Александр Васильев - Этюды о моде и стиле
Русская мода в Париже
Знаменитому французскому кутюрье Жан-Полю Готье пришло в голову сделать зимний сезон 1986–1987-х годов в Париже «русским». Зима того года во Франции как раз выдалась по-русски морозной. Были и снег, и мороз — совсем как в Москве.
И вот парижские магазины вдруг, откуда ни возьмись, наполнились русскими меховыми манто, муфтами, пальто с каракулевыми воротниками, ватными телогрейками, ушанками, красными звездами, комбинезонами сварщиков, шароварами ткачих, косынками доярок, фуражками ударников…
Все эти наряды от Жан-Поля Готье были вдохновлены идеями прозодежды времен Варвары Степановой и Любови Поповой, русским конструктивизмом. Вот почему гамма той зимы была черно-бело-красной, а формы нарочито геометрическими. Люди, одетые «по-русски», легко узнавались на улицах Парижа — рукава пальто и курток, воротники свитеров, сумки и галуны брюк были украшены именем Готье, написанным кириллицей. К тому же парижане были подготовлены к подобной русификации моды успехом недавних фильмов на русские темы — «Парк Горького», «Ночное солнце», «Московский твист», песней «Никита» Элтона Джона, сделавшейся шлягером Стинга. А тут еще суровые зимы двух прошлых лет и вообще извечный интерес французов к «русской жизни».
Небывалый успех Жан-Поля Готье воодушевил многих. Другой известный французский модельер, Тьерри Мюглер, приготовил коллекцию женских платьев, навеянных очертаниями френча Маленкова, и украсил ее золотыми геройскими звездами. Даниэль Эштер увлекся темой «Доктора Живаго». Итальянский дизайнер Энрико Ковери заполнил магазины Флоренции и Милана габардиновыми пальто в духе советского кинофильма «Сердца четырех», носимыми с каракулевыми шапками «пирожок». Псевдорусскими аксессуарами наполнились витрины знаменитой лондонской Кингз-Роуд. Даже в новомодном нью-йоркском ночном клубе «Нельс» бросались в глаза папахи-кубанки, пионерские галстуки и октябрятские звездочки.
Еще во времена Крестовых походов французы — да, впрочем, и другие европейцы — с ума сходили по восточным нарядам. Модницы украшались вуалями, тюрбанами, привозными восточными шелками. Позднее, в XIV столетии, господствовали эксцентричные бургундцы, затем предпочтение было отдано царственным формам итальянского Ренессанса, после них — пестрым туалетам германских ландскнехтов XVI века, а еще через какое-то время — испанским металлическим корсетам и жестким каркасным юбкам — вертюгаденам.
Лишь начиная с XVII столетия французская мода захватила власть в Европе. Но и тут не обошлось без иноземных влияний. При Людовике XIV в моду вошли галстуки — cravate, само французское название которых говорит об их хорватском происхождении. Длинные мужские брюки — панталоны обязаны своим именем герою итальянской комедии дель арте Панталоне, а мужской кафтан и камзол появились во Франции XVII столетия явно из оттоманской Турции.
Король-Солнце Людовик XV говорил: «Мода — зеркало истории». Его слова как нельзя более точно отражают суть этой неточной науки. Попытаемся проследить старую историю русского влияния на французскую моду, начиная с века Просвещения. Последствием визита Петра Великого во Францию был не только анекдот о том, что в Версале огромный Петр стиснул в своих горячих объятиях и поднял на воздух дряхлеющего маленького Людовика, но и появление во французской моде коричневого петровского камзола, в котором приезжал далекий царь. Короткий парик Петра I и его меховая шапка оставались во французской моде на протяжении всего XVIII столетия, с ними никогда не расставался философ Жан-Жак Руссо. В 1780 году, несмотря на то что французская мода царила в России, Екатерина II писала своему корреспонденту барону Гримму в Париж: «Нынче вы в Париже с шапками, с лентами по-русски; французы увлеклись мною, как пером в прическе». А восемь лет спустя, в 1788 году, французский журнал «Cabinet des Modes» сообщает о появлении модной новинки — платья «а la czarine» («как на царице»), созданного, без сомнения, стараниями Роз Бертан, модистки Марии-Антуанетты. Во времена Людовика XVI, а затем Революции и Директории французская мода подвергалась сначала турецкому, затем американскому, греко-римскому и египетскому влияниям.
Война 1812 года, Бородино, пожар Москвы, катастрофическая для французов переправа через Березину и взятие Парижа русскими войсками на модниках того времени сказались своеобразно. Пораженные видом русских казаков с саблями, длинными усами и в высоких сапогах, а главное — в невиданных шароварах, парижские денди впервые в истории моды надели длинные и широкие мужские брюки «а la cosack». С тех пор еще лет двадцать чувствовалось в Париже русское влияние. Мужчины носили ремни из «русской» кожи, дамы — «русские» меховые шляпы — токи и широкие салопы с длинными, подбитыми мехом рукавами «а-ля бояр».
Первая половина XIX века — эпоха шалей. Именно их вынес с Востока одним из главных своих трофеев молодой Бонапарт во время египетской кампании 1799 года. Стоившие целое состояние индийские кашемировые, турецкие, а затем французские и английские шали оберегали глубоко декольтированных дам в полупрозрачных платьях времен «Войны и мира» от ангины и гриппа. Начиная с 1806 года, русская помещица Надежда Мерлина, а вслед за нею саратовский помещик Колокольцов и воронежская помещица Елисеева начинают производство шалей в России. Благодаря виртуозной работе крестьянок и новой технологии — с применением шерсти сайгаков, русские шали стоят особняком в моде того времени. Безымянный современник писал: «Мы должны их смело ставить выше всего, что в том же роде делается в Европе».
В 1857 году при дворе императора Наполеона III и его жены испанки Евгении де Монтихо открывается первый в Париже Дом моды, основателями которого были швед Боберг и англичанин Чарльз Фредерик Ворт.
Изделия от Ворта были в высшей степени оригинальными. После Крымской войны он вводит в моду «малаховский» кринолин.
Успех парижской моды в Петербурге и в Москве заставляет пуститься в долгий путь на Восток французских модисток. В 1860–1870-е годы в Петербурге, в частности, работает француженка Мари Нуар и популярен Дом моды Августа Бризака.
В начале XX столетия открывает в Санкт-Петербурге свой модный дом и русская ученица известного французского модельера Исидора Пакена — Анна Григорьевна Гиндус, заведение которой находилось на Моховой улице, 45.
В конце XIX и в начале XX века в парижских домах мод постоянно заказывали свои туалеты русские дамы. Особенной популярностью пользовались среди них модели Дреколь, Дойе, Дусе, Преме, Пакен, сестер Калло, Пуаре и упомянутого Ворта.
Известный освободитель женщин от корсета Поль Пуаре, начавший свою карьеру как раз в доме сыновей Чарльза Ворта, вспоминал: «Однажды господин Ворт смотрел в окно на оживленную rue de la Paix. Ему нравилось наблюдать суету экипажей, подвозивших к его дому знаменитостей со всего света. Вдруг он, мгновенно повернувшись, воскликнул: «Дамы, дамы, княгиня Барятинская!» Мне показалось, что его сердце забилось сильнее. Все продавщицы вскочили одновременно и мигом расставили стулья вдоль стен, готовясь к показу моделей. Служащие повернулись к дверям лифта. Услышав шум, прибежала прислуга. Сам господин Ворт в это время стискивал морду своей маленькой собачки, тоже увлеченной всеобщей сутолокой и оживлением. Я стоял в конце этой живой очереди в нетерпеливом ожидании увидеть красавицу-княгиню, виновницу этой суматохи. Когда кабина поднялась наконец на наш этаж, я был страшно поражен, обнаружив в нем даму в черном, похожую на толстого священника с красным лицом, опиравшуюся на две трости сразу и курившую большую мужскую сигару. Все служащие склонились в подобострастном глубоком поклоне. Сам Ворт вообще сложился вдвое. Княгиня Барятинская с заметным русским акцентом заявила: «Ворт, покажи мне твои новинки», — обращаясь к нему на «ты». Княгиня изволила начать с коллекции пальто. Ворт предложил княгине раскинуться на нескольких стульях. Манекенщицы засуетились, и я имел честь показать пальто, которое мы только что закончили. Теперь оно бы показалось банальным, даже старомодным, но тогда подобных еще не существовало. Это было черное шерстяное кимоно, отделанное бейкой из черного атласа. Рукава были почти до полу, заканчивались вышитыми полосами и напоминали одеяние китайского мандарина. То ли княгиня вообще не любила китайцев, то ли ей припомнилась осада Порт-Артура или нечто другое, я не знаю. Но она закричала: «Какой ужас! Quelle horreur! На мешок похоже!» Я был страшно расстроен, смущен и ретировался, думая, что никогда уже более не смогу понравиться русским княгиням».
Эти строки Поля Пуаре относятся к началу прошедшего столетия. Разочарованный этим эпизодом с княгиней, Пуаре открывает свой собственный дом, но на этом его контакты с русскими не заканчиваются. 19 мая 1909 года в Париже в театре «Шатле» открываются триумфом «Клеопатры» русские балетные сезоны, организованные Сергеем Дягилевым. Артистическое и балетное дарование Вацлава Нижинского, Иды Рубинштейн, Анны Павловой, Тамары Карсавиной и других замечательных танцовщиков, одетых в костюмы Александра Бенуа и Льва Бакста и танцевавших среди их же декораций, захватили избалованную и видавшую виды парижскую публику. Восточные рабы и подушки гаремов из «Шахерезады», восхитительное мерцание «Жар-птицы», греческие храмы «Дафниса и Хлои» будят воображение Пуаре. Без всяких сомнений, именно под этим влиянием он создает в 1910–1914 годах новые коллекции женских платьев, реформирует женский силуэт и вводит в моду высокую талию без корсета, турецкую юбку-шаровары, чалму с эгретами и абажурообразные юбки. Все это перекликалось и с типичными для Бакста феерическими тонами, где синее сопутствовало красному, оранжевое — зеленому, а розовое — золотому. Употребляя множество отделок — меха, бахрому, вышивку бисером, камнями, жемчугом, Поль Пуаре достигал необычайных эффектов… и большого коммерческого успеха.
