Избранные труды по теории искусства в 2 томах. Том. 2 - Василий Васильевич Кандинский
Статьи подписаны: «В. К[андинск]ий».
Из материалов по этнографии сысольских и вычегодских зырян. Национальные божества (по современным верованиям)
Предметом настоящего очерка я избрал национальные божества сысольских и вычегодских зырян. Выделяя эту часть из общего исследования верований, я имел в виду, насколько возможно, восстановить следы языческого периода, поскольку они проявляются в хаосе современных религиозных представлений, образовавшихся под сильным влиянием христианства. Таким образом, я оставлю в стороне и, так сказать, озырянившиеся представления, т.е. представления русские, которым зырянская фантазия придала лишь некоторые своеобразные оттенки. Исключения придется сделать лишь для культа домового, так как он слишком тесно связан с верованием в орта.
Всякий, кому доводилось познакомиться с литературой о зырянах, естественно, должен был поразиться многими неточностями и зачастую непримиримыми противоречиями. Источником этих недостатков является то, что некоторые исследователи, не определяя точно описываемой местности, говорят о зырянах вообще. Между тем такие обобщения немыслимы ввиду выраженного различия между всеми частями зырянского народа. Существующие названия: «сысольские», «вычегодские», «пеморские», «удорские» зыряне — определяют не только местность, но и различие быта, верований, обычаев. Поэтому я особенно резко подчеркиваю, что, говоря в данном очерке о зырянах, я буду иметь в виду исключительно сысольских и вычегодских зырян, живущих по всей Сысоле и Вычегде, т.е. занимающих всю юго-западную часть Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии. — Перехожу теперь к самому очерку.
Уже неоднократно говорилось в литературе о зырянах об утрате почти всяких воспоминаний из их прошлой жизни. Действительно, зыряне найдут, может быть, очень немногих соперников в искусстве не сохранять никаких связей с прошлым. Это тем более странно, что, по крайней мере, теперь они высказывают зачастую живой интерес к рассказам о давно минувших временах.
Жадно слушая такие рассказы, они, при возможности, отыскивают удовлетворение своему интересу даже в книгах. Такое удивительное противоречие можно объяснить разве только тем быстрым поворотом в религии, который произошел у них со времен св. Стефана, и той отчаянной энергией в уничтожении языческих верований, описание которой мы находим в Епифановой биографии св. Стефана. Всякая связь с прошлым была порвана сильной рукой проповедника, предки-язычники получили оскорбительное название «поганых», самое слово «язычник» стало презрительным. Зыряне теперь не признают никакого родства с чудью. Среди них ходят известные в литературе рассказы о крещении св. Стефана чуди, о ее бегстве, зарывании себя и имущества в ямы, носящие и теперь название «чудских». И старики указывают эти ямы, но говорят, что их разрывать нельзя, так как они нечистые, в доказательство чего приводят пустынную неплодородную местность близ станции Чукаыб по Вятскому земскому тракту, где были некогда могилы чуди. Зыряне помнят только, что они не последовали примеру чуди и крестились и с тех пор живут «по христианскому обряду». Я встретил всего одного грамотного старика, утверждавшего, что зыряне и чудь — одно и то же. Живут они здесь, по его словам, искони, всегда назывались коми (т.е. зыряне), но русские, не понимавшие их языка, назвали их чудью: от «чудной» — «непонятный». Несколько раз, впрочем, приходилось мне слышать, что чудь была вовсе не дикий народ, а уже оседлый, земледельческий. Доказывая его высокую культуру и богатство, эти зыряне ссылались на тот совершенно ни на чем не основанный факт, что чудинцы обрабатывали свои поля серебряными орудиями. Но такие рассказы все же крайне редки.
Такая полная по общему правилу отчужденность от языческих времен и служит главной причиной того, что зыряне забыли свою прошлую религию.
Подробно описанная Герберштейном Золотая Баба, на существовании которой настаивают как древние, так и новейшие писатели и против которой косвенно восстает лишь г. Лыткин в своей последней книге о Зырянском крае[122], совершенно не известна зырянам. Память о ней утрачена навсегда. Войпель, вызвавший ряд предположений и часто ни на чем не основанных толкований[123], также забыт. Услышав имена этих божеств, зырянин задумчиво качает головой и говорит: «не знаю, никогда не слыхал»... Имя Емалы, по мнению г. Арсеньева, «чисто зырянское»[124], вызывает у зырян тоже недоумение: о нем никогда не слыхали. Даже пословица «ема баба кодь лек» (зла, как ема), приводимая этим писателем в подтверждение зырянского происхождения слова Емала, переводится зырянами с трудом, причем слово ема некоторые переводить отказываются, говоря, что оно ничего не значит, некоторые же передают его словом злой[125], так что пословица принимает такой смысл: зол или зла, как злая баба.
Мне удалось найти всего несколько весьма слабо обозначающихся следов древней языческой религии зырян.
Первый из этих следов сквозит в пословице, распространенной среди женщин: «чурки буди эн вомзясь», что по-русски значит «не испортись». И один старик объяснил, что чурка (имеющее теперь измененный смысл и означающее незаконнорожденного ребенка) происходит от имени Чурила, древнего бога чуди. Уверяя, что он слышал это в детстве от стариков, он сообщил еще, что чудь поклонялась коровам, кошкам и другим домашним животным. Кроме этого старика, больше никто и никогда не говорил ничего подобного.
Обоготворение светил совершенно не известно зырянам. Есть, впрочем, один обычай, в котором можно видеть намек на культ солнца. Воображая себе теперь солнце и луну ходящими по небу, а звезды приколоченными к нему, зыряне сохранили почти бессознательную веру в способность солнца видеть и влиять на явления природы. До Ильина дня лед носят непременно закрытым, «чтобы солнце не видело», говорят зыряне, «иначе оно пошлет град». В ответ на сомнение в способности солнца видеть многие говорят, что так слышали от отцов и дедов, стало быть, солнце видит. Когда я предлагал понести лед не закрытым, некоторые говорили: «может быть, ничего не будет... а вдруг солнце рассердится!» Вера в то, что солнце видит, может сердиться, посылать град, т.е. мстить, в некоторых более глухих местностях живет еще упорно.
Почитание огня выражается в общеизвестных и весьма распространенных формах: в огонь нельзя плевать; нечистую посуду бросают в огонь для очищения; огонь нельзя затаптывать ногами, а надо заливать водой. Последнее, впрочем, поверье потерпело крайне странную метаморфозу: в некоторых местностях говорят, что огонь надо непременно затаптывать ногами. Такая противоположность в обычае свидетельствует о полной утрате верования, его вызвавшего.
Явления природы зачастую понимаются и теперь как одушевленные существа. Ставшие теперь шутливыми[126], разговоры с ветром все же иногда и до сих пор носят характер серьезной веры в способность ветра слышать, понимать и исполнять просьбы. Так, старухи просят совершенно серьезно ветер, чтобы он подул. Если после
