Ольга Аксютина - Панк-вирус в России
Д: Как в Питер приехали в 1995, первая база у нас была — «Гора», потом от туда слились, нашли себе хорошее место на Бакунина, оттуда слились, сейчас здесь находимся.
О: В чем проявляются ваши Магаданские корни?
Ю: Мы все самоучки, никто нигде играть не учился. Все дома чисто сидели дергали струны, Джонни молотил по барабанам. Это, наверное, сказывается Магаданская школа.
Г: Даже было такое понятие Магаданский рок. Не знаю, слышала ли ты об этом или нет, я об этом читал в прессе, центральной. Изначально, "The Strawberry Jam" были магаданской группой.
Ш: Некий особый взгляд на горизонт отличает творчество. Мы выросли на самом деле, на совершенно другом фоне.
Г: Ты представляешь себе, жить в муравейнике или вблизи или наблюдать со стороны? Мы сначала наблюдали со стороны, а теперь приехали и наблюдаем изнутри.
Ш: У нас горизонт был алый, а теперь он серый. В Питере горизонт серый. Когда мы жили в Магадане, там были четко разграничены части света. Когда видишь, алую зарю в окно над морем, а это море уходит… И мироощущение немного другое. Не то, что, например, находиться в центре одном, а есть еще другой центр… Ты находишься между этими центрами, и ты их воспринимаешь. Это образно говоря. А на самом деле, воспринимаешь, чуть ли не всю планету
Р: То есть будучи на периферии, нельзя сказать, что мы были отрезаны от всего, скорей наоборот. Информация поступала регулярно и со всех сторон…
Ш:…с нашей и с вражеской. Я, как радист, мог ловить и американское и японское радио. Мы все это обобщали и все это, в конце концов, превращалось в глобальную картину, которая и поражала. На самом деле, для нас Питер является как бы экзаменом перед решающим прорывом. Питер это очередной рубеж.
О: Какие-нибудь яркие воспоминаний из истории группы.
Ш: Был Фестиваль «ЭНЬГО» в Магадане в 1992 году, группа еще называлась "Клубничный Джем". Перед концертом мы выпили громадное количество пива. Мы так нажрались, что все ползали по сцене, и музыки просто шквал. Барабанщик, бля, якобы трезвый, молотил во всю.
Г: Он играл в трех группах подряд.
Ш: Никто друг дружку не понимал, но это хуйня. Я выхожу к микрофону и говорю: "Але, мастурбаторы". А у меня была такая телега, чтобы проверим микрофон говорить вместо "раз, два" — «мастурбаторы» — как там звуки прорываются в монитор, слышно или нет. И аудиозапись — чик, отрубили. Ладно, смотрим видеозапись. Ля-ля тополя. Конец выступления, все вроде как расползлись, кто что. Я выхожу на сцену в своей дурдомовской пижаме, поднимаю руку и говорю: "Хай Гитлер!" И на этом месте вырубается уже видеозапись. Так что видео-парни оказались более нонконформны, чем аудио-парни.
О: Тур по Голландии.
Ш: Все это замутилось в 1996 году, летом. Попали мы туда осенью. И у нас появился менеджер Коля Метлицкий. Встретили мы его случайно.
Г: Он ездит постоянно, то появляется, то исчезает.
Ш: В Россию, под руководством Николая Метлицкого, нашего менеджера приезжает DJ Dna команды "Urban Dance Squad", который слушает наше демо, говорит: "Реальные парни. Давай, Коля, вези их к нам в Голландию прописать конкретно". Это было летом. Осенью мы приезжаем в Голландию, прописываемся на Голландской студии, запись, конечно, дерьмовая.
Г: У нас много песен. Вот эта кассета ("Stupid Animals") выпущенная в 1998 году была записана в Магадане, на «Порно-студии» в 1994 году. И 4 года мы не могли себе позволить даже мысли о том, что эта кассета могла выходить. А теперь мы сделали это. То же самое происходит с голландской записью. Мы очень недовольны. Мы хотели бы, чтобы эти песни звучали по-другому. Мы даже не присутсвовали на сведении. Мы просто записали и уехали. Ну, мы поиграли там концерты потусовались.
О: То есть целью поездки в Голландию было турне или запись?
Д: Запись. Концерты, это так, просто было, перебрали с наркотиками…
О: Какой честный Джонни!
Д: Мы отыграли 6 или 5 концертов.
Ш: Очень хорошо принимали.
Г: Приглашали домой играть в компьютерные игры
Ю: Было довольно-таки прикольно. Хотя публика немного примажоренная. Очень интересно как там относятся к музыкантам. Это на меня произвело впечатление. Просто относятся как к людям, а не как к скотам каким-то, как будто ты великий человек. Не то, что великий, а это, наверное, обычное уважительное отношение, как и везде, наверное, к человеку. Приезжаешь, тебя встречают, накормят, напоят, спросят: "Какие проблемы?"
О: А что еще понравилось?
Ю: Свободы много. Настоящей свободы. Идешь по улице и знаешь, что к тебе никто не подойдет, не пристанет… Они там добрее, что ли, разумнее. Не запивают себе голову всяким дерьмом: "А как сделать это?" Они просто берут
Там очень красиво. Каналы. Мельницы. Велосипедистов много. Мне понравилось. Я бы там пожил. Но после месяца пребывания там становится довольно-таки тоскливо и скучно немного. Потому что все очень благополучно, нет стрессов, не хватает экстремала. Хочется уже в Россию. И здесь это напряжение прямо висит. Всегда должен быть начеку. Хочется сразу покоя.
О: Ваше представление о Панк-роке?
Ш: В моем понимании, Панк-рок — это прямое выражение своих каких-то ассоциаций, мыслей, взглядов на жизнь без ретуши.
Ю: Я думаю, это, прежде всего, экстремальная музыка, причем очень живая, не какая-то электронная, а в рок-н-рольных традициях. Некоторые, говоря, что Панк-рока нет. Но, на самом деле, он есть, если его хорошенько поискать даже у нас в стране.
О: А ты, Джонни, что скажешь?
Д: Я слишком туп для того, чтобы что-нибудь сказать.
О: Как вы понимаете Панк-рок как стиль жизни и как музыкальный стиль?
Ш: Панк — как стиль жизни — это миф.
Г: Как стиль жизни, панк сродни какой-то депрессии. "Живи быстро, умри молодым". А по музыке панк — сейчас это что-то непонятное. Многие говоря: "Панк — это когда не умеют играть". Но панк — это, скорей всего, что-то ант. И музыка психованная, энергичная. Но, на самом деле, это состояние души, это самовыражение какое-то, а стиль подписывается уже журналистами, всякими критиками.
А, вообще, панки — очень романтичны. Я думаю, что панки — это какие-то новые романтики. Они, конечно же, находятся в состоянии войны с нынешним миром, потому что он материален, а панки — люди романтические. Им по хую грубо говоря… Поэтому у них такой двусмысленный статус. Они очень хорошие люди. Они живые очень. Они, конечно, разные. Бывают наркоманы, бывают алкоголики, депрессики, холерики и др. Но те, кого я называю панками по-настоящему, они новые романтики, они любят жизнь и живут по своим правилам
Панк — очень сродни авангарду. Этот похуизм подталкивает на то, чтобы говорить. То есть у тебя нет правил, ты че хочешь, то и делаешь.
Анархия. Панки любят анархию. Панки по жизни отличаются от панков по музыке. Взять хотя бы меня и всех остальных из моей группы. Мы не панки по жизни, мы любим уют, комфорт. "Мы нежные животные", — как мы сами про себя говорим. Мы животные, да, мы грязные животные, но мы нежные животные. Может быть, панки такие же.
Понимаешь, все люди — психи. Нельзя никого считать нормальным человеком, потому что они все такие индивидуальные и даже если с медицинской точки посмотреть — все какие-то больные люди. Поэтому отвечать за других людей очень сложно. Панки — это люди больные. У нас больное общество, вообще больное. Все больные, даже ты, Оля.
Ш: Романтика может быть фасадом, или Панк-рок может быть фасадом. А все остальное, что скрывается за этим фасадом — обыденная реальность, которая поглощает тебя и которая, в конце концов, этот фасад обесцвечивает, покрывает подтеками, и он и панка превращается в такую же обыденную реальность, как и все остальное. Чем чище обыденность, тем, может быть чище фасад. Но он трансформируется уже из панка в какую-то другую вещь, которая не имеет названия, но оно более интеллектуально. Людям в 17 лет может и интересно — "Sex Pistols", Панк-рок, по хуй на все, спиздяйство. В 25 лет уже задумываешься не над тем, что по хуй или не по хуй, а над тем, каков смысл смыслов
О: Ого.(Смеется)
Г: На самом деле, тебя сама жизнь может сделать панком. Наши политики делают нас такими. Они творят с народом, что хотят, а народ ведется на все это. Можно сказать что они делают из народа зомби, а можно сказать, что они делают из народа панков.
Д: Стадо, блядь.
Г: Это какой-то похуизм. Ну это, может быть, немножко русская черта панка. Я бы сравнил панк и надежду на авось.
Д: Анархо-панк.
Г: Типа: "А где наша не пропадала?!" Поэтому необязательно играть в панк — группе, чтобы быть панком, можно не носить булавок и не «прикидываться» по панковски, и быть панком.
