Наум Синдаловский - Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице

Подлинное месторасположение «моста-оборотня» никому точно известно не было. Старожилы, знавшие немало петербургских тайн, говорили, что мост этот мог в мгновение ока окутываться туманом и заводить неведомо куда одинокого пешехода: «в иные времена, иные земли, откуда нет возврата».

Говорят, и сегодня наибольшее количество аварий на Неве происходит при проходе больших и малых речных судов под Литейным мостом. И каждая из аварий в очередной раз напоминает петербуржцам о древнем заклятье, якобы связанном с тем самым подводным валуном.

Современные астрологи считают, что мистика Литейного моста связана с его «числовым выражением длины», равной 396 метрам. Если сложить эти цифры «особым нумерологическим способом», то в сумме окажется цифра «9». А она соответствует планете Нептун, отвечающей за тайну и мистику. При этом надо не забывать, что Нептун – это царь водной стихии.

Не отсюда ли легенды о Военно-медицинской академии, учреждённой в 1798 году и первоначально располагавшейся в корпусах так называемой «госпитальной слободы для инвалидов», основанной на правом берегу Невы Петром I ещё в 1715 году, в разгар Северной войны, для оказания помощи «служивым людям»? Здание для неё строилось по проекту лейб-медика Петра I, доктора Роберта Карловича Арескина, под руководством первого архитектора Петербурга Доменико Трезини. В 1798 году по проекту архитектора А. Порто возводится новый центральный корпус Академии, выходящий на современную улицу Академика Лебедева. Здание, расположенное в глубине парадного двора, украшено шестиколонным портиком и увенчано куполом. Перед центральным портиком в своё время стоял фонтан, украшенный скульптурой Гигиеи, дочери Асклепия, олицетворяющей здоровье.

Военно-медицинская академия с начала своего существования стала едва ли не главным учебным, научным и лечебным центром Петербурга. Между тем глухая Выборгская сторона пользовалась у столичного населения дурной славой. Да и тогдашним медикам простой народ не очень доверял. Если верить газетам того времени, «ни один извозчик ни за какие деньги не соглашался везти седока далее Литейного моста». По городу расползались слухи, одни невероятнее других. Согласно одному из них, студенты-медики Академии, или, как тогда её называли, «Клиники», по ночам подкарауливают запоздавших прохожих и душат их для того, «чтобы иметь тело для опыта». С опаской и в то же время с насмешливым пренебрежением о медиках с Выборгской стороны в Петербурге говорили: «Лекарь – из-под Литейного моста аптекарь».

Нехорошо отзывались в Петербурге и о мистических тайнах «Медного всадника», простершего над городом свою могучую длань. В народе живут многочисленные легенды, по-своему объясняющие выбор места для установки памятника. По одной из них, Павел Петрович, будучи ещё наследником престола, прогуливаясь однажды поздним вечером по берегу Невы, столкнулся с призраком своего великого прадеда Петра I. Призрак подвёл его на Сенатскую площадь, к месту будущего памятника, приподнял шляпу и вымолвил: «Здесь, на этом месте, мы ещё раз встретимся с тобой». И исчез. Поражённый Павел рассказал об этой встрече своей матери, царствующей императрице Екатерине II, которая как раз в то время искала место для установки памятника Петру. И судьба памятника была решена.

По другой легенде, более близкой к теме нашего исследования, «когда была война со шведами, то Пётр ездил на коне. Раз шведы поймали нашего генерала и стали с него с живого кожу драть. Донесли об этом царю, а он горячий был, сейчас же поскакал на коне, а и забыл, что кожу-то с генерала дерут на другой стороне реки, нужно Неву перескочить. Вот, чтобы ловчее скок сделать, он и направил коня на этот камень, который теперь под конём, и с камня думал махнуть через Неву. И махнул бы, да Бог его спас. Как только хотел конь с камня махнуть, вдруг появилась на камне большая змея, как будто ждала, обвилась в одну секунду кругом задних ног, сжала ноги, как клещами, коня ужалила – и конь ни с места, так и остался на дыбах. Конь этот от укушения и сдох в тот же день. Пётр Великий на память приказал сделать из коня чучело, а после, когда отливали памятник, то весь размер и взяли из чучела».

Медный всадник

Особенно много загадок таила в себе одна из интереснейших композиционных находок автора памятника, французского скульптора Этьена Фальконе, – включённый им в композицию монумента образ змеи, или «Какиморы», как называли её в народе, придавленной копытом задней ноги взметнувшего на дыбы коня. С одной стороны, змея, изваянная в бронзе скульптором Ф. Г. Гордеевым, стала ещё одной, дополнительной точкой опоры для всего монумента, с другой – змея представлялась символом преодолённых Петром внутренних и внешних препятствий, стоявших на пути к преобразованию России.

Памятник Карлу XII в Стокгольме

Впрочем, в фольклоре даже такое широкое авторское понимание художественного замысла было ещё более расширено. В Петербурге многие считали весь памятник Петру неким общим мистическим символом. Городские ясновидящие утверждали, что «это благое место на Сенатской площади соединено невидимой обычному глазу “пуповиной”, или “столбом”, с Небесным ангелом – хранителем города». И многие детали самого монумента сами по себе не только символичны, но и выполняют вполне конкретные охранительные функции. Так, например, под Сенатской площадью, согласно старинным верованиям, живёт гигантский змей, до поры до времени не проявляя никаких признаков жизни. Но старые люди были уверены, что как только змей зашевелится, городу наступит конец. Знал будто бы об этом и Фальконе. Вот почему, утверждает фольклор, он включил в композицию памятника изображение змея, на все грядущие века будто бы заявляя нечистой силе: «Чур, меня!».

Нельзя обойти вниманием и тот факт петербургской мифологии, которая утверждает, будто бы направления руки Петра I в композиции памятника в Петербурге и руки Карла XII на памятнике ему в Стокгольме имеют некий глубокий, специально заданный создателями скульптур смысл. Будто бы один из них указывает на Швецию, а другой, соответственно, – на Россию. Возможно, фольклор в силу жанровых особенностей и имеет право на такое вольное допущение, хотя на самом деле, если сверить направление рук обоих монархов по карте, то рука Петра направлена вовсе не на северо-запад, где находится Швеция, а на север, в то время как рука Карла XII действительно указывает на Россию. Но это между прочим…

Предрассветные звёзды, как свечи, задуты.Ночь устало листает часы и минуты.Только шепчутся ветры о чём-то с ветвямиДа кивают согласно дубы головами.И пасутся на склонах июльского летаОблака в опереньях прозрачных рассвета,Превращаясь в сюжетах античного снаВ легендарный мираж золотого руна.По вершинам деревьев, как по ступеням,Поднимается солнце на небо из тени.И столетьями этот святой ритуалНе менялся ещё от начала начал.Мы сыны холодов на краю ойкумены,В одежды закованы, точно в броню.И на собственной шкуре познали мы ценуИ солнцу, и свету, и каждому дню.И пусть инквизиции острые стрелыПытаются сбить нас с натруженных ног,Язычество – наша последняя вера,И солнце в зените – наш истинный бог.

Глава III

Русско-шведское противостояние

Борьба между Швецией и Россией за обладание Ингерманландией в значительной степени определялась стратегически важным географическим положением приневской, а значит, прибалтийской территории, на которой раскинулся этот холодный, болотистый и нелюдимый край. Еще в X веке по территории Ингерманландии с севера на юг был проложен и неплохо освоен знаменитый торговый маршрут «из варяг в греки». Чтобы понять масштаб и значение этого легендарного маршрута для того времени, достаточно сказать, что путь этот только в пределах Древней Руси простирался на 2700 километров и проходил по трассам семи рек и двух больших озёр. Он обеспечивал передвижение товаров из Скандинавии через Восточную Европу в богатую Византию. Русские купцы успешно пользовались этим путём для торговли, как со странами Балтии, так и с Константинополем. Кроме огромной экономической роли, эта торговая дорога имела и серьёзное идеологическое значение. В «Повести временных лет» упоминается, что Андрей Первозванный, распространяя и утверждая христианскую веру за землях к северу от Чёрного моря, прошёл весь этот путь, правда, в обратном направлении – «из грек в варяги».