Билл Брайсон - Страна Дяди Сэма : Привет, Америка!
В Де-Мойне 1950-х годов почти все было лучшим в своем роде. У нас были самые мягкие, самые нежные банановые сливочные торты в «Тоддл-хаус», и мне говорили, что то же самое можно сказать о чизкейках в «Джонни энд Кей», однако моего отца слишком беспокоили качество и деньги, так что чаще он брал нас на аванпост хорошей кухни во «Флер драйв». У нас было самое жизнерадостное и вкусное мороженое неонового цвета в «Ридз», месте освежающего изобилия возле плавательного бассейна «Эшуорт» (который, в свою очередь, был самым красивым и самым элегантным общественным бассейном в мире с самыми стройными и загорелыми спасателями женского пола) в Гринвуд-Парк (где были лучшие теннисные корты, самый ухоженный пруд, самые благообразные аллеи). Путь домой на машине из бассейна «Эшуорт» через Гринвуд-Парк, под воздушным навесом из зеленых крон, когда весь пахнешь хлоркой и знаешь, что скоро погрузишь лицо в три сладких шарика мороженого из «Ридз», был лучшим на свете развлечением для ребенка.
У нас была самая вкусная выпечка в булочной «У Барбары», самые мясные, самые липкие и жирные ребрышки и самый лучший жареный цыпленок с хрустящей корочкой в ресторане «Кантри джентельмен», лучшая готовая еда в ресторане для автомобилистов под названием «Джордж — король чили». (И самые громкие пускания ветров; бургеры с чили в «Джордже» уходили за мгновение, однако газы, как говаривали, оставались навечно.) У нас были собственные универмаги, рестораны, магазины одежды, супермаркеты, аптеки, цветочные лавки, хозяйственные магазины, кинотеатры, киоски с гамбургерами, всего не перечислить — и все наилучшее в своем роде.
Ну кто, на самом деле, мог доказать, что они лучшие? Чтобы знать наверняка, требовалось посетить тысячи других городов и городков по всей стране, попробовать все мороженое и все шоколадные пироги и прочее, потому что каждое место тогда отличалось от остальных. Это был венец жизни, в которой еще не возникли толком транснациональные сети. Каждый городок был особенным, и нигде больше не было так, как там. Пусть торговые компании в Де-Мойне и не были лучшими, зато, по крайней мере, они были нашими. Как минимум, это делало их интересными и отличными от прочих. (А все же они были лучшими.)
«Далз», соседний супермаркет, отличался вдохновенным великолепием под названием «Кидди Корал». Это была уютная пристройка в стиле ковбойского загона, засыпанная комиксами, где мамочки могли оставлять своих детей, пока совершали покупки. В Америке 1950-х годов комиксы выпускались в огромном количестве — в одном только 1953 году издан миллиард комиксов, — и большинство из них оказывались в «Кидди Корал», просто переполненном комиксами. Чтобы зайти в «Кидди Корал», приходилось забираться под самую дверную балку, скатываться вниз и пробираться к центру. И было все равно, сколько времени мама ходит по магазинам, потому что перед тобой раскидывалось море комиксов. Думаю, некоторые дети там просто жили. Иногда, в поисках последнего выпуска «Резинового человека», можно было наткнуться на ребенка, спящего по шею в книжках или, может быть, просто с удовольствием вдыхающего прекрасный запах бумаги. Ни одна организация никогда не делала ничего столь же полезного для детей. Тот, кто придумал «Кидди
Корал», сейчас наверняка в раю; я бы присудил ему Нобелевскую премию.
В «Далз» было и еще кое-что, чем все восхищались. Когда вы упаковывали (или, как было принято в Айове, вам упаковывали) и оплачивали свои покупки, вы передавали их дружелюбному человеку в белом фартуке, который вручал вам пластиковую карту с номером и клал покупки на специальный наклонный конвейер, который уносил их в недра земли через загадочный люк. Потом вы забирали свою машину и подъезжали к маленькому кирпичному зданию в сотне шагов от края парковки, где ваши покупки, хорошенько растрясшиеся и выглядевшие еще более свежими после подземного путешествия, снова появлялись через одну-две минуты; другой человек в белом фартуке складывал их в вашу машину, забирал пластиковую карту и желал вам хорошего дня. Эта система была не слишком эффективной — если честно, у маленького кирпичного здания часто выстраивалась очередь из автомобилей, а поездка на транспортере по туннелю не шла продуктам на пользу, поскольку опасно будоражила все газированные напитки, — но все равно она всем нравилась, и люди восхищались.
В Де-Мойне в те дни все было так. Магазины отличались друг от друга, это и привлекало к ним покупателей. В центральном универмаге «Нью-Ютика» над каждой кассой возвышались пневматические трубы. Ваши деньги клали в цилиндр, который шумно выстреливал ими в трубу, как торпедой, в направлении центрального сборочного пункта; таким способом деньги подсчитывали и снова пускали в оборот. Визит в «Нью-Ютика» был сродни путешествию в будущее.
Во «Фрэнклз», магазине мужской одежды на центральной Локаст-стрит, была довольно большая лестница, ведущая в мезонин. Прогулка по этому мезонину сама по себе была невероятно приятным занятием, вроде прогулки по палубе корабля, но интереснее, потому что, вместо того чтобы пялиться на скучную воду, вы попадали в мир мужской торговли. Вы слышали разговоры и видели внизу макушки. Иными словами, шпионаж без малейшего риска. И вы не возражали, если ваш отец надолго пропадал, чтобы примерить пиджак, или был занят демонстрацией изометрических упражнений работникам магазина.
— Ничего страшного, — великодушно отзывались вы с высоты, — сделаю еще кружок.
Немало высоких удовольствий доставляло и торговое здание на Уолнат-стрит. Красивый старый бизнес-центр в семь или восемь этажей, с легким акцентом мавританской архитектуры, в холле на первом этаже вмещал любимую многими кофейню, над которой, до самого потолка, поднимался центральный атриум, а вокруг проходила лестница с многоярусными переходами. Мечтой любого мальчишки было пробежаться по этой лестнице до самого верха.
Чтобы добраться до лестницы, требовались ловкость и решительность, потому что приходилось пробираться мимо управляющей кофейней, зловредной худощавой женщины с орлиным взором по имени миссис Масгроув, которая ненавидела маленьких мальчиков (на что у нее имелись веские причины). Но если выбрать подходящий момент, когда она отвлекалась на что-либо, можно было промчаться до лестницы и наверх, до темного и мрачного последнего этажа, откуда открывался вид на крошечную кофейню внизу, подобно виду из оптического прицела. А если ты догадался прихватить с собой какие-нибудь твердые сладости — лучше всего орешки «Эм-энд-Эмс», благодаря их закругленной аэродинамической форме, — можно было наблюдать, как они падают. Смею вас заверить, эти орешки при падении с высоты семидесяти футов в тарелку с томатным супом создавали чертовски много брызг.
Всегда была всего одна попытка — если бомба попадала мимо цели и ударялась о стол, как бывало очень часто, она разлеталась на тысячи глазурных осколков, изумляя посетителей кафе, а воинственный клич миссис Масгроув, которая взлетала вверх по лестнице почти с той же скоростью, с которой «Эм-энд-эмс» падали вниз, давал тебе менее пяти секунд, чтобы выскочить через окно к пожарному выходу и оказаться на свободе.
Самым великолепным торговым заведением Де-Мойна был «Янкер бразерз», главный универмаг в центре города. «Янкер» был огромен. Он занимал два здания, разделенные на первом этаже общественной аллеей, что делало его единственным универмагом из всех, которые я знал, возможно, единственным в своем роде, где можно было выбиться из сил, пройдя отделы мужской одежды и косметики. У «Янкер» имелось еще одно здание, через улицу, известное как «Магазин для дома», с отделом мебели; туда можно было попасть через подземный переход под Эйт-стрит и через отдел постельного белья. Не имею ни малейшего представления почему, но бесконечно приятно было войти в «Янкер» с восточной стороны Эйт-стрит и, совершив покупки, вынырнуть через некоторое время с западной. Жители других штатов специально приезжали, чтобы прогуляться по переходу, появиться на другой стороне улицы и сказать: «Оп-па! Вот и я».
«Янкер» был самым элегантным, самым удобным для быстрого шопинга и приятно городским местом в Айове. В нем работали тысяча двести человек. В нем появились первые в штате эскалаторы — «электрические лестницы», как их называли поначалу, — и первые кондиционеры. Тихо и мягко вращающиеся двери, скользящие лестницы, шепчущие эскалаторы, каждый с собственным оператором в белых перчатках, — все, казалось, устроено так, чтобы затянуть вас внутрь и сделать счастливым, ведь покупки совершались с удовольствием. «Янкер» был настолько велик, что по нему можно было бродить вечно, и редко встречались люди, которые обходили его полностью. Книжный отдел находился на неприметном, плохо освещенном балконе, к которому вела небольшая лестница, что делало его уютным и похожим на клуб — место, известное только избранным. Это был потрясающий книжный отдел; но вы можете встретить людей, которые выросли в Де-Мойне 1950-х годов и понятия не имели, что в «Янкер» имелся книжный отдел.
