Людмила Сараскина - Бесы: Роман-предупреждение
женщины. И оказывается, что на момент марта 1806 года До лохов, вернувшись после военной кампании конца ноября в Петербург и поселившись в доме у Пьера (хотя Пьер должен жить в это время еще у князя Василия), уже давно стал своим человеком в доме и соблазнил Элен (хотя она опять-таки во время приезда Долохова еще не могла быть графиней Без- уховой). Есть много других случаев смещения времени в романе Толстого, но дело не в количестве: принцип хронологии «Войны и мира» обеспечивает точность временных координат только для исторических (в основном военно-исторических) событий. «Мирный» календарь, как будто ориентированный на реальную хронологию, на самом деле лишен точного правдо подобия. По воле автора романное время ускоряется или за медляется наперекор естественному его течению, выполняя сугубо служебные функции, зависящие от задач композиции, поэтому оно имеет свои собственные, отличные от реальных скорость и протяженность. Подчиненная роль времени, не- скоординированность хронологии снимает вопрос об объектив ной синхронности тех или иных событий. Когда же такая син хронность необходима автору романа, он ее «устраивает» сам, подчеркивая факт совпадения событий, но не заботясь о сораз мерности времени действию. Принципиально иной вариант изображения времени на блюдаем мы в романе Тургенева «Новь», особенно интересном для нас благодаря его близости «Бесам» по теме, атмосфере эпохи и моменту создания. Действие «Нови» происходит в точ но указанное время. В этом смысле начало тургеневского ро мана вообще выглядит в каждой своей детали очень «Достоев ским»: «Весною 1868 года, часу в первом дня, в Петербурге, взбирался по черной лестнице пятиэтажного дома в Офицер ской улице человек лет двадцати семи (!), небрежно и бедно одетый». Подробные текстовые указания на возраст ге роев, временные промежутки между событиями, а также опор ные даты, соотнесенные с реальностью, дают возможность без труда составить точную внутреннюю хронологию романа. Вместе с тем между изображением времени в «Нови» и «Бе сах» имеются существенные различия. В тургеневском романе время однолинейно, оно течет одним потоком по строго опре деленному руслу, как бы переливаясь из одной точки в другую. Если автор, описав сцену в городском доме, переносит действие в сад или деревенское поместье, то, несмотря на оставшихся в этом доме героев, с ними уже ничего не происходит — время будто замерло здесь. В каждый данный момент время проте-
кает только в изображаемом месте, следуя за «блуждающей точкой пространства», как нитка за иголкой, и целиком завися от перемены декораций. В покинутой же точке пространства оно останавливается, как в заколдованном замке, и оживает вновь только тогда, когда этот замок опять станет местом дей ствия. В «Нови» время течет только в той точке, в которой ве дется повествование, — в «Бесах» время течет везде. Если представить себе оба романа двумя гигантскими съемочными площадками, то для «Нови» понадобилась бы только одна камера, чтобы снимать по очереди те сцены, о ко торых идет речь в каждом следующем отрезке повествования. Скрытые камеры, установленные в покинутых повествованием местах, не сняли бы ни одного кадра: там не будет ни света, ни действия. В «Бесах», напротив, таких камер понадобилось бы ровно столько, сколько мест действия; отснятый материал зафиксировал бы полноту жизни везде, где остались люди. Исключительное значение фактора времени в «Хронике» Достоевского даже на фоне остальных произведений писате ля (это тема особого исследования) может быть исчерпываю ще раскрыто только путем самых широких сопоставлений этого романа с произведениями русской и мировой литературы, особенно тех, которые «нагружены» временем, где время насы щено жгучим политическим, мировоззренческим и художест венным смыслом. В этой связи наиболее перспективным может оказаться анализ «Бесов» в сравнении с другими «хрониками», где в силу самого жанра необратимый и всеподчиняющий бег времени предстает организующей силой сюжета. Но художест венное время в «Бесах», характерное для жанра хроники, обна руживает и качественное своеобразие. Точность, объемность и многомерность времени в этом романе хранит тайны и пре подносит сюрпризы.
СЮРПРИЗЫ ХРОНОЛОГИИ Повествование «Бесов», чередующее временные точки вос приятия происходящего («теперь» и «тогда»), заведомо не полно: Хроникер, даже и «с знанием дела» описывающий собы тия, не может овладеть всем явным и тайным содержанием только что протекшего момента. Ведь в течение одного и того же отрезка времени с героями хроники происходят в разных местах разные вещи, смысл которых полностью раскрывается лишь при учете их синхронности и символической сопряжен ности. Зачастую не так важен сам факт, сколько то, что
одномоментно с ним произошел другой; и именно в этих совпадениях — ключ к постижению целого. Страницы «Бесов», повествующие об убийстве Шатова, одни из самых жутких в романе. Но весь ужас совершенно го преступления можно постичь, лишь отдав себе отчет в том, что Шатов погиб, застигнутый врасплох в предчувствии посве тившего ему вдруг счастья. Весь сюжет готовящегося злодеяния прямо сопоставлен с поистине чудесным появлением Марьи Шатовой и рожде нием ее ребенка. Мелодия необыкновенной, вдохновенной, го рячечной встречи бывших супругов и забрезжившего им буду щего сопровождается навязчивым аккомпанементом, раз от разу все более грозным, — бесовским хороводом «наших». Каждый момент сюжета о роженице и младенце имеет хроно логический аналог в сюжете об убийстве. Синхронно происхо дят: приезд Марьи Шатовой и собрание у «наших» (1 октября «в восьмом часу»); тревожный сон больной и визит Эркеля к Шатову («половина десятого»); хлопоты Шатова вокруг жены и посещение Кириллова Верховенским и Липутиным («после половины одиннадцатого»); приготовления к родам и тайные планы Петруши (ночь на 2 октября); рождение младенца и убийство Федьки Каторжного (рассвет 2 октября). И вот центральные точки сопоставления: именно в те счастливые мгновения, когда «все как будто переродилось» и Шатовы рас суждали о своей будущей жизни «вновь и навсегда», появился Эркель — как ангел смерти. «Это уже самый последний шаг! А там новый путь, и никогда, никогда не вспомянем о старом ужасе!» — с таким настроением пошел Шатов навстречу гибе ли. Самый момент его убийства будто запечатлел небытие — он выключен из общего хронологического ряда; минуты, когда совершалось преступление, не имеют в романе ни одного вре менного аналога. В начале этого фрагмента Хроникер настойчиво подчерки вает хронологическую связь двух событийных рядов, точно от меряя время наиболее важных эпизодов: Марья Шатова при ехала, как специально отмечает Хроникер, «часу в восьмом ве чера (это именно в то самое время, когда наши собрались у Эркеля, ждали Петра Степановича, негодовали и волнова лись)». Затем хронологические соотнесения становятся все реже и наконец вовсе прекращаются: между событиями, происходя щими в одно время, пролегают десятки страниц повествования, и Хроникер перестает фиксировать их совпадения. Но уже не зависимо от его рассказа скрытый контекст событий доводит
мелодию и аккомпанемент до последних, самых зловещих аккордов; ритм задан, и читатель может сам сопоставить: в один и тот же рассветный час 3 октября обезумевшая Марья Игнатьевна с младенцем на руках бросается на улицу искать Шатова и Петр Верховенский отъезжает в Петербург; в один и тот же день, 6 октября, умирает Марья Шатова и бежит за гра ницу Петр Верховенский. Иногда календарь хроники позволяет обнаружить скрытый контекст обстоятельств самых загадочных. Почему в церкви, во время обедни, очутилась Марья Лебяд- кина, спутавшая весь распорядок собрания у Варвары Петров ны? Знакомство Хромоножки с генеральшей, имевшее ряд чрезвычайных последствий, в рассказе Хроникера ничем не мотивировано и воспринимается как одно из «роковых» совпа дений злополучного воскресенья. Но хронология показывает: Марья Тимофеевна выехала из дома в те самые минуты, когда туда, в дом Филиппова, где квартировали Лебядкины и Кирил лов, явился Ставрогин, прямо с поезда, из Петербурга, о чем знать она никак не могла 1. Повинуясь, видимо, моментальному интуитивному порыву, она специально едет в церковь, чтобы искать покровительства и защиты у матери своего мужа, пред чувствуя грозящую ей опасность от встречи с ним. Когда произошло последнее свидание Степана Трофимови ча с Варварой Петровной в Скворешниках, решавшее его судьбу? Свидание, «которое та давно держала в уме и давно уже возвестила о нем своему бывшему другу, но почему-то до сих пор все откладывала»? Может ли иметь значение такая, казалось бы, несуществен ная подробность? Но будем осторожны в оценках. Как показывает хронология, это свидание произошло 26 сентября, то есть ровно через две недели после несостояв шейся помолвки, того самого воскресенья 12 сентября. И как раз этот срок — две недели — и должен был, по определению Варвары Петровны, отделять помолвку от свадьбы: «Скоро день вашего рождения… А там недели через две и свадьба…» Варва ра Петровна решает вызвать для финального объяснения Сте-
