Татьяна Курышева - Музыкальная журналистика и музыкальная критика: учебное пособие
5.5. Творческое событие как объект рецензирования. Концерт
К музыкально-художественным событиям могут относиться как единичные – концерт, спектакль, музыкальное представление, шоу; так и цепь художественных актов. Они могут быть объединены в некую целостность более высокого порядка – фестиваль, конкурс, гастроли музыкального коллектива (оркестра, театра и т. п.), очерченный во времени период (декада, месяц, год) репрезентации искусства какой-либо страны (региона, национального образования, этноса), тематические абонементы, юбилейные программы композитора, исполнителя, коллектива и т. д., и т. п.
Публичное музыкально-художественное событие, в отличие от всех других, уже рассмотренных объектов рецензирования, имеет особый характер. В нем, наряду с художественной значимостью (т. е. наряду с музыкальным творчеством – главным объектом художественно-оценочного отношения), заключена и значимость общественная, которая в ряде случаев может оказаться очень и очень высокой.
Соответственно при оценке музыкально-художественного события внимание непременно обращено сразу на три составляющие.
1. Художественная. Она охватывает звучащую музыку, ее исполнение (постановку), а также творческие личности, принявшие участие в создании художественного явления. По сути, это классическая рецензионная часть, обращенная к творчеству.
2. Общественная. Она включает в себя всех, на кого творческое событие направлено – слушателей, публику (общественность), их реакцию на событие, равно как и последующее отражение этой реакции в общественном мнении (в частности, в СМИ). Здесь в поле внимания критика попадает социокультурная значимость происшедшего события.
3. Организационная. В нее входят как общие вопросы – работа импресарио (организатор, представляющий интересы исполнителя) и продюсеров, уровень и профессионализм менеджмента; так и многочисленные частности – реклама, подготовленность зала, сопроводительные материалы (программки, буклеты), ценовая политика и многое другое. То есть все то, что в совокупности делает потенциальное художественное явление реальным фактом общественно-художественной жизни. При этом чем сложнее организация оцениваемого художественного события, чем более составной, многоступенчатый характер оно имеет (к примеру, исполнительский Международный конкурс им. П.И. Чайковского или ежегодный фестиваль современной музыки «Московская осень»), тем более детальной может оказаться оценка и организационной составляющей. Успех или накладки в проведении такого «многоэлементного» художественного события могут зависеть в том числе от избранных концертных площадок, от времени и количества поставленных концертов, от того, насколько грамотно и привлекательно составлены программы, и особенно от того, какие интересы – художественные или коммерческие – преобладали.
Таким образом, внимание журналиста при освещении музыкального события обращено не только (а иногда и не столько) на художественный результат, сколько на всю коммуникативную ситуацию музыкального события, обусловленную его художественными достоинствами, отношением к нему публики, общественным резонансом, местом события в культурной жизни. В качестве возможного примера позволю себе привести собственный отклик (в слегка усеченном виде) на гастроли Мариинского театра в Баден-Бадене с четырьмя спектаклями «Кольца нибелунга» Вагнера – событие большого художественного и общественно-культурного значения. Заголовок «Вагнер – нетипичная Россия» был дан самой газетой:
Под занавес ушедшего 2003 года на сцене баден-баденского «Фестшпиль-хаус» – одного из крупнейших театрально-концертных залов западной Европы – состоялось знаменательное художественное событие. В период рождественских праздников в течение четырех протяженных вечеров оперная труппа Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым представляла взыскательной публике свою последнюю грандиозную работу – тетралогию «Кольцо нибелунга» Рихарда Вагнера. Четыре оперы цикла, премьера которого, спустя столетие, вновь состоялась в Санкт-Петербурге во время летних торжеств к 300-летию северной столицы, в этот раз звучали в Германии – в исполнении русских певцов на языке оригинала. […]
«Представление Мариинского „Кольца“ в Германии станет своеобразным экзаменом для театра», – сказал перед гастролями на встрече с журналистами художественный руководитель-директор театра В. Гергиев. И подчеркнул: «У меня есть надежда на то, что будет энергия взаимного притяжения: огромное любопытство европейской публики и наше огромное желание показать, что вагнеровское „Кольцо“ сегодня может быть и в России». Эта надежда оправдалась с лихвой. Зал на 2500 мест был полон. И это, естественно, была отнюдь не только публика знаменитого курорта. Слушатели-зрители гастрольных спектаклей российской труппы, являли собой достаточно пестрое собрание: заинтересованная публика съезжалась из ближних и дальних городов Германии, из Франции и Швейцарии, от которых до Баден-Бадена рукой подать, и даже слеталась издалека, в частности были гости из Канады.
Выступление на сцене «Фестшпильхаус» по значимости и ответственности трудно переоценить. А что же говорить, если в программе – тетралогия Вагнера «Кольцо нибелунга», сочинение сугубо национальное для немцев и культовое для вагнерианцев всего мира! А в зале наверняка те и другие преобладали. Как заметил В. Гергиев на встрече с журналистами и слушателями, которая состоялась в середине гастролей, «у каждого немца свое представление о том, какими должны быть Вотан, Брунгильда, Зигфрид…». И как, можно добавить, должна выглядеть постановка вагнеровского «Кольца», тем более что и до Байройта сравнительно недалеко. Насколько сложно было преодолеть стереотипы восприятия, предложив свое оригинальное решение, и удалось ли – видно уже из первых откликов немецкой прессы.
О концепции Мариинского «Кольца» уже сказано и написано много (напомним, ее авторы – музыкальный руководитель постановки В. Гергиев и сценограф Г. Цыпин; режиссеры – Ю. Певзнер и В. Мирзоев). Сложные коллизии древнегерманских мифов, переплетенных в тетралогии Вагнера, авторы постановки погружают в архаичный и, одновременно, современный фантастический мир, произвольно переплавляя исторические и национальные стили, Восток и Запад, закодированную театральную условность и примитив. На вопрос немецкого журналиста «Это объявление войны Байройту?», В. Гергиев ответил: «Нет, нет. Мы вообще не равнялись на Байройт. Нас интересовал иной, интернациональный аспект… Мы бы хотели, чтобы американская, китайская, русская, французская, японская и, конечно, немецкая театральная публика говорила: „Это не типичная Россия, или Голливуд, или Штутгарт, или Кабуки“… Такое „Кольцо“ могло бы открыться вам в Перу, в Тибете, в Средней Европе, на Кавказе. Это не конкретная, а вневременная художественная эстетика».
Если сценическое решение вызвало неоднозначную реакцию немецкой аудитории, то музыкальное прочтение захватило всех своей потрясающей мощью. Думается, что гений Вагнера-драматурга нашел в лице Валерия Гергиева идеального интерпретатора. Тектонические движения и тончайшие нюансы человеческих страстей, воплощенные в великой музыке, дирижер передал с огромным эмоциональным накалом. Оркестр был главным носителем сверхидеи вагнеровской саги, взмывающие кульминации третьих актов «Валькирии», «Зигфрида», «Гибели богов», финалы опер заставляли благодарную аудиторию буквально трепетать. Показательны заголовки двух рецензий одного автора (Т. Вайс, «Pforzheimer Zeitung») – «Могуче вспенивающиеся волны оркестра» и «Триумф солистов».
Вагнеровские певцы – это особая когорта вокалистов высшего пилотажа. Мариинский театр выпестовал и сегодня располагает прекрасным ансамблем солистов, включая молодежь, с сильными голосами, с хорошей сценической подготовкой и, что немаловажно, внешностью. Хотя, конечно, не все удалось в равной мере, масштабный «Фестшпильхаус» покорился не всем. […]
Особый участник пережитого музыкального действа – публика. Огромный чуткий зал внимал многочасовому звукозрелищу практически не шевелясь, в гробовой тишине, словно боясь дышать. Только по все возраставшим приветственным аплодисментам В. Гергиеву перед каждым актом и по овациям в конце можно было определить уровень волнения аудитории. Никто не вздохнул даже во время сценической накладки, когда в «Зигфриде» у Вотана раньше времени разломалось копье, и певец был вынужден сойти с подеста, поднять, соединить развалившиеся части и вернуться на место, все время продолжая петь. Понимающий зал не шелохнулся. Он слушал музыку. А потому особенно трогательным был выкрик в тишине «Спасибо!» на ломаном русском языке, прервавший долгую паузу по окончании последнего спектакля. И лишь затем последовал шквал оваций, крики «Браво!», восторженный прием дирижера и солистов, 10-минутные аплодисменты стоя. Это был несомненный триумф, событие, которое, возможно, будут помнить и оценивать историки.
