Александр Мень - Церковь и мы
А как у нас с гениями обстоит? Гения не так-то просто не заметить. Но евангелисты не были гениями — они просто написали… А ведь в то время были писатели — это же не первобытно–общинная эпоха — слава Богу, были Вергилий, Гораций. Это была блестящая эпоха.
Первый век нашей эры — Сенека, который писал драмы… Ювенал, Тацит, Светоний — этот период совсем не пустяковый. Причем люди писали и в стихах, и в прозе. И вдруг евангелисты — такое написали! А они написали настолько странно, удивительно, что кто бы ни пытался подражать (сейчас мне приходится просматривать историю литературных интерпретаций; в IV, в V веках писали огромные поэмы на много тысяч строк, то гекзаметром, то еще как‑то), это невозможно даже отдаленно сопоставить с Евангелиями.
Недавно Нобелевскую премию дали Лундквисту за роман «Варавва». У нас он переведен. Совершенная чепуха! Просто я еле его дочитал до конца, и то через страницу. Претенциозно, малохудожественно… Передать евангельскую историю удавалось, да и то лишь отчасти, только тем, кто касался лишь где‑то с краю, кто не углублялся в самую суть.
Прекрасный рассказ Анатоля Франса «Прокуратор Иудеи»; но там нет ни Христа, ни судилища над Ним; более того, прокуратор говорит, что он не помнит вообще всего этого эпизода. Его спрашивают: «Ты помнишь…» — они выпивают с приятелем — «Ты помнишь, было там…» — «А, Мария Магдалина — помню! Такая была красивая…» — «А вот мы распяли там такого…» — «Нет, не помню». Нет, нет, так и не помнит. Вот и весь рассказ. Прекрасный рассказ, хороший — о том, как люди стараются не помнить то, что они не хотят помнить. И многое другое можно вывести из этого короткого рассказа. Но это как раз около евангельское! А когда пытаются сделать имитацию — всегда слабее!..
Значит, никому не удавалось — и это просто такой внешний литературный факт — никому не удавалось дотянуться до этих в общем простых писаний. И я говорю не с апологетической точки зрения, чтобы вам что‑то доказать, — это просто мое наблюдение.
Если бы люди читали разные переложения, и поэтические в том числе — это был бы совсем другой эффект, нежели когда они берут само Евангелие, пускай даже в нашем, устаревшем от времени переводе, — все равно оно начинает звучать (конечно, если душа для этого созрела). Какое же все‑таки это удивительное явление…
В каждом Евангелии сказано о Воскресении Христовом. И мы должны всегда помнить, что поэтому Христос нам доступен. Мы должны стремиться к опыту общения с Ним. И каждый, кто хоть немножко этот опыт пережил, на самом деле получает высший опыт. Потому что никакое созерцательное растворение в божественной ауре не может заменить этого опыта. Ибо всякое растворение замыкает нас на себя. И оно нас все‑таки уводит, потому что все земное становится ничтожным, и нам хочется скорее запереть свои окна и двери, и уйти.
Но когда встречаешься с Ним, то Он всегда говорит: «Я посылаю вас», — вот Его слова по Воскресении. Ведь Он же не просто воскрес, чтобы доказать, что Он победил. Возьмите Евангелие, и сразу увидите, что Он говорит ученикам: «Я посылаю вас, как Отец послал Меня»[22]. Он их призывает к действию.
Об этом сказано в каждом Евангелии. Вот, от Матфея: «Итак, идите научите все народы»[23], — явление Воскресшего. От Марка: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари»[24]. От Луки: «И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах… Вы же свидетели сему»[25].
«Свидетели (по–гречески — мартирос)» — не значит, что вы бесстрастные свидетели, а те, кто действительно идет и свидетельствует. А Евангелие от Иоанна заканчивается словами: «Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его»[26]. Что значит «имели жизнь»? Имеется в виду — настоящую жизнь. Потому что можно жить и ненастоящей жизнью.
Давайте подумаем вместе: на носу двухтысячный год — осталось всего 12 лет. Но к тому времени мы все станем значительно старше. Значит, этот дар жизни, который нам дан, должен быть насыщен до предела, для того чтобы мы могли идти в вечность, а жизнь вечная — она присутствует здесь и теперь. Есть жизнь ложная и жизнь вечная — они живут вместе, они переплетены. И время наполняется жизнью вечной, чтобы как можно более плавно переходить в иные пути развития. Потому что все равно другого выхода нет. Все равно придется переходить. Значит, надо жить так, чтобы не оказаться в тяжелом положении «смутного» человека, не привыкшего переживать, думать, и жить Духом.
Прежде чем будет воплощение всеобщего воскресения, где‑то, непонятно где, придется блуждать. Мир велик. Значит, чем будем духовно сознательнее, сильнее, тем легче нам все это будет. Все предостережения не случайны — о том, как человек должен готовиться. И в том, что Господь проповедовал всего год (или три года, неважно, это не принципиальный вопрос), показывает, что и за короткий срок можно успеть много — Иоанн Креститель еще меньше по времени проповедовал. Потому что время, в конце концов, подчиня–ется событиям. Событие может значительно раздвинуть время. А можно — спать. Как Обломов или как Барон у Горького, который менял подушки и не заметил, как оказался в ночлежке.
Ощущение временности трагично, но мы должны уже сейчас это победить и понять, что это благо. На самом деле мы очень нескладно, неуютно чувствуем себя в жизни ложной, потому что она вся полна каких‑то противоречий и копания в мелочах. А человек, который уже сориентировал себя на вечность, на большое, — он живет полнокровно.
«Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком»[27]. С избытком, то есть в полноте, а вовсе не жили ущербно! Это я подчеркиваю, потому что сейчас, в период массового поворота людей к Церкви, очень многие будут приходить, чтобы спрятаться, убежать от реальности, они, можно сказать, уйдут в ущербность… Есть такой соблазн… Это такая детская болезнь, которую вы можете наблюдать. Один человек сказал: я больше не хочу ни работать, ни заниматься семьей, ни заниматься какими‑то проблемами, а хочу только спрятаться куда‑нибудь, сидеть, читать и читать.
Я его понимаю — это все закономерно, как фатум. Но известно, что если ребенок останавливается в своем внутриутробном развитии в определенной фазе, то он рождается с болезнью Дауна. Он рождается, так сказать, эмбрионом, а такие дети долго не живут, максимум лет до 12–ти. Вот и получается такое младенчество. А нужна следующая фаза.
Потом этот человек пришел в себя, это у него был такой период, а потом, слава Богу, жизнь ему не дала спрятаться от проблем — Господь Бог ведь не дает нам исполнения всех наших глупых желаний. Понятно, что хочется углубиться, больше узнать, но потом надо, чтобы все это перешло в нашу жизнь. А это делается не в один день, не сразу, это все процесс…
Домашняя беседа Справа Роберт Минлос
Встреча с прихожанами
Почему Господь создал мир материальным? Ведь плоть нам мешает, а если бы были только души, то все было бы проще, и легче бы соединялись дух с духом. Когда мы воскреснем, не будет ли Он для нас трансцендентным духом?
Вопрос этот с научной точки зрения не очень корректный, потому что есть масса вещей, которых мы просто не знаем и не можем знать. Что могли люди знать об обратной стороне Луны до тех пор, пока туда не полетели? Но мы сразу должны покончить с одним предрассудком: Бог не есть дух. Когда Иисус Христос говорит, что Бог есть дух, Он имеет в виду совсем не наше понятие духа. Наше понятие духа заимствовано из греческой философии, в которой пневма понималась как некая нематериальная субстанция. Таких понятий Священное Писание Ветхого Завета не знает, а Господь никогда не выходил за его пределы.
Дело в том, что дух не означает бесплотной субстанции. Он означает скорей некую энергию, силу. И в данном контексте, когда самарянка спрашивает: «Где надо молиться Богу, тут или там?» — Господь ей отвечает, что Бог есть сила, которая двигается, как ветер, который неизвестно где, которому нет пределов! На иврите слово руах означает и «ветер», и «дух». И если мы возьмем контекст этих слов, то увидим, что Он имел в виду вовсе не греческое понятие какой‑то метафизической субстанции, а силу, безграничность и подвижность Бога… Вот Он говорит ей: «Бог есть дух. Поклоняющийся Ему должен поклоняться в духе и истине. Настанет время, и настало, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине»[28].
