Дальнее чтение - Франко Моретти
206
Michal Ginsburg and Lorri Nandrea, ‘The Prose of the World’, in Franco Moretti, ed., The Novel, vol. II, Princeton 2006, р. 245. В связи с этой темой я много почерпнул также из работы: Kristin Hanson and Paul Kiparsky, ‘The Nature of Verse and its Consequences for the Mixed Form’, in Joseph Harris and Karl Reichl, eds, Prosimetrum: Cross-Cultural Perspectives on Narrative in Prose and Verse, Cambridge 1997.
207
Например, см.: Wlad Godzich and Jeffrey Kittay, The Emergence of Prose: An Essay in Prosaics, Minneapolis 1987, pp. 34ff.
208
Theodor Adorno, ‘Veblen’s Attack on Culture’, in Prisms, Cambridge, MA 1990, p. 79.
209
Если бы мне пришлось остановиться на одном механизме… А если бы я мог выбрать два – приключения… и любовь. Один механизм для того, чтобы расширять историю, а другой – чтобы сдерживать ее поток: союз, с особенной очевидностью проявляющийся в античных романах, в которых любовь является единственным источником постоянства в мире, где все остальное разбросано волей судьбы и потому символизирует социальную связь как таковую: свободный союз, за которым, в отличие от приключений, деспотически создающихся богиней случая Тюхе, проглядывает более крупный организм. Однако этот баланс между любовью и приключениями разрушается в рыцарских романах, потому что странствующие рыцари начинают целенаправленно искать приключений (Поиск), и возникают новые формы социального контакта (Двор, Круглый стол, Грааль). В этой новой ситуации любовь оказывается функционально подчинена приключениям, и незамедлительно появляющаяся тема адюльтера – признак ее неизменной славы, равно как ее новой проблематичной роли. Это перераспределение повествовательных обязанностей, от которого любовь так никогда полностью и не оправилась, является причиной, по которой я решил сосредоточить внимание исключительно на приключениях; кроме того, значение любви было давно осознано теорией романа (особенно в англоязычной традиции), и мне хотелось переключить внимание на исторически более распространенное явление.
210
Надеюсь, модернизм (то есть совокупность центробежных экспериментов – Стайн, Кафка, Джойс, Пильняк, де Кирико, Платонов… – проведенных незадолго до и после Первой мировой войны) будет играть более значимую роль в теории романа, чем реализм, потому что пучок несовместимых крайностей должен сообщить нам что-то исключительно интересное о том, на что способна – и не способна – форма. Тем не менее пока что этого не произошло.
211
Erich Köhler, ‘Il sistema sociologico del romanzo francese medievale’, Medioevo Romanzo 3 (1976), pp. 321–344.
212
Lines 356–367; Кретьен де Труа, «Ивэйн, или Рыцарь со львом» / пер. В. Микушевича в: Средневековый роман и повесть. М.: Художественная литература, 1974, с. 38–39.
213
Erich Auerbach, Mimesis, Princeton 2003, pp. 134, 136; Эрих Ауэрбах, Мимесис. М.: Прогресс, 1976, с. 146, 148. Также об этом см.: Erich Köhler, ‘Quelques observations d’ordre historico-sociologique sur les rapports entre la chanson de geste et le roman courtois’, in Chanson de geste und hufi scher Roman, Heidelberg 1963, passim.
214
Köhler, ‘Il sistema sociologico’, p. 326.
215
Иоганн Эккерман, Разговоры с Гете в последние годы его жизни /пер. с нем. Н. Ман. М.: Худ. литература, 1981, с. 218.
216
Kenneth Pomeranz, The Great Divergence: China, Europe, and the Making of the Modern World Economy, Princeton 2000, pp. 7–8.
217
David L. Rolston, Traditional Chinese Fiction and Fiction Commentary: Reading and Writing Between the Lines, Stanford 1997, p. 4.
218
Ian Watt, The Rise of the Novel, Berkeley 1957, p. 30.
219
Ming Dong Gu, Chinese Theories of Fiction: A Non-Western Narrative System, New York 2006, p. 71.
220
Расхождение двух моделей хорошо видно на примере роли, которую сыграли «Дон Кихот» и «Цзинь пин мэй» – два романа, написанных в одно время и часто сравниваемых друг с другом (чаще синологами, чем испанистами, нужно заметить) – каждый в своей традиции: на протяжении по крайней мере двух столетий влияние «Цзинь пин мэй» на теорию и практику романа в Китае был несравнимо больше влияния «Дон Кихота» в Европе. Похожим образом пути разошлись в конце XVIII в., если можно было бы сравнить наиболее выдающийся образец эстетического поворота в Китае («Записки о камне») с необычайно одаренным поколением германских поэтов-романистов (Гете, Гельдерлин, Новалис, Шлегель, фон Ар-ним, Брентано) – не будь они полностью проигнорированы европейскими читателями (за исключением Гете, конечно; но даже Гете воздержался от публикации первого, «поэтического», варианта «Мейстера», будто бы чувствуя, что время для книги было неподходящее). Кстати, сам факт того, что «Цзинь пин мэй» мог быть провозглашен шедевром и изменить китайский роман, является еще одним удивительным примером различия двух традиций: невозможно представить себе, что европейская культура могла создать – и оценить! – столь откровенно эротический текст.
221
Pomeranz, The Great Divergence, p. 161.
222
J. H. Plumb, ‘The Commercialization of Leisure in Eighteenth-Century England’, in Neil McKendrick, John Brewer, J. H. Plumb, The Birth of a Consumer Society: The Commercialization of Eighteenth-Century England, Bloomington 1982, pp. 265–266.
223
Английский врач, известный как составитель «Шекспира для семейного чтения» (1807) – издания отредактированных сочинений Шекспира, в котором были опущены «непристойные» места. – Примеч. пер.
224
Rolf Engelsing, Der Bürger als Leser: Lesergeschichte in Deutschland 1500–1800, Stuttgart 1974, esp. pp. 182ff.
225
Jan Fergus, Provincial Readers in Eighteenth-Century England, Oxford 2006, p. 113.
226
Walter Benjamin, ‘The Work of Art in the Age of Its Technological Reproducibility’, 1935, in Selected Writings III: 1935–1938, Cambridge, MA 2002, p. 119; Беньямин В., Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости // Беньямин В., Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М.:
