Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики - Владимир Валентинович Фещенко
По сравнению с Якобсоном Лотман уделяет больше должного внимания эстетически активным факторам художественной коммуникации. Кроме того, в его коммуникативной модели допускается такая важная ступень развертывания художественного дискурса, как автокоммуникация, то есть адресация сообщения отправителем самому отправителю (более подробно об этом процессе мы пишем в следующем параграфе).
Детализация якобсоновской модели осуществляется в 1960‐е годы итальянским семиотиком У. Эко. В его схему человеческого коммуникативного акта вводятся новые элементы («значащее сообщение», «означаемое сообщение», «лексикоды») и новые связи между элементами:
Исходя из этой схемы, Эко выводит параметры эстетического сообщения в художественной коммуникации. Прежде всего, сообщение с эстетической функцией в отличие от иных характеризуется неоднозначностью и авторефлексивностью (к таким выводам приходит и Лотман). Неоднозначным оно является по отношению к коду как регулярной системе. Помимо этих характеристик эстетическое сообщение зачастую избыточно на уровне означающих, что вызывает информационное напряжение. Эко приводит в пример известную поэтическую фразу Г. Стайн A rose is a rose is a rose is a rose, в которой избыточный повтор нарушает ожидание языка. Избыточно это сообщение и на семантическом уровне – каждый раз под «розой» можно себе представить разные объекты, ведь денотативной определенности эта фраза не создает в силу своей поэтичности. Эко вводит понятие «лексикода» как дополнительного коммуникативного кода, подключающегося к интерпретации эстетического сообщения из иных дискурсов (например, философского, мистического, идеологического и т. д.). Взаимоналожение кодов с целью задания неоднозначности – также отличительная черта поэтического сообщения, по Эко.
По мере усложнения сообщения «авторефлексивность (направленность на самое себя) находит свое выражение в изоморфизме всех уровней сообщения» [Эко 2006: 105]. Сеть таких изоморфных соответствий на уровнях формы и содержания составляет «специфический код данного произведения». Этот особенный, уникальный код произведения Эко называет «эстетическим идиолектом». Это понятие предполагает, что в эстетическом сообщении внутренний код произведения, заданный автором, выстраивает изоморфизм всей формально-содержательной ткани текста. У. Эко не использует понятие внутренней формы знака, но, по сути, эстетический идиолект как внутренний код означает у него то же самое, только в терминах лингвистики и теории информации. Автор кодирует сообщение на своем уникальном идиолекте, отправляет его по каналу связи получателю, который раскодирует его исходя из собственных ожиданий и нарушений ожиданий от кода отправителя:
Понимание эстетического сообщения базируется на диалектике приятия и неприятия кодов и лексикодов отправителя, с одной стороны, и введения и отклонения первоначальных кодов и лексикодов адресата – с другой. Такова диалектика свободы и постоянства интерпретации, при которой, с одной стороны, адресат старается должным образом ответить на вызов неоднозначного сообщения и прояснить его смутные очертания, вложив в него собственный код, с другой – все контекстуальные связи вынуждают его видеть сообщение таким, каким оно задумано автором, когда он его составлял [там же: 121].
У. Эко оперирует также понятием «эстетической информации», передаваемой в сообщении с поэтической функцией дополнительно к «семантической информации», которая передается во всяком коммуникативном процессе.
Одним из расширений якобсоновской модели функций языка стала концепция С. Т. Золяна. Отмечая эвристическую ценность для лингвистики этой модели, исследователь предлагает рассматривать ее как порождающую модель для описания разнообразных конкретных актов дискурса. Вводится «классификация функций, при которой сама поэтическая функция предстает как модальное и формальное расширение языка» [Золян 1999: 642]. Рассмотрение функций в модальной перспективе позволяет выявить новые типы семантических и прагматических отношений внутри сообщений и дискурсов:
Так, сама схема коммуникации сразу же дополняется такими весьма существенными и для описания поэтической функции модальными конструктами, как референция к возможным и даже невозможным мирам/контекстам, семантическая зависимость от возможных/невозможных контекстов, описание адресата, который долженствует быть, или же установка на канал, который еще не существует, и сообщение, отсылающее к возможному контексту [там же].
Поэтическая функция при таком взгляде предстает не как направленность на поддержание определенного звена коммуникативного акта (само сообщение), а как трансформирующая весь коммуникативный процесс и его составляющие (адресат, адресант, канал связи, код и т. д.). К примеру, расщеплению референции (возникновению двойственной референции111) в поэтической коммуникации может сопутствовать расщепление адресата/адресанта (двойной адресат-адресант) или самого канала связи (удвоение канала связи, как в случае звучащего поэтического текста по отношению к его письменной форме).
В поэзии реализуются допускаемые возможные состояния языковой системы, при которых максимально актуализируются внутренние ресурсы языка. Коммуникация и референция в поэзии также приобретают модальный характер, связывая языковые выражения со множеством возможных миров и контекстов [там же: 643].
Актуализация разных функций в дополнение к поэтической позволяет рассматривать художественное (в частности, поэтическое) высказывание как преобразующее сам схематизм коммуникации, динамизирующее связи между различными звеньями коммуникации112. В частности, направленность не только на сообщение, но и на код в художественном дискурсе актуализирует также метапоэтическую функцию (что мы увидим на примерах из экспериментальной литературы далее). А определенные типы сообщений (не только поэтических, но и, скажем, политических) нередко подключают «магическую функцию» (которую Якобсон не выделял в своей схеме, но допустил ее наличие в качестве «седьмой функции языка»113). Таким образом, введение модально-прагматического критерия в схему художественной коммуникации дает возможность более динамического моделирования художественного дискурса.
Лингвоэстетическая модель художественной коммуникации
Подведем теперь некоторые итоги анализа существующих моделей художественной коммуникации с целью представить нашу собственную, синтетическую модель с учетом как лингвистических и семиотических, так и эстетических параметров художественного акта. Под художественной коммуникацией мы понимаем взаимодействие автора-художника и читателя (зрителя, слушателя) посредством произведения искусства как сообщения, или высказывания.
Ранее мы предприняли попытку совместить в рамках одной модели психологическую схему коммуникации К. Бюлера и схему структуры эстетического знака Г. Г. Шпета (с учетом моделей
