Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество
е) Преднамеренные и непреднамеренные действия. Сознательный процесс действия, воздержание от действия и толерантность разделяются на два класса: преднамеренных, мотивированных сознательной целью и осуществляемых ради ее достижения, и непреднамеренных, мотивированных исключительно прошлым и настоящим опытом, включая внушенные нормы и осуществляемые без какой-либо сознательной цели. В преднамеренных действиях, хотя все они тоже генерируются прошлым и настоящим опытом, всегда есть идея цели или конца и средств достижения[180].
Многие мыслители, включая утилитаристов, гедонистов и рационалистов, считали, что все сознательные действия являются или преднамеренными, или средствами достижения какой-то цели[181]. Другие идут еще дальше и рассматривают все социальные действия как средства к достижению определенных целей[182]. Есть даже такие ученые, которые рассматривают как сознательное и преднамеренное практически каждое действие амебы и подобных организмов, а все изменения неорганической материи (такие, как окисление) считают проявлением памяти[183]. Это самая грубая форма антропоморфизма. Если бы мы приняли этот взгляд, термины «научение», «запоминание», «сознательный» и «преднамеренный» потеряли бы всякий смысл, различие между научением и горением угля, запоминанием и окислением нефти, формированием целей и гниением листьев, сознанием и любым неорганическим процессом исчезло бы. Не менее ошибочными являются теории, которые рассматривают все человеческие действия как сознательные и преднамеренные. Существования безусловных и частично условных рефлексов, инстинктивных, бессознательных и подсознательных действий, с их механизмами «побуждения» и стимуляции достаточно, чтобы отвергнуть все такие теории[184].
Ошибочными являются также теории, идентифицирующие сознательные и преднамеренные действия и рассматривающие все социальные действия как преднамеренные средства для достижения целей. 1). Взаимодействия бессознательно-сознательного типа явно не являются сознательными со стороны бессознательного участника. 2). Эти авторы неправильно употребляют телеологические термины «средства» и «цели», путая их с совершенно другими категориями причины и следствия, предыдущего и последующего. В. Парето в своем разделении человеческих действий на логические и нелогические говорит о «субъективных» и «объективных» целях, имея в виду под «субъективной целью» сознательную цель, и под «объективной целью» любое последствие действия. Согласно ему, объективная цель обнаруживается даже там, где нет субъективной цели, например в рефлексах людей и животных. Можно справедливо говорить об объективных последствиях или следствии рефлекторного действия или предшествующих и последующих действий в хронологической последовательности; но как можно говорить об «объективной цели» или «намерении» в связи с действиями, лишенными какого-либо сознательного намерения или цели? Термин «объективная цель» является столь же парадоксальным, как «безрукая рука» или «непреднамеренное намерение». Он требует, чтобы мы рассматривали как телеологическое и антропоморфическое любое нетелеологическое физическое и биологическое явление. Тем самым он лишает телеологические явления их преднамеренного характера, дифференцирует идентичные явления и приводит нас к туманной псевдоконцепции универсальных средств и целей, лишенных какого-либо точного значения. В результате, когда это «непреднамеренное намерение» используется как фундаментальная категория в любом анализе, за этим следует масса других ошибок, как в случае В. Парето и других теоретиков. 3). Большая часть даже сознательных действий не является преднамеренными по мотивации или характеру. Большинство действий людей и животных совершается не ради достижения какой-то цели, но в ответ на самые разные мотивации. Действия, направленные к определенной цели или ради чего-либо, нужно отличать от действий из-за чего-то. Дело в том, что способность вызывать эмоции и через них вызывать действия свойственна не только идеям по поводу будущего, но и в не меньшей степени идеям по поводу прошлого, как, например, в случае памяти о перенесенном оскорблении. Если данное действие вызывает в другом человеке чувство ненависти, негодования, презрения, восхищения или любви, то эмоция проявляется в форме негодования, презрительных или хвалебных слов или в акте нанесения удара, аплодирования, поцелуя или объятия, без какой-либо мысли о достижении некоей цели. На самом деле если бы человек захотел выразить презрение, справедливое негодование или восхищение ради той или иной цели, то это бы определенно свидетельствовало о том, что его поведение не является искренним и есть лишь чистая поза или бурлеск. Многие формы человеческого поведения по самой своей природе исключают преднамеренную мотивацию перед лицом будущего и предполагают мотивацию, идущую от прошлого опыта. Все такие мотивации и действия, где стимулирующие идеи, образы и эмоции основаны скорее на прошлом опыте и событиях, чем на будущих целях, названы Л. И. Петражицким «фундаментальными мотивациями и действиями», в отличие от преднамеренных, где идеи и представления всегда относятся к будущему[185].
Сознательные, но непреднамеренные действия можно также проиллюстрировать на примере действий, совершенных в противоречии с целями человека. Человек, страдающий алкоголизмом, видя бутылку спиртного, не может удержаться перед искушением и пьет, нарушая свою открыто признанную цель воздерживаться от употребления спиртного. Толстяк или обжора ест искушающую его еду, несмотря на свое решение продолжать придерживаться ограничивающей диеты. Распутник грешит, несмотря на свое решение исправиться. Сражающийся бежит от врага, несмотря на свое решение храбро сражаться. Во всех этих случаях сознательная цель нарушается открытым поведением, равно сознательным, но не преднамеренным. Реальная мотивирующая сила — это не цель, а биологическое побуждение, условный рефлекс (или привычка) или определенный объективный стимул, такой, как алкоголь, обнаженное тело, искушающая еда или устрашающее животное или враг.
Существует распространенное убеждение, что делать что-либо без цели — это нонсенс. Но природа действовала бы очень глупо с точки зрения сохранения и развития жизни, если бы организмы были устроены так, что никакое действие не было бы возможно без преднамеренного расчета. Такая ситуация привела бы к колоссальной трате жизненной энергии и времени, особенно разрушительной, когда безопасность или успешное осуществление биологических функций требуют мгновенного приспособления к обстоятельствам. Сложный психический процесс преднамеренной мотивации требует сравнительно долгого времени. Что бы произошло с человеком, если бы ему пришлось претерпевать такую задержку, перед тем как отпрыгнуть, заслышав гудок автомобиля, или увернуться от неожиданного удара, самоочевидно.
Другой вид сознательной, но непреднамеренной мотивации — это «действенная», «самодостаточная» или «нормативная» мотивация, если пользоваться терминологией Л. И. Петражицкого. Здесь роль идей и образов, которые стимулируют процессы формирования эмоций и через них вызывают действия, играют роль самих образов действия. Если честному человеку предлагают взятку, чтобы он совершил акт клеветы, подлога или отравления, сам образ или мысленное представление о таком злодейском деянии вызывает отталкивающие, ингибирующие эмоции. Эти эмоции часто достаточно сильны, чтобы свести на нет привлекательность взятки или других наград, предлагаемых путем преднамеренной утилитарной мотивации. Другие «действенные» идеи, например, относящиеся к хорошим, благородным или героическим действиям, вызывают соответствующие эмоции и приводят к свершению соответствующих действий. Идеи этого рода проявляются часто в форме суждений, одобряющих или отвергающих соответствующее действие не как средство к данной цели, а само по себе: например, «лгать стыдно», «ты не должен лгать» или «всегда говори правду». Такая самодостаточная нормативная мотивация, состоящая просто из «ты должен» или «ты не должен», применяется к поведению детей так же, как и к поведению взрослых людей. Исследования Ж. Пиаже показывают, что первая стадия в моральном развитии детей — стадия их «гетерономной» моральности — состоит именно из таких нормативных суждений и мотиваций, где правила (даваемые взрослыми) рассматриваются как священные. Около 67 процентов всех их норм нормы этого типа[186]. Большая часть норм поведения взрослых также имеет этот характер, остальные складываются из самодостаточных норм, навязываемых утилитарными и другими соображениями. Суждения, основанные на таких «действенных» идеях и эмоциональной привлекательности или неприязни, можно назвать «нормативными суждениями». Как показал Л. И. Петражицкий, эти «нормативные» мотивации, суждения и убеждения есть реакция, отношения и убеждения сферы закона и этики.
