Вильгельм Райх - Психология масс и фашизм

Когда в процессе лечения вегетотерапевт запутывается в сложном переплетении иррациональных реакций пациента, он не затевает с пациентом дискуссии о проблеме «существования или несуществования бога» и не приходит в раздражение. Он анализирует ситуацию и пытается составить себе ясное представление о предыдущем ходе лечения. Он возвращается к тому моменту, когда он ещё ясно понимал ход лечения.

Естественно, каждое живое существо стремится установить и устранить причину бедственного положения, в котором оно оказалось. В первую очередь оно не будет повторять действия, послужившие причиной несчастья. Таким образом, опыт помогает преодолевать трудности. Нашим политическим деятелям чужды естественные реакции такого рода. Можно утверждать, что они не могут ничему научиться на своём опыте. В 1914 году австрийская монархия развязала первую мировую войну. В то время она сражалась с оружием в руках против американских демократов. В 1942 году, во время второй мировой войны, было выдвинуто предложение восстановить габсбургскую династию для «предотвращения» новых войн. Предложение было поддержано американскими дипломатами. Это — иррационально-политический абсурд.

Во время первой мировой войны итальянцы были друзьями и союзниками американцев. В 1942 году, во время второй мировой войны, они стали злейшими врагами, а в 1943 году — снова друзьями. В 1914 году, во время первой мировой войны, итальянцы были «традиционными врагами» немцев. В 1940 году, во время второй мировой войны, итальянцы и немцы были кровными братьями, «опять-таки на основе традиций». В следующей мировой войне, например в 1963 году, немцы и французы превратятся из «расово традиционных врагов» в «расово традиционных друзей».

Это — эмоциональное бедствие. Представьте себе следующую картину. В XVI веке появляется Коперник и утверждает, что Земля вращается вокруг Солнца. В XVII веке один из его последователей утверждает, что Земля не вращается вокруг Солнца, а в XVIII веке ученик этого последователя Коперника утверждает, что всё-таки она вращается вокруг Солнца. Однако в XX веке астрономы утверждают, что правы как Коперник, так и его последователи, поскольку Земля вращается вокруг Солнца и одновременно остаётся неподвижной. Если Коперника мы готовы сжечь на костре, то в случае политического деятеля дело обстоит иначе. Когда политический деятель несёт несусветный вздор, утверждая в 1940 году нечто совершенно противоположное тому, что он утверждал в 1939 году, миллионы людей выходят за рамки приличия и утверждают, что произошло чудо.

Серьёзная наука, как правило, не выдвигает новую теорию до тех пор, пока старые теории не перестанут удовлетворять научным требованиям. В случае неадекватности или ошибочности старых теорий начинается процесс выявления и анализа их ошибок — последующей разработкой новых концепций на основе полученных данных. Такая естественная методика проведения работ не свойственна политикану. Для него не имеет значения число новых явлений и обнаруженных ошибок. Старые теории продолжают своё существование в виде лозунгов, причём новые факты скрываются либо выдаются за иллюзии. Демократические процедуры вызвали чувство разочарования у миллионов европейцев и, таким образом, открыли путь к установлению фашистской диктатуры. Демократические политиканы не вернулись к исходным пунктам демократических принципов, не внесли в них поправки в соответствии с коренными изменениями в общественной жизни и не придали им соответствующее направление. Вновь ставятся на голосование процедурные вопросы, т. е. те формальности, которые столь бесславно были развенчаны в Европе.

Политические деятели стремятся разработать и поставить на голосование систему обеспечения мира. Очевидно, что такая система вызывает чувство ужаса ещё до начала её разработки. Основные элементы мира и сотрудничества физически присущи естественным трудовым взаимоотношениям между людьми и составляют основу обеспечения гарантий миролюбия. Их невозможно «внедрить», так как они уже существуют. Хороший врач не «внедряет» «новое здоровье» в тяжелобольной организм. Он выявляет здоровые элементы в больном организме и затем использует их в борьбе с болезнью. Это утверждение справедливо и для больного социального организма, если подходить к нему с точки зрения социальной науки, а не с точки зрения политических программ и идей. Существует только одна возможность — развитие реальных, уже существующих условий свободы и устранение препятствий на пути этого развития. Но осуществлять это необходимо органическим путём. Невозможно навязать больному социальному организму гарантируемые законодательством свободы.

Взаимосвязи между массами и государством лучше всего могут быть показаны на примере Советского Союза. Это объясняется тем, что основа для осуществления социальной революции 1917 года была подготовлена социологической теорией, которая подвергалась проверке в течение последних десяти лет. Русская революция воспользовалась этой теорией. Миллионы людей приняли участие в социальном перевороте, вынесли его тяготы и пошли дальше. Что происходило в течение двадцати лет с социологической теорией и массами в «пролетарском государстве»?

При серьёзном подходе к проблеме демократии необходимо учитывать развитие Советского Союза. Какова природа этого развития, возможно ли его реализовать и каким образом можно его реализовать? Различие между рабоче-демократическим преодолением трудностей и формально-демократическим политизированием ясно проявилось в отношении различных политических и экономических организаций к Советскому Союзу.

Началась итало-абиссинская война; одно событие стремительно следовало за другим. Никто не знал и не мог знать, какие изменения произойдут в мире в течение следующих месяцев и лет. Рабочие организации не вмешивались в ход событий. Рабочее движение было расколото на международном уровне и либо хранило молчание, либо бессистемно меняло точки зрения. Следует признать, что, несмотря на полную неудачу в области социальных преобразований, Советский Союз (в лице Литвинова) действительно в Женеве вёл борьбу за мир. Ожидались новые, невиданные потрясения, и необходимо было подготовиться к ним. Потрясения могли привести к новому решению проблемы социального хаоса. В то же время возможности, заложенные в таких потрясениях, могли остаться неиспользованными, как это произошло в Германии в 1918 и 1933 году. Необходимо было объяснить структурную подготовку к социальным переворотам. Ни в коем случае нельзя было ввязываться в «перетягивание каната» между множеством противоречивых точек зрения на злободневные политические вопросы. Необходимо было дистанцироваться от повседневной политической суматохи и в то же время поддерживать связь с социальными процессами. Особую важность теперь приобрела работа над проблемой структуры личности. В первую очередь необходимо было внести ясность в проблему развития Советского Союза. Миллионы трудящихся в Германии, Англии, Америке, Китае и других странах лихорадочно следили за каждым шагом Советского Союза. Лица, сведущие в массовой психологии, знали, что если разочарование в Советском Союзе прибавится к катастрофе в Германии, то научная борьба за ясность составит существенно важную предпосылку выживания в новой войне.

Приближалась европейская война, т. е. вторая мировая война на веку одного поколения. Ещё оставалось время поразмыслить о тех изменениях, к которым может привести вторая мировая война. Человеческая мысль ещё могла вести борьбу с новой бойней и достичь понимания, которое положит конец существованию поджигателей войны. Трудно было сохранить спокойствие и ясность мысли тем, кто знал об этом. Но это необходимо было сделать, так как вторая мировая война, которая началась в Африке и вскоре должна была охватить всю планету, неизбежно должна когда-нибудь закончиться, и тогда народ потребует покончить с поджигателями войны и устранить её причины. Но в то время ещё никто не знал, как осуществить на практике эти требования.

В 1935 году было ясно, что Советский Союз в своём развитии неизбежно столкнётся со значительными трудностями. Хотя политические деятели демократического толка в Германии, Скандинавии и других странах много говорили об этих трудностях, тем не менее они даже не пытались установить их источник. Они не вернулись к подлинно демократическим работам Энгельса и Ленина, чтобы пополнить свои знания об исходных социологических основах советского общества и затем прийти к пониманию его дальнейшего развития. Европейцы не могли игнорировать работы этих первооткрывателей подлинной демократии так же, как подлинные демократы в Америке не могли игнорировать американскую конституцию и основные идеи таких первооткрывателей, как Джефферсон, Линкольн и др. Если Энгельс был выдающимся представителем немецкой демократии, то Ленин был выдающимся представителем русской демократии. Не отвлекаясь на формальности, они устремляли свои помыслы к сути демократии. Их работы не упоминали из боязни попасть в разряд коммунистов или потерять академическое или политическое положение. Энгельс был зажиточным фабрикантом, а Ленин — сыном состоятельного чиновника. В среде «правящего класса» они были диссидентами, стремившимися создать систему подлинной демократии на основе марксистской социальной экономики (которая, между прочим, тоже возникла в «буржуазных кругах»).