Наталия Николина - Массовая литература сегодня

Уменьшительно-ласкательные суффиксы передают особенности женской речи и трепетного женского отношения к магии красивого платья. В данном контексте передается также щемящее чувство несбывшихся надежд.

Одежда позволяет женщине ощутить состояние раскованности, продемонстрировать определенный ролевой статус: Юбка ветрено билась у ног; Я оденусь в дорогое.

Отсутствие новой одежды причиняет женщине страдания, делает ее ущербной. При этом мужчина, понимая переживания своей подруги, уверяет ее в том, что не придает значения нарядам, всему внешнему (но не стремится купить ей новую одежду):

Там кто-то в новой кофточке пришел,А ты в своей лет пять назад снялась на фото.Но мне с тобой в любой одежде хорошо.

В то же время и мужчина не остается равнодушным к необычным одеяниям:

Залюбовался я Одеттою,В прикид из перышек одетою.

Здесь используется языковая игра, основанная на парони-мической аттракции, или семантическом притяжении неоднокоренных слов (Одеттою – одетою), а также стилистическая конфликтность: жаргонное слово прикид соединяется с романтическим именем Одетта (персонаж «Лебединого озера») и ласкательно-разговорным словом перышки. Происходит частичная деромантизация контекста, сопровождающего описание эмоции.

В целом лексика группы «одежда» не отличается разнообразием. Автор ограничивается отбором общих наименований (платье, юбка, кофточка). Отсутствие новейших номинаций данной группы свидетельствует об ориентации соответствующих текстов на аудиторию, сохранившую отношение к одежде как дефицитной эстетической ценности.

Организация времени: темпоральный схематизм. Организующий стержень времени – любовь. Жизнь без любви заключена в рамки несобытийного текущего времени: Жизнь как жизнь – дни текут, как вода; Умный муж мой вечно занят, А года текут рекой. Длительность выражается глаголом несовершенного вида и формульной параллелью (жизнь – вода).

Жизнь женщины отсчитывает время относительно момента свадьбы как самого значительного события:

Я замуж никогда не выходила,Вернее, выходила тыщу раз.

Но как-то вышло так, что я осталасьБез свадебного платья и кольца.

Маркированные участки событийного времени – начало и конец любви: Но я встретила его, и других не помню я; Вдруг в жизнь мою ворвались двое; А ты сожгла мосты; И любовь растаяла, как весной снегурочка; Ты разлюбил меня; Круг мы завершили, путь окончен У вчера и завтра на углу; Разлучник-ветер дул, и ты забыл меня.

Между началом и концом взаимного чувства – продленное счастливое время любви. Например, наполненная страстью упоительная ночь: Та безумная первая ночь; Но как сладко нам вместе ночами, Только мы понимаем с тобой; Кто сказал, что в любви есть законы И что правила есть у судьбы, Тот не знал нашей ночи бессонной, Тот, как мы, никогда не любил.

Украденные ночные часы – это время разорванное, торопливое, но все же счастливое:

На части разорванной ночьюТебя я украдкой люблю;

На время ты смотришь с опаскойИ вечно куда-то спешишь.Твои скоротечные ласкиОт этого так хороши.

Запретная любовь предстает в образе дозированного времени, сковывающего влюбленных: И несвободны друг от друга Все эти годы мы с тобой; Опять с тобой я буду в будни И буду в праздники одна.

Время надежд стремится к событийному: И буду жить надеждами на лучшее.

Жизнь в ожидании любви наполнена смыслом. Ожидание вознаграждается моментом встречи, обретением утраченной красоты, ибо любовь – это время расцвета и сбывшихся надежд:

Боярышник

Боярин и боярыня под липой пили чай.А юная боярышня идет, в глазах печаль.И рвет цветы рассеянноС куста по одному.Заметно, что рассержена,Неясно – почему?

Боярышник цветет,Ему цвести пора.И суженого ждетБоярышня с утра.На щеках румяный цвет,Восемнадцать жарких лет.Сердито ждет,А он все не идет.

Коса с годами таяла,Сад грезил о следах.Надежда не оставилаБоярышню в годах.Настало утро вешнее,Как много лет назад.Окно не занавешено,В окне сердитый взгляд.

Боярышник цветет,Ему цвести пора.И суженого ждетБоярышня с утра.Уж давно пора прийти —Два годка до тридцати.Сердито ждет,А он все не идет.

Колючками топорщитсяБоярышника куст.Она сердито морщится,А сад, как прежде, пуст.«Не злись, – твердят подружки ей,– Тогда пройдет печаль».

Боярышник цветет,Ему цвести пора.И суженного ждет Боярышня с утра.На щеках румяный цвет,Не узнаешь, сколько лет.С улыбкой ждет,И суженый идет.

Текст может содержать целостное представление времени любви:

1) событийное время встречи; 2) продленное время страсти; 3) момент разрыва:

Был вечер, к десяти <>

И встретились глаза,И все вокруг оборвалось (1);Безумный ночной ураган(2);

К утру часы спешат,Тебе пора бежать,Любимая, прощай (3).

Данная схема может сопровождаться иронической интерпретацией быстротекущего времени любви: Мы здесь впервые встретились с тобой (1); Ночь у причала, где лодочку нашу не ветром качало (2); И где ты потом разлюбила меня (3).

Ироническая концовка свидетельствует о том, что автор осознает ограниченность темпорального схематизма:

Я навсегда запомню эти даты,Запомню эти два недолгих дня,Один – когда навек ко мне пришла ты,Другой – когда исчезла от меня[15].

Сильные участки темпоральной схемы (начало и конец любви) не всегда отличаются вербальной точностью. Например: Он однажды с женщиной прекрасной как-то скрылся осенью в Крыму (1). Однажды, т. е. ‘в определенный момент’; как-то — ‘каким-то образом, неизвестно как’ (темпоральная неточность).

Он с прекрасной женщиной из Крыма Возвращался в разных поездах (3). В данном случае неточность затрагивает характеристику персонажа и обусловливает разночтения.

Вариант А. Женщина из Крыма — ‘родившаяся и/или проживающая в Крыму’. Если в тексте реализуется этот смысл, можно домыслить ситуацию в плане продленного времени любви: влюбленные не расстаются (предстоит встреча на вокзале северного города с женщиной из Крыма). Все еще впереди.

Вариант Б. Если предложное сочетание из Крыма употребляется в значении ‘пункт отправления поезда’, то разные поезда – это сигнал разрыва, конца любви.

Поддерживающий поэтику общих мест схематизм поэтического воплощения времени – вариант скрытой формульности, за которой скрывается примитивизм. В то же время темпоральный схематизм обеспечивает ясность текста, простоту восприятия нехитрого лирического сюжета.

Формулы и их разновидности. Не претендуя на высокие поэтические открытия, Л. Рубальская намеренно остается в границах поэтики общих мест, утверждая и разрабатывая всем известные истины, «готовые лирические продукты».

«Произведения одной жанровой формы, – отмечает Н.А. Николина, – характеризуются общими для них образными средствами – “формулами”, которые группируются в отдельные типы…» [Николина 2002: 70].

Следуя песенным традициям, Л. Рубальская использует формулы, лежащие в основе лирических песенных текстов.

Я да Ты да Мы с Тобой. Активный субъект лирического переживания – Я. Местоимение употребляется в двусоставных личных предложениях с глаголом-сказуемым, передающим эмоциональное состояние/деятельность. Самые частотные глаголы (любить, разлюбить) употребляются в утвердительных и отрицательных конструкциях в прямых словарных значениях ‘испытывать любовь к кому-либо’ и ‘перестать любить’: