Алексей Переяславцев - Негатор
— Поздравляю тебя, друг! Пожалуй, ты можешь теперь рассчитывать на звание магистра — со временем, конечно. А теперь выкладывайте новости, Моана. Начните с хорошей.
— Я обещала Сарату согласиться стать его женой, когда он сдаст экзамен лиценциата. Придется сдержать слово.
Опа, а ведь я совершеннейший невежда во всем, что касается здешних свадебных обрядов. Придется разузнавать.
— Прошу у вас обоих прощения, я не буду пока вас поздравлять, дождусь официальной церемонии. Что еще?
— А еще Манур вызвал вас на поединок, как мы и предвидели.
— Подробности, вплоть до мельчайших!
— Нас изловили, видимо, случайно, у здания Гильдии. Двое лиценциатов. У магистра не может быть учеников такого звания — не по чину. Да и не стал бы он пускать на такое дело учеников — в этом случае дознавателям даже копать особо не надо. Это со стороны. Тот, кто за ними — не меньше доктора. Мне не понравились их взгляды — они глядели сквозь нас. Так смотрят на тех, кто не маги, — или на покойников.
Пока что ничего нового — все это мы уже просчитали.
— Выяснить их связи — дело возможное, но не быстрое. За дней десять я бы вполне управилась, но уж никак не меньше недели. А этого времени у нас нет. Уже завтра они прибывают для выбора площадки. Само собою, я взяла отсрочку.
— Надеюсь, вы понимаете, Моана — никаких водных источников вблизи площадки?
— (сахарным голосом) Должна ли я принимать ваши слова как преднамеренное оскорбление?
— Ну что вы, Моана, считайте их порождением моей непробиваемой тупости.
— (с всей учтивостью) То, что вы тупы, я и так знала.
Я постарался сделать тон максимально серьезным:
— Еще одно: могу ли я что-то сделать для вас с Саратом в части кристаллов?
— У меня вроде бы хороший запас, а вот Сарату один бесцветный кристалл не повредит.
— Постараюсь успеть.
За ужином мы все вместе приговорили полтора кувшина белого, вследствие чего свежий лиценциат отправился спать. Не виню: день у парня выдался нелегким. Сафар сослался на необходимость подзубрить конспекты и тоже слинял. Мы с Моаной остались вдвоем.
— Знаете, Профес, я бы вам тоже посоветовала кровать и покой.
— Все так, Моана, но мне надо продумать список задач на завтра.
В голосе Моаны прорезается сочувствие.
— Я же вижу, что вам нелегко: этот (неизвестное слово, но очень похоже на ругательство) поединок, да еще двое беременных в команде, да еще двое влюбленных женщин, и один влюбленный молодой человек…
Сердце у меня в темпе спрыгнуло вниз, поближе к пяткам, и постаралось прикинуться деталью скелета.
— Кто беременный?!
— Как кто? Я и Кири.
Сердце, пугливо озираясь, вскарабкалось обратно на свое место.
— Так, а кто эти влюбленные?
Свинцовое молчание. По всем признакам, я опять сморозил выдающуюся глупость. Наконец, Моана медленно произносит:
— Вы знаете, Профес, я уверена, что мне необыкновенно везет в жизни…
Разумеется, у меня и в мыслях не было противоречить.
— Я дожила до… своего возраста и по сей день не утратила способности удивляться.
Возражений не последовало.
— В частности, я каждый раз удивляюсь — хотя должна была привыкнуть — мужской тупости. Хотя нет, не тупости, назвать вас тупым нельзя, это был бы незаслуженный комплимент…
Кажется, я понимаю, что она имеет в виду, но мне эта мысль крайне не по нутру.
— Вы ухитрились не заметить ирининых взглядов на вас? Какой же вы командир после этого? Вы что, совсем не следите за личным составом?
А ведь права она — это моя обязанность быть психологом в команде, поскольку штатного нет. Правильно меня размазали тонким слоем, по делу. И все же попробую объяснить:
— Моана, вы знаете, сколько Ирине исполнилось? Там, откуда я, в шестнадцать лет… короче, она бы считалась девчонкой. Никоим образом не взрослой. Даже закон запрещает выходить замуж в этом возрасте!
— Вот оно что… Для начала, здесь взрослеют раньше. Многие ее сверстницы не то, что замужем — детей имеют. Кстати, я маг жизни, если вы не забыли. Ее организм позволит выносить и родить здорового ребенка, за это могу ручаться. Но не это главное. Она духовно взрослая. У нее в руках профессия. У нее в мозгах талант. У нее в сердце ответственность. Теперь понимаете?
Куда как понимаю. Только что прикажете с этим пониманием делать?
— Ладно, Моана. Вы правы, мне и так непросто, станет еще хуже. Придется и об этом думать. Ложитесь сами спать. (с ехидством) В вашем положении вредно волноваться. А вам завтра еще беседовать с секундантами — площадку-то выбирать надо, верно?
* * *(сцена, которую я видеть никак не мог)
— Хотите знать мое мнение, коллега?
— Слушаю вас.
— У меня после этого экзамена двойственное чувство.
— Объяснитесь.
— С одной стороны, экзаменуемый проявляет превосходные знания в теоретической части. Пожалуй, на уровне магистра. Добавьте еще, что и в практической части он не хуже любого другого лиценциата. Так?
— Все верно.
— Его знанию теории я ни капельки не удивляюсь. Я сам преподавал его курсу теоретическую магию. Он был лучшим на курсе, без сомнения. А вот в части магической силы был даже ниже среднего. На экзаменах он справлялся лишь благодаря отменному знанию теории. Я был твердо уверен, что никогда ему не подняться выше бакалавра. И вдруг откуда-то весьма недурная сила. Вы можете такое объяснить?
— Вы рассказываете интересные вещи, коллега. Лично я заметил другую странность, которую вы, похоже, не уловили. Экзаменуемый нарочно не запускал потоки в полную мощность. Придерживал свою силу.
— Так это делает любой нормальный бакалавр. Наставник должен был объяснить, что без этого он просто не продержится до конца экзамена. Кстати, вы отметили, кто наставник?
— Моана-ра. Среди ее учеников не было ни одного, кто бы специализировался не в магии жизни. Странно.
— И мне тоже. Но я продолжу мысль. Вы же знаете, я никогда не был силен в теормаге, а всегда вел практические занятия со студентами. Насмотрелся, знаете ли. Клянусь своей силой: экзаменуемый мог эффектно завершить свои практические упражнения, и остался бы с достаточным запасом силы. Любой нормальный студент всегда хочет произвести хорошее впечатление на экзаменатора. А этот нарочно занижал свой уровень передо мной — ровно настолько, чтобы хватило с уверенностью сдать экзамен. Что на это скажете?
— Я теоретик, коллега, и рассуждаю как теоретик. Есть единственный способ поднять магическую силу сверх природной: надлежащие кристаллы. Другого теория магии не знает. Но кристаллы для того, что вы описали… они существуют, безусловно, но очень редки и дороги. У экзаменуемого таких денег нет и не было.
— Тогда это Моана, больше некому.
— Резоны?
— Да хоть и личные. Он проживает в ее поместье, сколько мне известно. Может быть, он ее любовник. Моана всегда была… энергичной по этой части. А денег у нее хватает — с ее-то квалификацией.
— Вероятно, вы правы. Кстати, вы в курсе, что через две недели намечается защита очень интересной магистерской диссертации?..
* * *Мы довольно быстро согласовали с секундантами Манура подходящую площадку. Разумеется, никаких водных источников вблизи не было.
Секунданты уехали. Я велел выставить боевое охранение (только чужих глаз нам недоставало) и начать копать. Мы трудились в силу экскаваторов — я, Тарек и четверо его подчиненных — а Моана с Саратом маскировали наши труды. При этом Тарек отвлекся на поездку в город, откуда он вернулся с арбалетом и боезапасом к нему. Я даже не потрудился спросить, где его взял эти сомнительные приобретения. Но через четыре дня у нас были четыре огневые позиции с превосходной маскировкой (низенькие кустики с выщипанными листьями по секторам обстрела) и связывающим их ходом сообщения.
Моим магам я еще раз напомнил о строжайшем требовании: прыгать в окоп при малейших признаках враждебных действий со стороны противника, будь то секунданты или сам Манур-ог.
Все было предусмотрено, учтено и сделано. Но отвратительное чувство нарастающей тревоги не давало уснуть спокойно.
И только в ночь перед самим поединком мне показалось, что я нащупал причину собственного беспокойства, хотя эта догадка радости не принесла.
Мне показалось, что истинной причиной моей тревоги была совершенно необъяснимая уверенность противника в собственных силах. Я ни на полсекунды не верил, что причина таковой кроется в его нахальстве или в недооценке моих возможностей. Хуже того, было ясно, что у врага имеется туз в рукаве, который я разглядеть не могу. И кошки со всей силой продолжали свою работу.
В день поединка с утра небо откровенно хмурилось. Пока мы позавтракали, пока добрались до площадки — назрела гроза. Хорошая такая гроза, с поблескивающими молниями и глухо ворчащими громами. Я успел подумать, что затягивать поединок глубоко не в моих интересах — вымокнем все до нитки, и тут ударила мысль: 'Вода!'