Игорь Фролов - Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали

Поэма Марло «Геро и Леандр» вышла спустя пять лет после смерти автора, но в этой поэме уже в первых строках содержится информация о поэме Шекспира:

Her wide sleeves green, and bordered with a grove,

(Ее (Геро – И. Ф.) широкие рукава зелены и окаймлены рощей,)

Where Venus in her naked glory strove

(Где Венера в ее обнаженном тщеславии старалась)

To please the careless and disdainful eyes

(Угодить небрежным и презрительным глазам)

Of proud Adonis, that before her lies.

(Гордого Адониса, перед ней лежащего/лгущего.)

Здесь сказано, что пейзаж, в котором протекает действие «Венеры и Адониса» – всего лишь вышивка на рукавах одежды Геро.

В связи с первым печатным упоминанием Шекспира вернемся к первому косвенному упоминанию имени Шекспира в 1592 году. Роберт Грин писал:

There is an upstart crow, beautified with our feathers, that with his Tygers heart wrapt in a Players hide supposes he is as well able to bombast out a blank verse as the best of you; and, being an absolute Johannes Factotum, is in his own conceit the only Shake-scene in a country.

(Здесь есть выскочка ворона, украшенная нашими перьями, которая с его тигриным сердцем, обернутым в шкуру актера/игрока, полагает, что он также способен к возвышенности белого стиха, как лучшие из вас; и, будучи абсолютным Джоном Мастером на все руки, есть в его собственном тщеславии единственным Потрясателем сцены в стране).

Fac+totum по-латыни имеет много значений – делающий все, породивший все, пишущий все, заработавший все – получаюший все, наконец. Джон Получающий все. Пьеса Марло «Трагическая история Доктора Фауста» была написана в 1589 году, исполнялась Людьми Лорда-Адмирала, была переработана в 1592 году. Faustus (однокоренное с faveo) означает счастливый, желающий, стремящийся. Имеют ли сходство Джон Счастливый и Джон Получающий все? Вероятно, нет. Но, с учетом других фактов – вероятно, да.

Что касается «Венеры и Адониса», то в посвящении Саутгемптону Шекспир так назвал свое первое сочинение: the first heir of my invention. Не знаю, как это понимают англичане, но в переводе на русский эта фраза всегда звучит как первенец моей фантазии. На самом деле точный перевод следующий: первый наследник моего изобретения/выдумки/вымысла/измышления.

Мы не будем здесь приводить все доводы в пользу уравнения Марло = Шекспир – западными исследователями накоплено достаточно много параллелей и прямых повторов между творчеством Марло и Шекспира. Но стоит упомянуть работу американского физика T. Mendenhall, считавшего, что стиль каждого автора так же неповторим, как и отпечатки его пальцев. В основу своего метода Менденхалл положил количество букв в словах, которые использовал писатель – оказалось, что у каждого писателя выстраивается особенная кривая на частотном графике использования одно, двух, трех и n-буквенных слов. Интересно то, что бэконианцы попытались этим методом доказать авторство Фрэнсиса Бэкона, но расхождение оказалось очень велико. В то же время кривые Марло и Шекспира полностью совпали. Более того, выяснилось, что графики трагедий и комедий Шекспира не совпадают – иными словами, их писали разные люди! (график Марло идентичен графику Шекспира-трагика). Как тут не вспомнить постоянно повторяемое восклицание о великом словаре Шекспира – 21000-22000 слов – тогда как у самых известных поэтов того времени потолок был 7500 слов. После стилометрических исследований Менденхалла становится ясным (если верить этим исследованиям), что авторство пьес тоже делят между собой несколько человек. (

V. СТРАСТНЫЙ ПАСТУХ И УНЫЛЫЙ ПОЭТ

В добавление к чужим находкам и выводам относительно «жизни после смерти» Марло, хочется сделать и свои небольшие наблюдения. Вспомним Грустного (или унылого) пастуха-поэта из пьесы Бена Джонсона. Кто же он, этот Eglamour, тоскующий по своей древесной нимфе Earine? Может быть, есть убедительные, документально подтвержденные свидетельства о реальном прототипе нашего плачущего пастуха – я ими не обладаю. Имя Eglamour нам не помощник – его можно прочитать как E (ex)-glamour – бывшее очарование; можно с натяжкой как Eagle amour – любовь орла – и последнее отправляет нас к мифу о Юпитере, который, приняв облик орла, украл своего любимца, мальчика Ганимеда, ставшего виночерпием при царе богов. У Марло есть поэмка «Юпитер и Ганимед», но это похоже на обыкновенное совпадение. Зайдем с другой стороны.

Пересмешник Джонсон, откровенно конкурировавший с «Шекспиром», выставил Игламура в довольно идиотском виде. Унылый пастух, зовущий свою возлюбленную – откуда мог взяться этот образ? Вполне возможно, что Джонсон оттолкнулся от известного стихотворения Марло, которое называлось The Passionate Shepherd to His Love (Страстный пастух к его возлюбленной). На это указывает и строка из пролога джонсоновской пьесы: «…in one Man As much of sadnesse showne, as Passion can» (…в одном человеке показано так много уныния, как это может страсть). Нельзя не заметить, что Джонсон довольно искусственно соединил в одной строке слова-антиподы – уныние и страсть.

Приведем это стихотворение Марло:

COME live with me and be my love,

And we will all the pleasures prove

That valleys, groves, hills, and fields,

Woods or steepy mountain yields.

And we will sit upon the rocks,

Seeing the shepherds feed their flocks,

By shallow rivers to whose falls

Melodious birds sing madrigals.

And I will make thee beds of roses

And a thousand fragrant posies,

A cap of flowers, and a kirtle

Embroidered all with leaves of myrtle;

A gown made of the finest wool

Which from our pretty lambs we pull;

Fair lined slippers for the cold,

With buckles of the purest gold;

A belt of straw and ivy buds,

With coral clasps and amber studs:

And if these pleasures may thee move,

Come live with me and be my love.

The shepherds' swains shall dance and sing

For thy delight each May morning:

If these delights thy mind may move,

Then live with me and be my love,

Вот подстрочный перевод (напомню – наши задачи далеко не поэтические):

Живи со мной и будь моей любовью,

И мы все удовольствия испытаем,

Которые долины, рощи, холмы, и поля,

Леса или крутые горы приносят.

И мы будем сидеть на камнях,

Наблюдая, как пастухи питают/пасут их стада,

Возле мелких рек, к которым спускаются

Мелодичные птицы петь мадригалы.

И я буду делать тебе постели из роз

И тысяч ароматных букетов,

Шляпку из цветов, и платье

Все расшитое листьями мирта;

Платье, сделанное из самой прекрасной шерсти,

Которую от наших симпатичных ягнят мы получим;

Прекрасные на подкладке туфли для холода,

С застежками самого чистого золота;

Пояс из соломы и цветков плюща,

С коралловыми пряжками и янтарными запонками:

И если эти удовольствия могут тебя подвигнуть,

Живи со мной и будь моей любовью.

Пастухи-обожатели будут танцевать и петь

Для твоего развлечения каждое майское/весеннее утро:

Если эти удовольствия твой разум могут подвигнуть,

Тогда живи со мной и будь моей любовью.

Честно говоря, я привел это стихотворение не в доказательство того, что Унылый пастух Игламур есть Страстный поэт Марло. Этого доказать невозможно – остается лишь гадать на сравнениях. Хочется вспомнить о «переписке» двух поэтов – Марло и Рэли. Одно послание – от Марло – мы только что прочитали. Второе послание – от Рэли своему «мертвому» другу Марло – появилось спустя 7 лет после смерти Марло, в 1600 году. Это стихотворение называлось The Nymph’s Reply to the Shepherd (Ответ нимфы Пастуху). Его современный вариант, подчищенный и подправленный редакторами-доброхотами приводить нет смысла, потому что после исправлений, в этом послании не осталось того смысла, который хотел передать его автор. Приведем текст Уолтера Рэли без поздних правок, но с небольшими сокращениями:

IF all the world and love were young,

And truth in every shepherd's tongue,

These pretty pleasures might me move

To live with thee and be thy love.

<…>

A honey tongue, a heart of gall,

Is fancy's spring, but sorrow's fall,

Thy gowns, thy shoes, thy beds of roses,

Thy cap, thy kirtle, and thy posies

Soon break, soon wither, soon forgotten –

In folly ripe, in reason rotten.

Thy belt of straw and ivy buds,

Thy coral claps and somber studs,

All these in me no means can move

To come to thee and be thy love.

But could youth last and love still breed,

Had joys no date nor age no need,

Then these delights my mind might move

To live with thee and be thy love.

Вот как приблизительно звучит ответ нимфы пастуху по-русски:

Если бы весь мир и любовь были молоды,

И правда в языке каждого пастуха/поэта,

Эти симпатичные удовольствия могли бы меня подвигнуть

Жить с тобой и быть твоей любовью.

<…>

Медовый язык, желчное сердце,

Есть воображение весны, но страдание осени,

Твое платье, твои ботинки, твои постели роз,

Твоя шляпа, твой сюртук, и твои букеты

Скоро разорвутся, скоро обветшают, скоро забудутся –

В грешной зрелости, в причине гниения.

Твой пояс из соломы и цветов плюща,

Твой коралловый триппер и мрачная/темная сыпь,

Все это не способствует тому, чтобы