Антонио Менегетти - Кино, Театр, Бессознательное
Жизни необходимо психоплазмироваться, что она и делает, основываясь на нашем прошлом, прежде всего, на рефлективной матрице, воспоминаниях или же на зонах нашего любопытства.
Мы снова и снова возвращаемся в мир, который невольно создали сами, о том не помышляя. Этот мир не существует снаружи, а живет внутри нас. И если субъект не способен осуществлять адекватный контроль над психической деятельностью, в нем могут зародиться процессы, именуемые затем судьбой, тематическим отбором, неврозами, истерией, шизофренией.
Монитор отклонения — это неизменный формализатор определенных образов, которые впоследствии выливаются в культуру массовых стереотипов: они сковывают человека, провоцируя в нем самоуничтожение жизни и лишая его способности творить.
Автор убивает женщину, помещая ее в космическую капсулу, но это — лишь внешнее убийство. В действительности женщина не умирает, потому что глубоко внутри он продолжает ее любить. Устранить внешне — инфантильно. "Не буду больше звонить, не буду писать, не хочу говорить": тем самым мы сакрализуем в памяти это имя, этого человека, этот взгляд, этот запах, этот цветок, этот цвет, эту модель туфель. Крис сохранил накидку — реликвию, которая возрождает призрак, память, иначе говоря, действие стереотипа.
Невозможно внешне устранить то, что мы ищем внутри. Эти создания — бессмертны, поскольку существуют за счет глубочайшей веры главных героев.
Боль порождает убеждения, а не жизнь. Для сильных людей она может послужить опытом, способствующим росту, но, несомненно, не является целью или интеллектуальным преимуществом. Тем не менее, многие умирают из-за любви. Эта любовь патологична, но это — выбор. Многим людям — и их большинство — достаточно стать куском обыкновенной земли.
[1 См. три уровня познавательного процесса, выделяемых в онтопсихологическом анализе: экстероцептивность, проприоцептивность и эгоцептивность. Монитор отклонения искажает проекцию реальности, но не саму реальность; исходя из этого, восстановление сознания собственного единства действия должно отталкиваться от переоценки отражаемой реальности в свете организмического переживания. См.: A. Meneghetti. Il monitor di deflessione nella psiche umana. Op. cit.]
Мы сами генерируем наших призраков; они — чудовищные создания, порожденные инфантилизмом человека. Мы представляем собой чистый разум. В соответствии с тем, что мы думаем и как действуем, мы определяем в своем внутреннем мире ситуации, которые приводят нас к совершению исторических и научных выборов. Психика — божественна, но в определенных аспектах предстает чудовищем. Когда мы вызываем из своего внутреннего мира, из нашего детства что-то, что нам противостоит и что уже невозможно устранить, ибо мы сами это объективировали и психоплазмировали, психика превращается в монстра.
В какой-то момент в качестве монстра может выступать даже активность онто Ин-се: онто Ин-се — простодушно, нейтрально, это чистая энергия, но оно обладает своей формой и, если ей начинают противоречить, действует во вред индивидуации.
Когда я встречаю человека, я вижу не только его, но и всех его "обитателей", ту колонию, которую он несет внутри. У кого-то это животные, у кого-то ящерицы, у кого-то карлики и т.п. Эта реальность обусловлена бессознательными стереотипами субъекта.
Солярис, огромное море, является преобразователем. Достаточно дать ему образы — и он их воплощает. Это кажется чем-то из области научной фантастики, но на самом деле является каждодневной индивидуальной реальностью. Каждый из нас таков, каким себя создает. Новый человек, человек без мифов, — это тот, кто строит свой мир, наполняя его новизной развития. Человек, идущий на поводу у моделей, мифов, комплексов, напротив, воспроизводит мир своего прошлого.
Человек прометеевский обладает природным союзником, в качестве которого выступает океан Солярис, поскольку благодаря ему осуществляет постоянное творение, представляющее ценность для будущего.
У каждого из героев фильма есть воплощения, порожденные их бессознательным: карлик, чудовище, женщина определенного типа (напоминающая материнскую фигуру на фотографиях, которые были в доме главного героя еще в детстве).
Тарковский — очень интересный, необычный режиссер. Особые отношения у него были с водой. С помощью воды он проживал свой эротизм. Смотрел на женщин, которые купались, не касаясь их.
Таким образом, здесь обнаруживается дилемма: можем ли мы затронуть бессознательное? Фильм показывает, что его трогать не нужно, потому что мы имеем дело с энергией, самоформирующейся соответственно образам, которые несет в себе человек: образам монитора отклонения, историческим образам, образам стереотипов. Чистая жизнь возможна только для гигантов.
Речь идет о внутриэмотивной реинкарнации. Это не конкретная формализация вовне, а протоплазматическая проекция внутри субъекта, которая впоследствии может быть увидена снаружи. Субъект воплощает ее, но она всегда представляет собой лишь его внутреннюю реальность.
Кошмар, который субъект переживает внутри, вполне реален. Сон всегда организмически реален. Это не образ, который находится где-то там и не затрагивает тебя: это именно реальность, хотя и не внешняя, а организмическая.
Предположим, что на меня несется зубр: я реагирую физически и внешне. В этом случае мы можем выделить две реальности: моя рефлекторная реакция страха и зубр. Когда же мне снится несущийся на меня зубр, то зубра на самом деле не существует, но организмическое реагирует подлинным страхом. Вот почему во сне может случиться инфаркт или внезапная смерть.
За любым страданием всегда стоит потеря реальности самих себя, которую мы не контролируем и не используем с полной ответственностью .
В детстве в объективной реальности Криса-Тарковского присутствовала мать, в фильме же мы видим мать такой, какой он ее помнит. Прошлое переживается не таким, каким оно было, а таким, каким мы его возрождаем в своей бессознательной или комплексуальной памяти. Его можно устранить, но пока не аннулируется рефлективная матрица — вся программная самообусловленность, действующая со времен детства и отрочества, — все будущее человека (а точнее, его видимость) будет выстраиваться на основе мнемических следов.
В определенный момент образ захватывает большее пространство, организуется в автономии комплекса и становится приоритетным, все более активным, начиная преобладать над сознанием "Я". С этого момента "Я", в зависимости от потенциала, которым обладает, может столкнуться с чем угодно: паранормальными, психосоматическими феноменами, девиациями и так далее.
Воплощенный образ неавтономен. Он обладает, в дозволенной субъектом мере, энергией, памятью, сознанием. То же самое происходит во сне. Персонажи наших снов существуют настолько, насколько субъект наделяет их автономной идентичностью, они становятся реальными по мере создания.
Субъект обладает властью лишь в самом начале. В дальнейшем превалируют призраки, комплексы, фиксации, похищающие силу "Я". В результате "Я", которое изначально выступало в роли создающего, становится жертвой своего бессознательного и, прежде всего, ошибочного самосозидания.
Комплексы автономно распоряжаются предоставленным им квантом энергии, квантом индивидуализированного потенциала. Историческое "Я" не обязательно обладает большим энергетическим квантом: зачастую его энергетический квант гораздо меньше кванта комплекса. Данное соотношение необходимо отдельно устанавливать в каждом конкретном случае.
Чтобы понять диалог между главным героем и его женой, мы должны рассмотреть его в свете внутреннего раскола, характерного для остальных персонажей. Это не другой собеседник, это — всего лишь проекция одного и того же содержания, отражающегося во множестве зеркал, каждое из которых становится реальным для другого. Единство действия дробится по причине исторического искажения, но представляет собой единое "Я". Из-за этого каждый человек существует в реальности расщепленного "Я".
Когда человек говорит "Я", мы должны выяснить, что это за "Я": призрак матери, которую он любит, дедушки, его представления о будущей власти... Кто он в жизни? В конечном счете, энергетически и психически каждый из нас является единым в самом себе. Но на уровне сознания каждый представляет собой то, что любит, то, к чему привязан и с чем связан. Таким образом, мы имеем дело с шизофренией, с постоянным разбрасыванием себя: человек превращается в "легион", сражаясь с внешними образами, образами общества, тогда как в реальности существуем лишь мы в самих себе.
Важны "да", которые мы говорим некоторым своим снам или внешней реальности. Неважно, является ли это частью нас или же это кто-то другой: когда субъект уступчив, он усиливает самовампиризм единства "Я". Если же, наоборот, он сможет быть синхронным и автономным, то усилит тем самым единство действия, а значит, и "Я".
