Таинственный Босх: кошмары Средневековья в картинах художника - Бюттнер Нильс

В центре, по всей ширине поверхности картины, Босх демонстрирует Преклонение перед хлевом, пейзаж же расположен чуть выше, и мы замечаем необычайно высокое расположение линии горизонта. Структура хлева демонстрирует иерархию персонажей, участвующих в сцене. Мария сидит с ребенком на коленях, через выступающую крышу над ее головой видно небо. Она отделена от группы волхвов колонной, поддерживающей балдахин, знакомый нам по другим работам. Со всей торжественностью волхвы входят сюда как священники, ведущие религиозную церемонию. Здесь Босх использует множество намеков, начиная с акта поклонения сыну Господа во плоти и заканчивая изображением мессы, проводимой в реальной церкви. К примеру, один из волхвов, преклонивший колено, что-то поставил перед Марией, напоминая тем самым о жертвоприношении Исаака, как сказано в Ветхом завете. Эта сцена традиционно рассматривается как предвестник смерти Христа на кресте, повторно установленном при проведении мессы. Второй волхв преподносит на золотом блюде маленькие белые диски, что является отсылкой к гостии, превращающейся в тело Христово во время Святой мессы. На голубой мантии короля изображена поездка царицы Савской к Соломону, описанная в Библии, что в то время часто служило аллюзией на Поклонение волхвов. Мавританский король, чье лицо изображено как отдельный портрет, несет серебряный шар — древний символ мировой власти, на котором сидит, преклонив голову, красно-золотая сияющая птица (иллюстрация 14). Она напоминает пеликана на картине Босха (иллюстрация 8), который собственной кровью спасает свое потомство. И это же может быть символической отсылкой к возрождению феникса из пепла. Так или иначе, это должно было стать символом причастия, так как на картинке на серебряном шаре изображена встреча Авраама и Мельхиседека — ветхозаветная аналогия Тайной Вечери.

Искусствоведческий термин «скрытый символизм» часто используется для описания сюжетов голландской живописи.[113] Это крайне неудачное понятие, так как оно ошибочно заставляет предполагать, что в картинах содержится тайное послание. Средним векам было свойственно метафорическое и символическое мышление. Чтобы понимать образность картины нужно было обладать определенными знаниями, однако символы почти всегда были очевидны зрителю. В конце концов, многие изображения выставлялись на всеобщее обозрение либо в городских ратушах, либо в церквях. Для христианских сюжетов существовал определенный набор топосов, изображений и сцен, которые повторялись в разных интерпретациях. На фресках и алтарях, которые украшали церкви, очень часто изображали Христа и спасение, которое он принес этому миру. Часто на картинах можно увидеть Его жизнь и смерть, или сюжеты связанных с ним легенд. То же самое относится к изображениям жизни и смерти святых и мучеников, проповедовавших и умерших за веру. Например, Босх изобразил Агнессу Римскую, чье имя ассоциируется с агнцем (по-латински agnus), а также святого Иосифа, который, согласно легенде, был очень заботливым в отношении младенца Иисуса. На картине он показан слева от костра, где сушатся пеленки Иисуса, которые он сделал из собственных брюк.

Очевидны отличия от традиционной иконографии. Так как пастухи тоже присутствовали при рождении Христа, другие художники изображали их как свидетелей Поклонения волхвов. Но гораздо чаще фигуры крестьян изображались в более высоком статусе, чем робкие пастухи на картине Босха. Манеру их написания можно объяснить теологически: в то время пастухов идентифицировали с евреями, которые не признавали Христа и отрицали его существование, а Волхвы представляли собой «неиудеев», готовых склониться перед Мессией. Как и в случае с Ессо Homo (см. иллюстрацию 9), маленькие по размеру элементы на заднем плане говорят о присутствии зла. Изображенный справа медведь, нападающий на одинокого путешественника, и женщина, разрываемая волком, напоминают о смерти. Учитывая все опасности земного существования, кажется удивительным, что глупые люди вдалеке слева танцуют под волынку, игнорируя послание Христа о спасении (об этом возвещает яркая звезда).

Для теологов того времени мир был наполнен лжепророками, о которых часто предупреждали в Библии.

Одинокая фигура на входе в ветхий хлев кажется совсем лишней. Она традиционно ассоциируется с синагогой, которая разрушилась, когда родился Христос. Мужчина практически обнажен, на нем только пунцовая мантия и несколько украшений. В образности Босха эта экзотическая внешность не имеет ничего общего с религиозным духом. В руках мужчина несет трехъярусную корону, украшенную обезьянами, стоящими на головах, а на нем красуется корона из терновника, шипы которого, кажется, совершенно не беспокоят героя. Язвы на его ногах прикрыты прозрачным цилиндром, как священная реликвия. Когда он движется, открывается пояс с маленьким колокольчиком, украшенным изображениями фигур, также стоящих на головах — символами того, что мир перевернулся с ног на голову. Языческие черты этой мужской фигуры, богохульная пародия на христианский символизм служат карикатурой на Спасение. Для современного зрителя это может быть воплощением Антихриста.

Для теологов того времени мир был наполнен лжепророками, о которых часто предупреждали в Библии. Даже такой разборчивый и образованный современник Босха как Себастьян Брант, автор «Корабля дураков», был убежден, что появление Антихриста перед Апокалипсисом близко.[114] Другие были абсолютно уверены, что Антихрист уже появился, и остальное — всего лишь дело времени, как сказано в Священном писании.

Вера в то, что Антихрист принадлежал к Данову колену и что его земная мать — еврейская путана, была частью антисемитской легенды, распространяемой во всех христианских странах. Предполагалось, что раз люди из Израиля однажды отвергли существование Мессии и подвергли Его пыткам, теперь они отказываются принимать и причастие. Что еще хуже, появились богохульные слухи о воплощении его во плоти и крови.[115] За этим последовали погромы и гонения.[116] Кто-то связывал пришествие Антихриста с возможной угрозой вторжения турецких войск в Европу. Их расценивали как племя Гога и Магога, упомянутых в «Откровении», которые участвовали в последней битве конца света.[117]

Последняя битва, предсказанная в Библии, возможно была изображена Босхом в виде двух армий, приближающихся друг к другу за хлевом, хотя художник все же фокусирует внимание не на битве, а на надежде в лице Христа. Его появление демонстрирует надежду на спасение, которая становится реальной благодаря Святому Причастию. Таким образом, то, что при закрытии алтаря фигура Григория I, совершающего мессу на внешней стороне левой створки, накрывает фигуру Антихриста (иллюстрация 15), — не просто совпадение. Когда алтарь закрыт, можно увидеть изображение мессы, на которой Господь возник перед служащим, усомнившимся, что хлеб и вино действительно преображаются в кровь и плоть Спасителя. В том месте, где обычно рисуют фигуру Искупителя и инструменты пыток, Босх обрамляет обнаженного и закованного в кандалы Христа серией невероятно реалистичных миниатюр, показывающих сцены страстей, которые, в свою очередь, образуют форму алтаря. Верхней точкой является Христос на кресте, он написан на центральном соединении двух створок. Местоположение его фигуры совпадает с расположением Вифлеемской звезды на внутренней части Триптиха.