В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - Евгений Семенович Штейнер
Полностью реконструировать все тайные смыслы и аллюзии не представляется возможным. Этот диптих появился на выставке в Музее графического искусства Матида в 1995 году с весьма кратким и приблизительным описанием (каталог № 118).
Из-за словесной игры лист может называться “Хвастливый брюхоногий моллюск наших дней”. Интересно, что, будучи, по сути дела, подпольной листовкой с отсутствующими именами художника и издателя, эта композиция сделана в весьма большом формате: примерно 38 × 51 см.
23
Персонажи с картинок нашего бренного мира в манере Оцу в пьяной отключке
1868. Figures from Ōtsu-e Paintings of the Floating World in a Drunken Stupor 「浮世絵大津之連中 酔眠の図」 (Ukiyo-e Ōtsu no renchū suimin no zu)
Гравюра ōбан, диптих
Подпись: Одзю Сэйсэй (応需惺々 “по заказу нарисовал Сэйсэй”)
Каталог 2008, т. 2, № 220, инв. № А.2615, 2616
Воспроизведен отпечаток из: Библиотека Конгресса, Вашингтон
Каванабэ Кёсай
Kawanabe Kyosai
河鍋暁斎
1831–1889
III-23
Эту композицию, равно как и многие другие сатирические листы на злободневные политические темы той переходной поры, можно разгадывать как картины Босха – и никогда не разгадать до конца. К тому же следует учитывать, что сиюминутные намеки на фигур во власти не только облекались в форму персонажей из классического китайско-японского наследия, но и проистекали (тушью на бумагу) из буйно-холерического воображения Кёсая и его склонности жить и творить в состоянии алкогольного опьянения и легкого возбуждения. Недаром его называли демоном живописи.
“Картинки из Оцу” в названии – это жанровое определение популярных лубочных гравюр, выполнявшихся в традиции народного примитива жителями деревни Оцу близ Киото. Там был постоянный набор персонажей, некоторых из них изобразил Кёсай. Профессиональные художники нередко обращались к этим персонажам.
Группа спящих, давших название композиции, находится справа внизу. На лежащем на боку колоколе лежит молодой здоровый парень – это Бэнкэй (1155–1184), монах, воин, забияка и шалун, обладавший непомерной силой и однажды унесший из храма Миидэра огромный колокол – просто так. На его кимоно узоры из бабочек. Вряд ли будет большой натяжкой углядеть здесь аллюзию на притчу Чжуанцзы о бабочке и сне. Кстати, о китайской классике: слова “пьяный сон” (酔眠) впервые появились в китайской старой поэзии и, вероятно, были известны Кёсаю. И наверняка он знал хайку Бусона:
Грузный колокол.А на самом его краюдремлет бабочка.
Пер. В. Марковой
Здесь дремлет грузный задира и пьяница, но так еще смешнее. На колоколе можно разглядеть надпись: 日本無父之名童, что возможно перевести как “японский знаменитый мальчик, не знавший отца”. В легендах о происхождении Бэнкэя рассказывается, что отцом его был храмовый бог, куда мать пришла помолиться; отсюда и безотцовщина. Синий предмет рядом с колоколом по форме напоминает огромный молот оцути, бывший одним из семи предметов вооружения Бэнкэя. Но здесь он немного смахивает на оплетенную бочку, а вместо рукоятки у него какой-то колышек, напоминающий затычку. Может, это бочка и есть?
Левее сидя спит воин. Вероятно, это пародия на сёгуна, проспавшего власть. Перед ним спит на земле в расхристанных одеждах (повязка фундоси, однако, на месте) рогатый демон; перед ним барабанчик с колотушкой. Это популярный в иконографии картинок из Оцу черт-молитвенник (о̄ни-нэмбуцу) – исправившийся демон, который стал последователем Будды. Здесь он напился и забыл про молитвы. Возможно, это пародия на буддийское священство, которое в те революционные годы подвергалось большому поношению, а вскоре лишилось статуса и многих владений.
К вопросу о буддизме: если перейти на левую часть диптиха, то сразу обращает на себя внимание фигура в позе лотоса в плаще, открывающем грудь и плечо, – т. е. это иконография Будды. Но в левой руке он держит длинное копье. Стало быть, это яримоти якко (малый-копьеносец) – самурай низкого ранга, который выступал в процессиях князей в качестве глашатая и расчищателя пути, высоко держа копье с копной лошадиных волос (кэяри), служившее своего рода геральдическим жезлом. Но здесь у него вместо лошадиной гривы некое волосатое существо с нахальным красным языком и обильной ботвой вместо волос. Кто бы это мог быть? А на устах его печать, точнее, большой висячий замок. Правой рукой он чешет макушку. Будда ли это, которого лишили слова и положения? Бывший глашатай поверженной власти? Всего понемножку, наверное.
Еще левее изображено растерянное население в виде слепого с палкой и глухого (которому женщина прочищает ухо). Возможно, современниками угадывались конкретные персонажи.
Обезьянка в кафтанчике на переднем плане – это, скорее всего, обезьяний царь Сунь Укун (яп. Сонгоку), плут и чародей, главный герой одного из главных китайских эпических повествований “Путешествие на Запад”, написанного и анонимно опубликованного У Чэнъэнем в XVI веке. Сунь Укун помог танскому монаху Сюаньцзану добраться до Индии и привезти оттуда множество книг буддийского канона. Не раз его хитрость и искусство магии выручали экспедицию. В частности, он умел обращать волоски, которые выдирал из своей шкуры, в солдат или стрелы. Похоже, такие стрелки он как раз и пускает в мертвецки пьяного черта. Какую из политических сторон пародирует обезьянка? А может, никакую, просто трикстер.
За спиной Сунь Укуна огромная тыква-горлянка. Во-первых, это вместительная бутыль для вина, а во-вторых, иконографическая деталь популярного в те годы сюжета “Прижимание сома тыквой-горлянкой” (хётан намадзу). Сюжет этот был известен со времен Средневековья (вспомним одну из первых дзэнских картин-коанов “Как поймать сома тыквой-горлянкой”), но вторую жизнь он получил как раз в последние годы режима сёгуната, когда виновником землетрясений и социальных потрясений считали гигантского сома, колебавшего океанское дно. После 1855 года появилось много картинок с силачами, прижимавшими к земле огромную рыбину горлянкой. Здесь сома не видно: может, в чудодейственной силе тыквы уже разуверились и она тут валяется пустая и бесполезная, а может, она тут ждет своего часа, как бронепоезд, который стоит на запасном пути.
Теперь о сне. Это коллективное видение Бэнкэя и самурая, судя по черным потокам, истекающим у них
