Лев Бердников - Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига вторая
5
Примечательно, что в 1809 и в 1817 году С. Н. Глинка предварит издание своей стихотворной драмы “Минин” посвящением: “Приношение праху Льва Александровича Нарышкина”.
6
Паузе знал Бартольда Вегеция, ибо в его московском доме в 1703–1704 годах велись занятия с гимназистами, впоследствии же тот стал суперинтендантом всех лютеранских приходов России и помощником вице-канцлера Петра Шафирова.
7
О том, что Сумароков пользовался именно этим изданием, свидетельствует нумерация оригинальных сонетов в его авторской рукописи. См.: Модзалевский Л. Б. М. В. Ломоносов и его литературные отношения в Академии наук (Из истории русской литературы и Просвещения середины XVIII века). Дис. д-ра филол. наук. Л., 1947, С.122. Не исключено, что с этим поэтическим сборником Сумарокова познакомил Г. Ф. Миллер.
8
Символично, что герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский Фридрих III (1597–1659) приходился – о, теснота истории! – прадедом Петру Федоровичу (будущему императору Петру III).
9
Исключение составляет отмеченный выше пример с музой Эрато во II-м сонете, однако, как мы показали, введение этого мифологизма в текст способствовало циклизации сонетов.
10
На самом деле, в июньском номере журнала были напечатаны три сонета А. П. Сумарокова (Ежемесячные сочинения, 1755, июнь, С. 534–536), которые составляют единый цикл (См. об этом: Бердников Л. И. Счастливый Феникс. Очерки о русском сонете и книжной культуре XVIII – начала XIX века. СПб., 1997, С. 58–63). Однако в данной статье мы ограничились рассмотрением двух текстов.
11
Словарь Академии Российской. Т. IV: М-Р. СПб., 1793, С… 952–953.
12
Штивелиус – имя ученого-педанта, протагониста комедии датского писателя Людвига Хольберга (1684–1754) “Брамарбас, или Хвастливый офицер” (Bramarbas, oder der grofsprecherische Ofcier, 1741), использованное Сумароковым для обозначения своего литературного противника – Тредиаковского.
13
Комедия была поставлена любительской труппой Сухопутного шляхетного кадетского корпуса на Придворном кадетском театре 30 мая 1750 года. По сведениям П. Рулина (Изв. Отд. рус. яз. и словесности. 1923. Т. XXVIII. – Л., 1924, С. 14), публиковалась отдельным изданием в 1750 году, однако ни в одном из книгохранилищ России она не обнаружена.
14
Вот какое определение дал Тредиаковский “мирской песне”: “Содержание песен часто, и почитай всегда, есть любовь, либо иное что подобное, легкомысленное и только сердце человеческое улещивающее; речь же самая бывает в них иногда сладкая, часто суетная и шуточная, нередко мужицкая и ребячья”. (Тредиаковский В. К. Сочинения и переводы. Т. 2. СПб., 1752, С. 31). В 1730–1740-е гг. Тредиаковский был крупнейшим поэтом кантов, и его песни “Весна катит, зиму валит”, “С одной страны гром” и особенно “Стихи похвальные России” (они дошли до нас в 36 списках!) были чрезвычайно популярны. Своей поэзией он дал образцы всех жанровых разновидностей кантов: псалмов, духовно-дидактических, панегирических, любовных и шуточных стихов. Однако начиная с 1750-х годов, тексты Тредиаковского бесследно исчезают из рукописной литературы. Зато появляются песни Сумарокова – “Не грусти, мой свет”, “Негде в маленьком лесу”, “Прости, мой свет, в последний раз”. То был язык чувств качественно иного выразительного строя, отвечавшего новым эстетическим требованиям второй половины XVIII века. Музыковед Татьяна Ливанова, изучившая рукописные песенные сборники XVIII века, разделяет их на два хронологических периода – Тредиаковского и Сумарокова, и говорит о явственно обозначившемся водоразделе между ними. Исследователь также отмечает, что сумароковское “чувство нового” “по-своему преломляется и действует не только в области ‘печатной’ лирики, но и в самой смешанной бытовой рукописной литературе, не ведающей даже имени автора”. Именно Сумароков стоял у истоков нового лирического жанра – песни-романса, между тем как Тредиаковский остался в русле традиции полупесни-полуканта.
15
Ср. в Элегии II Тредиаковского 1735 года:
Ни велика, ни мала, схожа на богиню,Поступью же превзошла всякую княгиню;Со всего же и всегда зрилась благородна,И богам, богиням быть та казалась сродна.
16
Этот прием сатирического осмеяния Тредиаковского путем введения его языка в бытовую любовную ситуацию будет использован впоследствии в комедиях XVIII века. Так, в комедии “Опекун-профессор”, представленной московским театром в 1794 году, профессор элоквенции Старон толкует своей возлюбленной Елизе “о словосцеплении, роде, виде, истолковании” (Российский Феатр Ч. 24. СПб., 1788, С. 10). “Сочинитель в прихожей” из одноименной комедии Ивана Крылова, между прочим, похваляется тем, что пишет сонеты, читает вертопрашке Новомодовой свои хореические вирши (Российский Феатр. Ч. 11. СПб., 1794, С.182, 203).
17
Подобные ухищрения Сумароков считал педантскими и высмеивал в комедии “Тресотиниус”: “Тут есть такие тонкости, что они от многих и ученых закрыты. Правда, многим кажется, что это безделка; однако позвольте мне, моя государыня, сказать, что в этой безделке очень много дела, что я аргументально доказать могу”.
18
Он писал тогда, что испытывал “крайности голода и холода с женою и детьми… Только у меня нет ни полушки в доме, ни сухаря хлеба, ни дров полена”.
