В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века - Константин Бурмистров
Рудникова публиковала свои стихи и статьи во многих изданиях русского Зарубежья, а также активно сотрудничала с белогвардейской разведкой при Русском Обще-Воинском Союзе (РОВС). Однако наиболее известна она как теоретик оккультного знания. Она участвовала в теософском движении, общалась с последователями Н. К. и Е. И. Рерих, стала постоянным автором журнала «Оккультизм и йога» (Белград, 1933–1936; София, 1937–1938; после Второй мировой войны: Парагвай, затем США), самого известного эмигрантского издания русского Зарубежья, посвященного «тайным наукам». В 1936 году Рудникова прочитала в ревельском Обществе метапсихических исследований (членом которого она была) цикл лекций о Старших Арканах. Большинство ее рукописей – а она была автором циклов стихов, философских диалогов в стихах, трагедий, мистерий, статей и пр. – погибло при бегстве из России и во время Второй мировой войны, однако часть из них сохранилась благодаря ученикам в переписанном виде886.
Как таковое поэтическое наследие Рудниковой (она писала стихи всю свою жизнь, с дореволюционных времен)887 вряд ли представляет особенный интерес. Однако это достаточно ценный источник для изучения эзотерических идей, в частности относящихся к русскому мартинизму. Так бывает, что слабые стихи просто отбрасывают, оставляя без внимания. Между тем они могут иметь свой особенный смысл для исследователя, и поэмы, посвященные Древнему Египту, арканам Таро или оккультной космогонии, вполне заслуживают тщательного историко-философского анализа.
Мы приводим ниже два стихотворения Рудниковой, написанные ею в Ревеле (Таллинне) в 1936 году. Они объединены общим названием: «Из „Сефер ха-Зохар“ (Книги Сияний)» – и действительно инспирированы чтением фрагментов этой книги. Источником вдохновения первого стихотворения явно послужила 1‐я глава «Книги Сокрытия» (Сифра ди-цэниута), где говорится о неких Весах, пребывающих в самых глубинах мироздания. Собственно говоря, «Книга о весе светов на Весах и есть Книга Сокрытия», – сказано в этом тексте на арамейском языке (Сифра ди-цэниута 1:3). В Весах этих заключен незримый Суд, и расположены они на голове «Ветхого Деньми» (Арих Анпин), высшего аспекта эманации, уже известного нам как «Долготерпивый» (или, в христианской каббале, – Макропрозоп)888. Второе стихотворение, «Андрогина», также восходит к этому источнику. Это история о двуедином Существе (Адам Кадмон), стороны которого некогда «смотрели друг на друга», будучи друг другом. По воле Творца они были вынуждены отвести друг от друга взгляд, распасться и снизойти в падший сотворенный мир, «мир тьмы», чтобы напомнить ему о его Создателе.
Нина Рудникова. Из «Сефер ха-Зохар» (Книги Сияний) 889
I. Великие Весы
Там, высоко над строгим бегом звезд,
В не существующем нигде в пространстве месте,
Средь Света белого недостижимых звезд, —
Великие Весы вседержат равновесье.
Все рáвно велико для Мировых Весов:
Большое, малое, и вечность и мгновенье…
Чередованье смен, круги земных веков —
Лишь колебанья их в Безмерном – отраженье.
В их равных чашах все, что жизнь творит в живом,
Все вечно есть – и ничего не будет.
Их держит «Древний в Днях» под пламенным плащом.
Своим движеньем мир они бесстрастно судят.
Их чаша левая – сосуд предвечной тьмы
И зол, оправданных живым биеньем Жизни.
В их правой чаше свет, что позабыли мы,
Самоизгнанники из световой Отчизны.
Как только левая спускается к земле,
Сгущая тьму свою и беды разливая, —
Чудовища греха рождаются во мгле,
И льется смерти кровь, и стонет мир, страдая.
Душа упругая под гнетом черных дней
Сжимается, как зверь, а сверху чаша света
Влечет мечту с собой в блаженный сонм огней,
Где в светлом дне Яхве творится песнь Завета.
И переполнившись творящею мечтой
О благе мировом, она к земле стремится,
И подвиги Любви венчает Красотой,
И вещим чаяньям дает осуществиться.
И радостной хвалы в сердцах трепещет звон…
Но чаша левая, сквозь рой живых созвездий,
Отпрянув от земли, плывет в небесный склон
И за грехи отцов подъемлет меч возмездий.
Безостановочно движенье равных чаш, —
И каждый раз они, встречаясь мимолетно,
Сознанье Вечности в мир преходящий наш
Мгновенным отдыхом бросают искрометно.
II. Андрогина
Когда из хаоса Вселенной
Бог создавал миры огня,
То в слитности его блаженной
Мы пребывали – Ты и Я.
С лицом, повернутым друг к другу,
Сливаясь взорами без слов,
Скользили радостно по кругу
Несотворенных жизни снов.
В пыланьях света, в белой бездне
Мы были – Мы: Ты – Я, Я – Ты.
Я зажигала солнце песней,
Ты жизнь вдыхал в мои мечты.
Бессмертья тайною владея,
В одно сливали верх и низ;
Творящим словом пламенея,
Мы ткали нити звездных риз.
Но вот в молчании великом
Призывный голос прозвенел —
И мы предстали перед ликом
Того, кто Лика не имел.
Он нам сказал, блаженно-слитым:
«Разъединитесь! По мирам,
Меня забывшим и разбитым,
Идите к разным сторонам:
Своей тоскою друг по друге
Заставьте души тосковать,
Дабы скорей в предвечном круге
Их осенила благодать».
Так скорбью временной разлуки
Он нас позвал Себе помочь, —
И расцепил Он наши руки,
И отвернул Он лица в ночь.
И мы познали боль пространства,
И плен времен познали мы.
Из бездны светового царства
Ушли на землю – в царство тьмы.
От наших слез земля рождает
Цветы тоски, цветы огня, —
И глубь святая
