что оно совершенно невкусное, и я даже обиделся на такое подношение. Но пить хотелось так, что я выхлебал кружку. Та исчезла в никуда. Мысль, что кружка обратилась в ничто, показалась мне неправильной. Потом я подумал, что ведь и вторая Кири появилась из ничего. На всякий случай я проверил, — нет, вторая Кири была на месте, как и первая. Следует ли отсюда, что кружка и Кири равноценны и взаимозаменяемы? Такое предположение показалось абсолютно неприемлемым. Я приподнялся на кровати:

— Нет, Кири, — произнес я на чистейшем русском языке. — Ты и кружка совсем не одно и то же.

Эта мысль показалась настолько умной, тонкой и своевременной, что мне стало гораздо легче. После чего я заснул уже без всякой логики.

Проснувшись, я сразу понял, что температура спала. Я себя чувствовал почти хорошо, то есть рассчитывал на следующий день быть уже в полной форме.

Меня по пробуждении несколько смутило то обстоятельство, что Кири была по-прежнему в двух экземплярах. Разумеется, я их не видел, поскольку лежал с закрытыми глазами. Одна грела мне спину. Другой экземпляр… стоп, это не Кири.

В ладони у меня была женская грудь. Нет, я поторопился с оценкой: грудь была девичьей. Наконец, до меня дошло. И вот тут я открыл глаза.

Так я и думал.

Разумеется, Ирина проснулась раньше меня. Разумеется, она лежала тишайшим образом. Разумеется, она скроила самую невинную мордаху.

Извиняющим обстоятельством было то, что я еще не вполне отошел от высокой температуры. Именно поэтому негодная девчонка все прочитала на моем лице и затараторила:

— Сарат спит. Моана тоже отдыхает, ей нужно хотя бы час поспать. Она сама мне приказала тебя согревать.

Ну, с Моаной я еще переговорю. Но инициативу перехватила Кири. Услышав хозяйкин голос, пушистая мерзавка уселась столбиком и насторожила ушки, явно желая узнать побольше.

— Как тебе не стыдно подслушивать! Уходи сейчас же! — Голос Иры мог бы прозвучать величественно и властно, слушай я с закрытыми глазами. К сожалению, впечатление от фраз несколько смазалось, ибо сказано это было одетой в халцедоновый браслетик девицей, полувылезшей из-под уголка одеяла, где она пребывала до этого.

Кири попыталась сначала занять позицию типа 'А я чё? Я ничё', но хозяйка продолжала гневаться. Тогда Кири прикинулась незаслуженно оскорбленной и пошла к выходу из комнаты, изображая спиной и хвостом Праведную Обиду и Благородное Негодование.

После этого Ира заметила направление моего взгляда и попыталась прикрыть грудь уголком одеяла. Вышло лишь наполовину удачно, ибо грудь стала прикрытой, зато ножки обнажились до аппендикса. Направление моего взгляда изменилось. Углядев это, Ира свернулась калачиком и ухитрилась поместиться под одеялом целиком.

— Ладно, все равно встаю, — буркнул я.

— Ты не целитель, — сказали из-под одеяла обвиняющим тоном. Крыть было нечем, и я промолчал.

— Поэтому отвернись, — продолжила Ира логическую выкладку. На это возражений тоже не нашлось, я принужден был подчиниться.

Она оделась необыкновенно быстро и продолжила разговор все в том же обвинительном ключе:

— Вздумаешь вставать — пожалуюсь Моане.

Вообще-то мне и самому не хотелось вставать, Ира была кругом права, но не мог же я уронить командирский авторитет, допустив, чтобы последнее слово осталось за ней. По этой причине я изловил ее за руку, быстро притянул к себе, чмокнул в губы и тихо сказал:

— Спасибо.

Она улыбнулась одними глазами — став при этом почти хорошенькой — сказала беззвучно: 'Выздоравливай' и исчезла.

Глава 43

(сцена, которую я видеть никак не мог)

— Доброго вам дня, дорогой Дорад-ор. Попробуйте печенье. Мой повар только на этой неделе стал членом гильдии поваров.

— Печенье и вправду превосходное, но, полагаю, не ради него вы попросили меня придти?

— Разумеется. Предполагаю, вам удалось найти кое-что о гроках?

— Вот именно, дорогой друг, как и вам. Что ж, начинаем обмен информацией?

— Извольте. Для начала о росте. Позднейшие и потому наименее надежные источники описывают гроков как великанов вдвое выше человеческого роста. Из старейших литературных данных, однако, я вывел, что они 'очень высокого роста'. Согласитесь, это не одно и то же. Кстати, предлагаю именовать нашего оппонента 'горец'.