Генри Франкфорт - В преддверии философии. Духовные искания древнего человека
Сходным образом и другие «цари» в ходе истории Месопотамии служили посредниками и судьями в спорах между городами-государствами, выполняя свои задачи как представители Энлиля. Так, например, Утухенгаль из Урука, после того как он освободил и объединил Шумер, уладил пограничные споры между Лагашем и Уром9. Далее, Ур-Намму, первый из царей Третьей Династии Ура, предстал с аналогичным спором перед судьей богов, богом солнца Уту, и «в согласии с праведным приговором Уту он выяснил и подтвердил (с помощью свидетелей) лежащие в основе факты»10.
Эта тенденция рассматривать то, что в чисто человеческих терминах было открытым конфликтом сил, в качестве легальной процедуры в государстве богов, в качестве исполнения божественного вердикта, предстает в полном свете в надписи, в которой Утухенгаль рассказывает, как он освободил Шумер от гутийских угнетателей11. Рассказав во введении о недостойном характере учрежденного гутиями правления, Утухенгаль переходит к рассказу о том, как Энлиль произнес вердикт, лишающий их власти. Исполнение повеления Энлиля поручается Утухенгалю, назначается божественный депутат для сопровождения последнего, и Утухенгалю поручается действовать в качестве законного уполномоченного агента. В конце мы узнаем о его победе.
Функция, которую выполняло национальное государство как продолжение исполнительных органов космического государства, была важной, но не необходимой. Было время, когда царская власть оставалась на небе у Ану и еще не спустилась на землю, и были времена в истории, когда боги не назначали человеческого царя на земле. Вселенная все же существовала. И точно так же, как национальное царство само по себе не было необходимым, так и любое практическое замещение этой должности было еще менее необходимым. Время от времени бог и город, исправлявший царскую власть, признавались непригодными для выполнения этой функции, хотя бы по той причине, что божественная ассамблея желала перемен. Тогда город «поражался оружием» и царственность либо передавалась другому богу, либо временно приостанавливалась. Когда намечались такие зловещие события, царский город начинал чувствовать, что его хватка ослабевает, что его правление становится неэффективным. Все знаки и знамения становились путаными, боги переставали давать ясные ответы на то, о чем их вопрошали люди, приказания не передавались, появлялись зловещие предзнаменования, и люди с дурными предчувствиями и страхом ожидали катастрофы.
Боги обреченного города страдали вместе с ним. Мы знаем, например, о чувстве, которое охватило Нингаль, богиню Ура, в дни, когда приближалось падение этого города, когда предстоящее собрание богов должно было постановить, что царствование, которое осуществлял Ур, должно быть отнято у него, а сам город должен погибнуть в чудовищной и ужасной буре, насланной Энлилем. Сама богиня рассказывает об этих днях:
Когда я скорбела в ожидании бури,бури, назначенной мне судьбою,дня гореваний тяжких, что был на меня возложен,на меня, на жену,—и хотя я дрожала в предчувствии этой бури,бури, назначенной мне судьбою,дня гореваний тяжких, что был на меня возложен,этого жуткого дня — бури, назначенной мне судьбою,—я не могла убежать ото дня моего рокового.И тут ощутила я — нет счастливого дня моему правленью,Ни одного счастливого дня моему правленью!И хотя я дрожала в ожидании этой ночи,ночи горчайшего плача, назначенной мне судьбою, —я не могла убежать от той роковой моей ночи!Потопу подобная буря, ужас ее разрушений легли в меня камнем!И нету мне снаНа ночном моем ложе,Нет мне забвеньяНа ложе покоя!Ибо горькому плачу народ обречен мой!И хотя бы грызла землю —корова в поисках своего теленка, — мне не вернуть мой народ обратно,ибо горькое это горе городу моему суждено судьбою.И хотя бы я птицей крыльями била, птицею полетела б в мой город, —Но городу моему — разрушену быть — до основанья,Но Уру моему погублену быть — лечь развалинами.Ибо буря с небес к нему протянула руки.И хотя я вопила пронзительно, громко кричала:«Буря, (назад уходи, возвращайся в (свою) пустыню!» —но буря груди своей не повернула12.
Хотя Нингаль знает, что дело безнадежно, что у богов уже все решено, она делает все, на что она способна, чтобы отговорить собрание, когда произносится роковой вердикт, сначала умоляя руководителей Ану и Энлиля, затем, когда это не удалось, даже делая последнюю попытку обратиться ко всему собранию в целом — все безрезультатно.
И воистину, обратясь к совету, где собиралось собрание,Когда Ануннаки, (решеньем) связав себя, все вместе воссели,Я ползла на коленях, я тянула руки,Перед Аном потоки слез проливала,К Энлилю мольбы свои обращала:«Неужто же городу моему разрушену быть?» — так говорила.«Неужто же Уру разрушену быть?» — так говорила.Но Ан на слова мои не обернулся.Но Энлиль не сказал: «Хорошо, да быть по сему», не успокоил мне сердца.Ибо дали они приказ — мой город разрушить.Ибо дали они приказ — Ур уничтожить.И всех его жителей присудили к смерти13.
И вот Ур пал под натиском варваров. Боги решили — как говорит другой гимн об этом событии —
Донести до тех дней, отменить решение — пока буря бушует подобно потопу — уничтожить пути Шумера14.
Мы цитируем эти строки, потому что они подытоживают то, чем было чревато национальное царство. Национальное царство было гарантией «Шумерского пути» (т. е. пути цивилизованной Месопотамии), упорядоченного, законопослушного образа жизни. Его функция в мире заключалась в защите против врагов, в обеспечении того, чтобы в человеческих делах царили праведность и справедливость.
Государство и природа
Этим обсуждением города-государства и национального государства мы очертили функции государства людей в месопотамской вселенной вообще. Город-государство имел экономическую функцию. Он создавал для великого бога и для его окружения экономическую базу, которая позволила бы ему жить полной жизнью и беспрепятственно выявлять свою сущность. Национальное государство имело политическую функцию. Оно было продолжением исполнительных органов вселенского государства и проводило решения богов на человеческом уровне, обеспечивая вооруженную защиту их поместий, поддерживая справедливость и праведность как основу взаимоотношений своих слуг — людей.
Нам не следует, однако, расставаться с нашим предметом — функцией государства, прежде чем мы не обратим внимания на любопытный и интересный аспект, который иногда выпадает из поля зрения, когда государство людей рассматривается с точки зрения вселенского государства. Этот аспект есть отношение государства людей к природе.
Мы отметили, что город-государство дает экономический фон, который позволяет богам жить полной жизнью в ничем не стесняемом самовыражении. Это самовыражение было различным для различных богов. У каждого был свой особый образ жизни, свои собственные характерные обряды и обычаи. Это видно из больших культовых празднеств, которые иногда группируются вокруг свадебных обрядов, а иногда вокруг ритуальных драм, посвященных смерти и воскресению или же битве богов. Эти культовые празднества были государственным делом, зачастую царь или правитель города-государства исполняли главную роль в культовой драме. Но почему же они должны быть государственным делом?
Мы можем рассмотреть одно из этих культовых празднеств несколько подробнее. Примерно в конце III тысячелетия город Псин, который был тогда главным городом в Южной Месопотамии, праздновал ежегодно брак богини Инанны и бога Думузи, или Таммуза. Понятно, что брак должен быть типичной формой самовыражения для юной богини, и — с точки зрения вселенной как государства — вполне логично, что ее человеческие слуги и вассалы должны прислуживать на свадьбе и принимать участие в праздновании в качестве гостей и зрителей. Поскольку эта богиня является воплощением плодородия природы, а ее супруг, бог-пастух Думузи, воплощает в себе животворные силы весны, понятно, что это ежегодное соединение бога и богини и есть пробуждение природы весной. В браке этих божеств плодородие и творящие силы природы проявляются сами по себе. Но почему, спросим мы, должны человеческие слуги богов, человек-правитель и, по-видимому, жрица, преступить свой человеческий статус, принять на себя личности богов Думузи и Инанны и провести церемонию брака? Ибо это и имеет место в ритуалах. Ответ на этот вопрос отнесет нас назад к тем временам, когда взгляд на мир как на государство еще не сформировался, назад в те доисторические века, когда боги еще не были антропоморфными правителями государств и городов, а были еще непосредственно явлениями природы. В те дни позиция человека еще не была лишь позицией пассивного послушания; она взывала к активному вмешательству, как это происходит у многих примитивных народов и ныне. Один из догматов мифопоэтической логики заключается в том, что сходство и тождественность сливаются; «быть похожим» это то же, что просто «быть кем-то». Поэтому, будучи похожим, исполняя роль силы природы или бога, человек, осуществляя культ, облекался этими силами, сливался с ними, с личностью богов, и своими действиями после такого отождествления мог заставить соответствующие силы действовать так, как ему нужно. Отождествляя себя с Думузи, царь есть Думузи; точно так же и жрица есть Инанна, — наш текст прямо устанавливает это. Их брак есть брак животворных сил весны. Таким образом, через волевой акт человека достигается божественный союз, в котором есть всепроникающая животворная, возрождающая сила, от которой зависит, как гласит наш текст, «жизнь всех земель», а также ровное течение дней, обновление новолуний в течение всего нового года15.
