Григорий Померанц - Работа любви
И это ни в коем случае не может отрицаться с религиозной точки зрения. Просто это нельзя объявлять последней ступенью творчества. Творческое воображение – это божественная игра, расцвечивающая мир бесконечными красками. Оно как бы создает параллельные миры по своему образу и подобию. Вся природа населена человеком существами, подобными нам. Боги Олимпа, сотворенные человеком, как две капли воды похожи на людей. И оторвавшись от язычества (во всяком случае формально), человек не перестал воображать Бога, то есть творить Его по своему образу и подобию. Но живой, реальный Бог невообразим. И задача состоит в том, чтобы дать Ему творить нас по своему образу и подобию.
Разница между творчеством обычным и религиозным – это разница между воображением и созерцанием.
Эту разницу очень хорошо понимал и показал Рильке. Герой его повести Мальте Лауридс-Бригге, так же как и его прекрасная мать, не любили сказок. Сначала это удивляет, но очень скоро понимаешь, в чем тут дело. Все придуманные (воображаемые) чудеса рядом с истинным чудом жизни казались им такими скучными, предсказуемыми, ограниченными…
Всем этим выдумкам Рильке противопоставляет Безграничную Действительность (это его термин), неисчерпаемую и невообразимую, в которую надо уметь вглядываться. Всю жизнь вглядываться – жизни не хватит. Маленький Мальте вместе с матерью всматривались в брюссельские кружева. И это занятие никогда не наскучивало им. Взрослый Рильке всю жизнь всматривался в мир и сумел досмотреть его до живого Бога. Вот как он говорит об этом в своей 4-й Дуинской элегии:
«Мы видим лишь поверхность наших чувств и не вникаем в глубину. Кто не сидел со страхом пред занавесом сердца своего? Но вот он поднялся».
У этого поднявшегося занавеса он сидит и глядит на прежде закрытую сцену, и даже если сцена совершенно опустеет и все перестанут смотреть, всем покажется, что смотреть не на что,
«…но я останусь. Все равно останусь.Мне есть на что смотреть.Мой долг вглядеться».
Созерцание – бесконечно пассивное состояние. Полное затихание. Ни движения, не речи, ни даже мысли. Самоисчезновение. Полное очищение сосуда, в который сможет теперь войти то, что есть. Безграничная Действительность. Сущий. Тот, Кто сотворил меня и дал мне возможность творить. Но Он не кончал творить меня. Он и сейчас творит. Но теперь уже вместе со мной. Да, я причащаюсь его Творчеству и творю с Ним вместе себя самое. И это не воображение, а преображение.
Я становлюсь другим существом. Меня нет. Мое малое «я» лопнуло, как почка. А то, что есть, включает в себя всё. Мне не надо воображать наяд и дриад – очеловечивать природу. Я чувствую свое полное единство с ней. Мое лицо, вместившее всё, становится лицом мира. Лицо человека, вместившего мир, бездонно. Это иконный лик. В нем огромный покой и огромная любовь. И каждый, смотрящий в этот лик, знает, что он нужен этому лицу (лику) так же, как и лик этот ему. Вся его сила и величие в том, что Он включает нас в себя, что Он без каждого из нас не полон, не всецел.
Каждый из нас не отрезанный ломоть, не оторванный листок, а живая часть этого таинственного целого, которое творит в каждом, страдает с каждым, и все-таки является спасением для каждого страдающего, для всего смертного.
Спасением? Почему?
Да потому, что, страдая и умирая вместе с тобой, Он дает тебе возможность воскреснуть и жить вечно вместе с Ним.
Ты жив, если не отделим от Него. Это внятно сердцу, а не уму. Ум все разделяет и раскладывает по полочкам. Что такое всемогущество Божье?
С точки зрения ума, логики – пустые слова. Если всемогущ, почему допускает все ужасы мира? Он или не всемогущ, или не добр. Одно из двух. Да, если смотреть извне.
Но в том-то и дело, что всемогущество Божье – не внешнее, а внутреннее. Это не всемогущество отдельного гигантского существа, способного победить других. Это всемогущество единого Духа, дышащего в нас, так же как и в наших врагах. Как Он может разобраться, кто прав, кто виноват? Правая Его рука или левая? Которую из них надо поразить?
И миру неведомИтог под итогом —Любая победаРаспятие Бога.
Так в чем же Его всемогущество? Что Он такое?
Оно, как и само Царствие Божие, – не от мира сего. Как известно, на вопрос Пилата Иисусу: «Ты царь иудейский?». Иисус ответил: «Царство Мое не от мира сего». И это не где-то в загробье, это не там и не тут. Это – внутри нас. Это не власть над другими, над внешним миром. Это абсолютная полнота власти над самим собой. И если ты слит с миром, если твое «я» – это целая вселенная, то это власть над вселенной ИЗНУТРИ НЕЕ САМОЙ.
Мы еще совсем не знаем, что можно сделать изнутри вселенной, и все время стремимся к внешней власти над ней, не понимая, что это дьявольская власть, дьявольское могущество.
Бог действует только изнутри. Не извне.
Мы стремимся еще только побеждать и уничтожать побежденное, не догадываясь, что оно – часть нас самих. Мы еще не так далеко ушли от зверей, хотя потенциально мы – боги. Так говорил Иисус своим ученикам. Всемогущим сможет стать только человек обо́женный, знающий, что все царства Божьи – Сам Бог – находится ВНУТРИ него. Мы сможем стать всемогущими, только когда воплотим в себе Бога, осуществим богоподобие. Не раньше.
А пока даже Тот, в Ком оно осуществилось, не хотел им воспользоваться. Почему-то Ему надо было пройти через крайнюю степень страдания. И на предложение Петра спасти Его Он, как известно, отвечал: «Отойди от меня, Сатана, о земном думаешь, а не о небесном». И еще Он говорил: «Неужели Отец небесный не послал бы сонмы ангелов, чтобы спасти Меня, если бы на то была Его воля?». Т. е. спастись от распятия Он мог бы, но почему-то нужно было другое.
Я уже говорила раньше, что обе враждующие стороны как бы одинаково дороги Богу и выбор между ними – как выбор между правой и левой рукой. Так ли это? Совсем ли так? Что же, палач и жертва одинаковы в глазах наивысшего Судии?
Вопрос на засыпку. И все же попробую ответить: в известной степени – да. Оба дороги, но поступает с ними Бог по-разному. (Бог или осуществивший свое богоподобие человек.)
С жертвой Бог соединяется. В каждой невинной жертве бьют, казнят Бога. Пока есть на земле невинные жертвы, Бог – с ними и Бог бесконечно страдает. Палач торжествует во внешнем пространстве и бесконечно ущербен во внутреннем. Он сам изгнал Бога из своей души. Его обезбоженная душа – мертва.
В одном из самых поздних рассказов Л. Толстого есть такой эпизод. Несправедливо обиженный человек становится убийцей. Убивает шесть человек. Но шестая жертва становится последней. Это старушка, которая накануне получила пенсию. Зная об этом, он и пришел – убить и ограбить. А она не спала. Она видела его, входящего с топором. Не испугалась, не закричала, а только с великой болью сказала:
– Сынок, что же ты со своей душой-то делаешь?
Инерция зла была такова, что он все-таки ее убил. Но жить после этого не мог. Донес на себя. И дальше начался долгий путь, приведший ко второму рождению. Палач не знает, что, убивая жертву, он убивает душу свою, Бога в себе. Вот что означают эти невероятные слова Иисуса на кресте: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят».
Роль Бога или обоженного человека в нашем мире – это роль бесконечного страдальца. Мы же все время просим его о помощи, хотя самый нуждающийся в помощи – это Он, Бог наш.
Мы нередко смешиваем Его с нашими земными владыками и молим, обвиняем, изобличаем Его в жестокости, а то и грозим Ему, как безумный Евгений Медному Всаднику.
«Ужо, строитель чудотворный!»А Он молчит. А Он внутри.А Он, ветрам судьбы покорный,Совсем не просится в цариЗемные. И Ему похуже,Чем нам с тобой. И здесь ключиОт тайны тайн. – Ну так кому жеГрозить? Кричать? – Молчи… молчи.И помни о великой ночи,Когда Он сник перед судьбой– Он, всемогущий? – Он не хочет– Не разделенного с тобойМогущества. – Но я не в силах,Я не могу. Мне не дано…– Он для того сходил в могилу,– Чтоб стали мы и Он – одно.
Да, сознание наше должно быть перевернуто, как перевернуты фигуры апостолов на иконе Феофана Грека «Преображение». Мы должны осознать, что просим помощи в наших делах у Того, Кто висит на кресте. Не просить, а помочь Ему, должны мы.
* * *Кто отпустил нас на четыре,На все четыре стороны?Бог не свободен в этом миреЗатем, что мы с тобой вольны.Вольны проделать, что угодно,Вольны собрать любую рать.Так просто можем, так свободноИ Бога самого распять.А Он смолчит. Ему подмогаНе подоспела по сей час.О, дайте же свободу Богу,Всю жизнь томящемуся в нас.
И может быть, последнее, что я хотела бы добавить, это несколько посильных слов о Божьей Любви к нам. Я уже сравнивала ее с любовью вырезанного сыном материнского сердца. Это так, но так он любит наши бессмертные души. Что же касается смертных тел наших, то Он просто делит с нами все муки – не переставая спрашивать с нас, как с Себя Самого. Это суровая и мудрая любовь, которой мы должны быть достойны.
